Ощущение, что моя жизнь идет вообще в разрез с астрологией. Вчера мне было невыносимо плохо и перед сном я увидела полнолуние. Сейчас, утром, решила посмотреть календарь, а везде пишут, что вчера был благоприятный день. Не знаю, к чему. У меня был благоприятный день к тому, когда все идет не так и сопротивление с трудностями буквально во всем.
Решила взять консультацию по блогу. Не знаю, к чему меня это приведет, но хуже же все равно не станет. В противном случае я просто за зря заплачу деньги. Но я предпочитаю во все видеть опыт и не ощущать это "зря".
Кстати, к вопросу денег. Консультация на два часа для меня за столько ок. А вот футболка/куртка/джинсы и тд нет. Даже на кроссовки жмусь.
Я встаю за два часа до рабочего дня, чтобы умыться и сделать свои делишки и времени конечно не хватает. Просто потому что у меня куча всего интересного мимо работы, на что я хотела бы потратить время.
Тема отпуска дается мне очень тяжело. Буквально хочется ее избежать. Жуткое сопротивление, потому что ничего не складывается ровно и гладко. Во всем свои трудности и нюансы, которые очень не хочется решать, когда вопрос о твоем удовольствии и отдыхе.
Тест на червя показал нам, что все мы хотим быть любимыми вне зависимости от формы. Наружность не должна определять достойны мы любви и эмпатии или нет. Все же подразумевают, что внутри червя — дух. Если рассуждать дальше… а что такое состояние червя? Некая беспомощность. И все мы были однажды этим червем у мамы в животике. А потом, возможно, будем им на больничной койке. И хотелось бы, чтобы о нас также заботились и любили. Хотя бы мама. Даже когда мы ничего не можем дать вовне, кроме своего существования.
Почему я сейчас плачу, если знала и понимала, что это закончится. Наверно потому что снова "извини, я не готов к отношениям". Где то я это уже слышала. Да, наверно из за этого. Хотя действительно здесь все было очевидно, что ну не пара, да и мне это нужно было как опыт. Но плачется.
Проснулась от вибрации звонка, одного из четырёх, которыми до меня пытались дозвониться из поликлиники. Закрыли больничный. Не то что бы я воодушнвлена возвращением на работу, но на удивление хочется сменить обстановку и отдохнуть от тоски квартиры (в тоске невыполненных задач в офисе). Значительную часть больничного я была без сил, и до сих пор, выходя в магазин, ощущаю себя, буто сделала пробежку. З. ушел с работы, потому что выходные там вводить так и не планируют, работает как и до этого, по заказам. Вроде у него уже появилось больше свободного времени, но чувствую я себя в последние дни особенно одиноко. Вожусь с красивым белым платьем, которое за больничный успела съездить забрать по обьявлению на авито, и думаю, не спешу ли я (грустный факт- в этих отношениях я не могу в долгосрочное планирование, потому что сам З. человек живущий одним днём), и не придётся ли потом его продаваиь, так и не одев по случаю. В целом — тоскливо, так что опишу пока возню со своим новым приобретением.
Поняла я, что хочу это платье, когда оно пролежав в избранном достаточно времени, стало неактуальным. Т.е. его видимо продали (хотя скорее у него просто истёк срок, хз, раньще на авито вроле все статусы отображались по факту — снято продавцом, истёк срок и ещё чето вроде) и тогда я перерыла весь интернет в поиске такого же. Это платье с асоса, и своими изысканиями я выяснила что его на сейте сейчас не просто нет, а что было оно в продаже лет 8 назад, т.е. шансы найти такое ещё раз — ну очень малы. Поэтому когда обьявление стало вновь актуально, пришлось признать, что я готова его купить, даже несмотря на весьма нелояльный ценник почти в 10 к. Возможно это вменяемые деньги, если бы оно было куплено по нынешнему курсу. По своим меркам, как бу (даже очень бережное) я бы продавала его не дороже 8к. Про бережность вопрос вообще спорный. Рюшечка на талии неаккуратная — потому что срез без обработки и понятно, что так ткань рано или поздно совсем превратится в какую-то страшную рвань, независимо от владельца, и ещё на шитье есть хвостики ниток, которые самостоятельно (я вообще в тканях, шитье и этом всём не смылю ничего) как-то страшно трогать. Но вот что очевидно — был грязный подол, не сильно, но поскольку загрязнение старое, опять вопрос цены встаёт. Как понятно по моему нудежу, сеидку мне сделали смешную (300 рублей вместо запрошеных 700, ну да ладно😀). Изначально я даже не думала торговаться (хотя совсем уж изначально я не стала его брать, т.к. за эти деньги можно взять новое свадебное платье, или бу после химчистки, но само по себе куда более дорогое. Другое дело, что мне впёрлось получить к себе в гардероб именно это, хотя я даже не уверена, что не выберу другое что-то) В жизни оно оказалось намного милее, чем я думала, и хотя по меркам вроде должно было даже в груди на меня не налезть- село именно как на меня. В общем, очаровало оно меня, и если уж совсем просто — пойдём расписаться в кабинете, надену его. Если немного будем отмечать, будет вторым платьем.
Изначально мне понравился его стиль, его можно ещё носить потом, что я бы точно делала, будь оно из какого-нибудь хлопка (как говорила, в тканях я не шарю, но из мягких натуральных, как летние платья) а оно вроде как из шифона, что делает его именно платьем для какого-то случая.
Сейчас у меня есть только один страх — что в попытке отстирать подол (дался он мне, в конце концов, видно это со стороны не было) я ткань попортила. Платье с шитьем, и есть чувство, что ткань я подрастянула, т.к. выглядит оно жатым, лаже после сушки на плечиках. Под своей тяжестью должно было расправится. Сейчас попробую его отпарить, и если не получится, возможно я немного поплачу🥲
Никогда бы не подумала, что буду тем человеком, который ходит к психологу и обсуждает там свое детство и травмы. И вот я здесь.
На этой неделе я получила домашнее задание. Момент, когда и как меня накрыло я описала в предыдущем тексте, и, естественно, я не могла о нем умолчать на сессии. Посему. Дано: взять ситуацию, в которой маленькой Кате очень нужно было быть услышанной, очень нужно было выговориться и чтобы ее пожалели, обратили на нее внимание, постояли на ее стороне. Взять все это в охапку — и переписать сценарий.
Начнем. Первое, что приходит на ум — вообще другое. Но начать я хочу именно с этой истории, потому что она кажется мне одной из первых. Я слабо помню, сколько лет мне тогда было, может 7. На нашей улице было не особо много детей, с которыми можно было бы дружить и гулять, но была одна девочка, она жила на соседней улице (дом моей мамы находился чуть ниже, а жила я с бабушкой на улице сверху). Она была на пару лет старше + ее старший брат. То, что мы дружили — не знаю, что она во мне нашла, потому что я ее боготворила. Она была классная, веселая, интересная, мы постоянно проводили вместе время, у нас была куча общих традиций и привычек. Ее старшего брата я терпеть не могла. Он был типичный подросток, отвратительный, противный, грубый. Как я уже упоминала, мой дедушка был слад к алкоголю. И вот в один из дней он пьяный лежал на поляне, где мы обычно гуляли. Его все видели. Моя бабушка забрала его домой. А мы остались на той поляне и катались на качелях. Ее старший брат грубил и обзывался. Он назвал моего дедушку пьяницей. И маленькую Катю это настолько задело, что я в ответ назвала его бабушку сукой (первое грубое слово, которое я смогла вспомнить и произнести). На что он вспыхнул, забрал сестру и они ушли. На этом моменте дружбу со мной разорвали. Я не знаю, было бы это спланировано, потому что я маленькая и глупая всех достала своей привязанностью и любовью, или это произошло стихийно, но оказалось всем на руку. Но в тот вечер я сидела на земле за забором и ревела белугой. И после я посылала уже своего младшего брата к той девочке, чтобы позвал, узнал, убедил. Ничего не сработало. Все было разрушено навсегда. Это было колоссальная боль. Впервые. Я не знала что делать и как мне жить дальше. А в реальности было вот что: было лето, бабушка во дворе под уличным краном мыла то ли посуду, то ли овощи, то ли что-то чистила, пока я ходила кругами и жаловалась, пыталась поделиться, меня слушали вполуха, сказали, что эта девочка дура и вообще мне тогда не стоит с ней дружить и обращать на это внимание. Все.
Это то, что было в реальности. А теперь мое домашнее задание, я должна переписать эту реальность так, будто Я важна.
Я забегаю во двор. Бабушка во дворе под уличным краном моет посуду, овощи, или что-то чистит, не помню, это так неважно. Я кричу и плачу. Меня бросили. Это такая глупость. Я не имела ввиду никакой обиды. Я просто хотела его задеть так же, как он задел меня. Я сказала только про ЕГО бабушку, а не про ее. Как она могла такое подумать. Она же сама слышала, что он мне говорил, как обижал, какие гадости пытался мне всунуть. Это же мой дедушка. Я люблю его. И когда он пьяный лежит где-то на улице под забором у меня сердце разрывается от жалости, боли и любви. Как она не понимает. Дружба с ней это половина моей жизни. Половина моего сердца. Я вся там. Мне не с кем больше дружить. Это впервые в моей жизни. У меня не было раньше друзей, и я не пошла еще в школу, я никого даже не знаю. Бабушка оставляет посуду. Отряхивает руки. Подходит ко мне. Обнимает и крепко прижимает к себе. Она говорит, что я молодец, что она гордится тем, как рьяно я защищаю свою семью, что дружба это действительно самое важное, и что все еще может наладиться, а если нет, значит у меня всегда будет она и все они, вся моя семья, что она меня очень любит. Она гладит меня по голове и дает мне поплакать. Возможно, она даже идет к ним домой и разговаривает с их мамой о поведении сына, и о ситуации. А потом возвращается. Она делает чай, мы сидим во дворе под виноградом, рядом, она все еще меня обнимает и слушает, пока я не успокоюсь. Она рядом. Она слушает. Задает вопросы, и если я не отвечаю, не настаивает. Она зовет меня посмотреть вместе кино или сериал, или предлагает с братом сходить на шелковицу. Рассказывает, что через месяц я пойду в школу и там будет много детей, с которыми мне помогут познакомиться, и я обязательно найду друзей, с которыми меня будут отпускать гулять. А еще на улице ниже есть несколько классных ребят, и я могу взять велик и пойти покататься там. Главное, что я есть, что я важна, что меня слышат и слушают, что мне дают это пространство Б Ы Т Ь.
P.S. писать вторую часть этого текста было тяжело и грустно.
P.P.S. сомневаюсь, что смогу завтра разблокировать следующее подобное воспоминание, нужно немного все переварить. Но оно точно будет.
пролетел новый год, а с ним и еще два месяца. на новогодних были в калининграде, и я по-настоящему выдохнула. все было, наконец, хорошо. мы были вместе с А, не было чертова быта, уборки и какой-то мозгоебки. было море, вкусная еда, прогулки и мы втроем. но потом календарь показал 8 января и наша карета превратилась в тыкву. началась рутина, и моя заебанность и усталость вернулась на круги своя. я поняла, что работа А до 20:30 это еще цветочки. так как резко и одновременно он взвалил на себя еще доп. работу в виде ученицы, который нужно было готовиться к зачету, ну и еще навалилось дел, которые также нужно было решать после работы. в итоге мы получили то, что я находилась с малым три недели 24/7 одна (плюс с Наташей, но ей 8 и о ней позже), прибавить к этому его скачок роста, режущиеся зубы, нарушенный сон (а точнее тупо его отсутствие или желание спать только со мной рядом и больше никак) и постоянное нытье. Я моментально оценила ситуацию и поняла, что в целом, когда у меня был час-полтора вечером наедине с собой это было здорово и нужно ценить то, что имеешь.
параллельно я стала искать няню и это оказалось очередным стрессовым моментом, так как в наши ебеня никто не готов ездить на несколько часов пару раз в неделю. Не нашлось никого ни в тлг каналах, ни в двух прилагах и я пока что взяла тайм аут, потому что времени и сил сам поиск стал высасывать у меня нереальное количество, постоянный скроллинг, оценивание, написание письма, ожидание и тд. Так что пока что со своим отдыхом и с занятиями по английскому я иду на хуй. Вот такой небольшой рекап получился последних месяцев. Через неделю возобновлю поиск нянь и надеюсь, на этот раз он увенчается успехом.
касательно моего состояния могу сказать, что несмотря ни на что я справляюсь гораздо лучше, чем два месяца назад. По крайней мере с серегой. Я злюсь, периодически плачу, но стискиваю зубы и настраиваю себя на хорошее, стараюсь перепрограммировать свой мозг, который привык видеть только дерьмо вокруг себя, а ведь прекрасного все равно много. У меня растет здоровый, умненький, любознательный и активный ребенок; я регулярно нахожу время на небольшие домашние тренировки и уже полгода нахожусь в оптимальном для себя весе; я успеваю читать, хоть и не особо быстро, но все же делаю это; я самостоятельно занимаюсь английским (и хоть это не то, что в группе с преподавателем, но лучше чем ничего); я гуляю и наслаждаюсь природой и стараюсь ценить каждый момент; я больше провожу времени с Натой. Вот в целом на этих своих успехах я стараюсь концентрироваться и получать удовольствие хотя бы от таких простых моментов, как солнышко на улице, и хорошая музыка из колонки.
Читая разноплановую литературу, уже забывается, что существуют книги, пронизывающие благонравием, если так вообще можно выразиться. Но именно такое послевкусие остается от книг Луизы Мэй Олкотт.
Казалось бы, что может зацепить в счастливой многодетной семье? Они хорошо воспитаны, они добры и нежны, они почти идеальны. Завязкой классического романа является какая-нибудь преграда на жизненном пути главных героев. Здесь же ничего такого нет — девочки просто растут, делясь с читателем своими мечтами и стремлениями. И даже этот простой быт затягивает так, что открываешь вторую часть в ту же секунду, как закрываешь первую.
Семейство Марч словно приглашает тебя к ним в гостиную, накрывает одеялком и лично подаёт горячее какао — настолько с ними уютно. Ты смеёшься, переживаешь, а иногда и плачешь вместе с героями. Как будто от этой пропитанной слащавой добротой семьи должно уже слипнуться, но всё совсем наоборот. Тебе так хорошо, что в ближайшее время ты только и делаешь, что ходишь вся такая благочестивая и правильная. Хочется говорить только приятные вещи, одеваться элегантно и срочно заняться музыкой или записаться на уроки рисования.
Если честно, то я не помню такую реакцию на другие книги. Никак иначе я прошла курс благородных девиц, в хорошем смысле этого выражения. Пусть это и не надолго, но так внутренне тепло и приятно.
Пью вино, ем любимую пиццу с ростбифом и вкусный сыр, который отдала коллега, потому что «он слишком вонючий» (ну вы понимаете — идеальный), смотрела сначала общество мертвых поэтов, потом переключилась на женский стендап в шортсах. Вечер моей мечты, в общем.
Завтра поеду на массаж лица МОДЕЛЬЮ, жаль только, что к 11 и в лютые ебеня. Посмотрим, что такое этот ваш глубокий лифтинг.
У нее я кстати и была в тот первый и единственный раз самобалования. Она такая худенькая и хрупкая, решила переквалифицироваться немного и перестать делать массаж всего тела, потому что из-за быстрого обмена веществ от этой нагрузки просто тает.
завтра опрация, попью кофе куплю пудру. собираюсь в больницу круассаны
доброта любовь и танцами танцы. рисование йога гулять после будет неприятно плохо что у меня психоз. воспоминания. со мной все в порядке хорошо это мои блоги но я вспоминаю разное если не занимаюсь таро или психологией. Дома смотря как
Он вчера спросил «Почему ты так тихо плачешь? Без истерики и всхлипываний?»
И я подумала, знаешь, а ведь слезы бывают разные…
Бывает, смотришь кино, а там какой то сентиментальный момент, который заставляет подбородок предательски дрожать, а слезы красиво и романтично текут по щекам. И ты вроде понимаешь, что это всего лишь фильм, что все не по настоящему, и плачешь ты даже не из-за своих чувств, а просто потому что трогательно. И все равно плачешь ведь. Ну а кто, собственно, запрещал?
Бывает, когда больно, плачешь, физически больно, улавливаешь? Когда с велосипеда бултых на асфальт или мизинцем о тумбочку, ну понимаешь, я думаю. Неконтролируемо, быстро, без особых эмоций. Самые легкие слезы, на мой взгляд.
Бывает на публику. Ну сам понимаешь. Для придания драматизма. Для завоевания внимания. Чтобы ты вся такая бедная и несчастная, красиво плачешь. Чтобы тебя обязательно пожалели, успокоили, обняли. Видела такое пару раз, тьфу. Никогда бы так не смогла, это же отвратительно. Отчего то я всегда считала, что слезы не достояние общественности. Всегда их прятала. Зачем вообще кому то видеть их? Они же мои.
А еще бывает, когда тебе хочется визжать от обиды/боли/потери/разочарования, по телу бежит дрожь, а ручьи из опухших и покрасневших глаз просто невозможно остановить. Вот тогда уже не спрячешь, как ни старайся. Хотя в такие моменты ты вряд ли вообще способен стараться. Там просто все твое нутро прорывается наружу горячими слезами, и как ни крути, пока все не выйдет, никто этого не остановит.
Бывает еще вариант. Хороший. Слезы счастья. Тут даже говорить ничего не надо, и так все понятно.
А есть еще один. Я его вчера осознала. Он как будто по чуть чуть от каждого берет. Просто в один момент сдавило так сильно и больно в груди, что невозможно было контролировать эти соляные потоки из уголков глаз. И дыхание замерло. И как будто все остановилось. И ты бросаешь все силы на то, чтобы это предотвратить, стараешься быстро отвлечься, проморгаться, продышаться, но эта затея обречена на провал.
Знаешь, как я бы описала такие слезы?
Это словно ножевая рана. Ты стараешься закрыть ее рукой, прижать посильнее, чтобы кровь не текла. Но она все равно просочится сквозь пальцы, все равно вытечет, все равно не скрыть ее, как ни старайся.
Так же и эти слезы. Они точь в точь как эта кровь, сочащаяся из раны. Не предназначенные никому, они просто есть. Потому что, когда есть свежая рана, из нее обязательно должно что то вытечь.
Самое смешное, что непонятно, кто вонзил нож. Ведь никто не виноват. Никто никому ничего не обещал. Никто по сути никого не предавал. Все честно, да? Но отчего то все равно сочится, и болит, болит…
Не могу объяснить что я стала чувствовать после нескольких недель моего расставания с близким человеком. Это можно было бы описать пустотой, но не в эмоциональном плане. Я грущу, радуюсь, смеюсь и плачу. Смотрю фильмы и сериалы, хожу за покупками, работаю, играю в игры, общаюсь с кем-то, кушаю, сплю, слушаю музыку. Все как всегда. Но это чувство, что будто бы чего-то не хватает, будто бы что-то не так, будто бы пусто, будто бы слегка тревожно, все время догоняет меня.
на больничные оденусь и маме 25 будет поддержки помощь мне, не все самой квартиру оплатить. оплачивать. рисование запишусь на танцы на шпагаты. с зарплаты мне только 11 на нос узнавать за операцию второй раз буду делать. и тогда вот 25 10 перечислят и я на покой в больницу на три ночей. ночи луна Луна)) огонь огонек купила штаны салфетки в больницу больно будет оч
Этот новый год я встречаю одна. До последнего думала идти или нет куда то, куда бы пошла-не пригласили, куда пригласили не очень то и хочется идти. Почему то у меня было последние два дня ощущение, что я уже какой новый год встречаю одна. Но вот повспоминала и не вспомнила что такое было. Встречала с мамой❤️, помню всегда была в это время какая то недовольная, а сейчас бы с радостью…. действительно когда мамы говорят вырастешь поймёшь, а ты в это время глаза заказываешь, а вырастаешь и понимаешь ❤️ встречала с подругами и знакомыми девочками, в незнакомых компаниях, и вот последнее время с парнем, как и хотела раньше. 2023 я встречала в душе уже одна, расстроеная, злая, но физически в одной квартире уже с бывшим, хотя морально готова была одна. Поэтому в этом году, отказавшись от предложения, я решила не вот так, что не пойду никуда. Оборачиваясь, назад все таки решения были верными, надеюсь и в этот раз все будет хорошо. Наверно я ни о чем не жалею за прошедший год, наверно я делала все правильно, я ловила вот эти эмоции когда чувствовала себя счастливой. Я встречала разных людей, наверно для того, что бы понять себя, а что мне нравится то и хочется?! Ах, да, пару недель назад я переехала в свою квартиру. Живу без дверей, кухни)) все вроде хорошо, но вот ту эйфорию кайфа, я не поймала. Я просто была опустошена. Сил во весь год было вложено не мало, их было вложено дохера. И подкосила ситуация с подружкой. Когда я попросила её помочь перевезти всю мелочевку, цветы и хрупкое, она грубо говоря мне сказала разбирайся сама со своими проблемами. Типо мы с ней каши не сварим. Я была в шоке. Я переезжаю не первый раз, и не со сьемной квартиры, где из твоего только косметичка и одежда.Но первый раз я переезжала одна, одна собирала вещи, пакет соберу уйду в другую комнату поплачу, иду на кухню пособирать.. короче я была просто никакая наверно. Лучше бы она сказала, что у неё просто дела. Конечно в итоге все сложилось нормально, по счастливой случайности мне помог поклонник. Но она не извинилась, и особых шагов навстречу не сделала, а я не простила, не могу, наверно нужно время. Что то я в негатив ушла. Я не помню, что загадывала на этот год, ну так частично, надеюсь вот эта часть которую не помню она и сбылась)
Заканчивать пора эту исповедь. Обещаю в 2024 году себя любить ещё сильнее ❤️
С тем количеством душевной энергии, что у меня есть, я не могу ничего другого, кроме как просто проживать очередной обычный день, когда я несчастлива, плакать в особо тяжелые дни, а в менее отвратные — надеяться.
Надеяться, что хотя бы тяжелых дней будет меньше. Что всё у нас поменяется. И пусть счастлива я не буду, но может быть приближусь к нормальным людям. К нормальным семьям.
Но всё идёт по кругу.
И у меня уже едет крыша.
Вот мы смотрим в обнимку впервые за много месяцев добрый семейный фильм, суббота, я готовлю что-то особенное на ужин. Меня тянет к нему, хочется быть рядом, такого не было очень давно. Откуда-то взялась самая настоящая весна. Я потрясена этим, и хотя обычно он инициатор любви в наших отношениях, сейчас мне даже не хватает отдачи, вот как захлестнуло. И конечно же, я начинаю надеяться с еще большей силой — если я еще могу любить, а он вдруг будет вести себя адекватно, то вдруг заживём как люди?
Но потом всё по кругу. Я снова плачу в четыре утра и пытаюсь заснуть, выдумывая максимально фантастическую историю любви. С кем угодно, только не с ним.
Снова мне сегодня снился ты. Помимо того, что был готов оплачивать мне маникюр и всекие хотелки, ты был даже готов вместе жить, но ’я могу даже жить с тобой, но я тебя не полюблю’
Ах да, все это денежное содержание было конечно не просто так, а за секс, которого не было во сне. What?!
Придумала себя баловать, когда получаю зарплату/аванс (вот это, конечно, новаторство), вот прям забив на все долги и кредиты.
Читала, что это для денежной энергии полезно.
Не знаю, что там насчет энергии, но для души — стопудово.
В этом месяце — вот, корейский шампунь «сиса» от перхоти (накрыла проблема во время использования нарекламированного Aussie) и польский ночной крем.
Сисю еще не пробовала, а с кремом история грустная. Как и шампунь, он был на дикой распродаже, взяла со скидкой процентов в 70 (балование балованием, а бюджет не резиновый), еще и милый котя тут.
В общем, впервые в жизни я столкнулась с аллергией. Лицо и шея горели весь следующий день, потом специально намазала небольшой участок на руке, он спустя пару часов покрылся волдыриками и тоже раскраснелся и зачесался.
Расстройства сильнейшие.
Намазала руку мужу, если у него сыпь не попрёт, предложу на пробу маме, чтобы добро не пропадало.
А еще в тот кон я зашла в синнабон впервые спустя несколько лет.
Взяла какую-то штуку типа порезанной на кусочки их классической булки, политой карамелью и с орешками.
Давно я не ела такой мерзко приторной дряни. Обычно я всегда доедаю еду в кафе (ну уплачено, епт), а тут не смогла. Просто блевотина, думала диабет поставят прямо на выходе.
я плачу из за тебя каждый день, тебя нет больше у меня из за тебя проблемы, проблемки, я ревновала и…я думаю нам нужно расстаться. … у меня будет любовь
Рори устало прикрыл глаза, откидываясь на спинку мягкого кресла в своем маленьком кабинете. Ролинг снова напортачил с бумагами, и вместо гелиевых шаров в форме солнца, им прислали гелиевые шары в форме члена. Члена, мать его! Шары заказывали ко дню Рождения пятилетнего мальчика. Вернуть заказ было нельзя, и Рори, организатор детских праздников, просто не знал, что с ними делать. Его громкое сопение и пыхтение разбудили Олли. Маленький омежка недовольно заворочался и начал хныкать, пытаясь выбраться из пледа, накинутого на него сверху. Рори тут же оказался рядом с сыном, заботливо выворачивая его из кокона. — Тише, Олли, сейчас-сейчас, только не плачь, – когда ему это наконец удалось, он прижал трехлетнего ребенка к себе, целуя во влажный лобик. — Папочка с тобой. Оливер послушно перестал хныкать и уставился на своего родителя большими фиалковыми глазами. — Папочка, хочу пи-пи! — это было произнесено настолько величественно, что Рори не смог скрыть улыбку. Как будто в дорогом ресторане заказал лобстера, а не попросился на горшок. — Сейчас, солнышко. Когда все важные дела были выполнены, малыша посадили за стол и вручили разноцветные карандаши. Рисовал Олли всегда под пристальным взглядом папы, боявшегося, что ребенок может пораниться карандашами. Все-таки бывало и такое, что дети их глотали, выкалывали ими глаза и прочий-прочий ужас. Рори, насмотревшись всего этого ужаса по новостям, даже несколько месяцев не разрешал сыну рисовать. Но потом постепенно успокоился. Все же его мальчик очень умный. И раз папочка сказал быть аккуратнее с карандашами — значит он будет. Пока Олли рисовал свои шедевры, Рори договаривался со своим другом Сидни насчет продажи членоподобных шаров. Сидни крутился в той же сфере, что и Рори, только организовывал праздники для более взрослого контингента. Поэтому ему эти шары точно пригодятся. Взять, к примеру, омежник. Там надувные члены пользуются большой популярностью. Сойдясь в цене, они договорились встретиться завтра для сделки. Сегодня Рори закончил работать раньше, чем обычно. По дороге домой пришлось заехать в супермаркет. Олли очень любит ванильные пирожные, не может прожить без них и дня. И это немного пугает Рори. Все-таки есть столько сладкого вредно для здоровья. Но как только омега пытается поговорить об этом с сыном, тот начинает громко плакать, понимая, что папочка пытается отобрать у него вкуснятину. Рори быстро сдавался. Но сладкое ограничивал. По одному пирожному с чаем каждый вечер. И точка. Супермаркет был почти пуст в этот день. И было это довольно-таки странным. Рори недоуменно проводил взглядом троих мужчин в строгих черных костюмах, напряженно оглядывающих все пространство супермаркета. Из-за полки с печеньем вышли еще двое, занимающиеся тем же самым, что и остальные ребята. Странно, очень странно. Рори с сыном они не заметили, омега и не стал им попадаться на глаза. Кто его знает, откуда эти чокнутые сбежали. Ходят тут, смотрят по сторонам, одеты все как на подбор, да и внешностью на друг друга смахивают: большие и лысые. Бугаи, одним словом. — Пап, пирожные, – Олли с пыхтением пытался сдвинуть родителя с места, но тот стоял словно скала. — Да-да, солнышко, пирожные, – больше не обращая ни на что внимания, омега отправился с сыном за сладким, по пути скидывая в корзину и остальные продукты.Под внимательным взглядом Олли он демонстративно взял коробку с пирожными и положил в свою корзину, с вызовом глядя на маленького омежку. — Ладно, сегодня возьмем только одну коробку, – величественно разрешил малыш и начал двигаться вдоль стенда со сладким, выбирая, что еще взять. А дальше Рори сделал то, что делает обычно, после чего еще долго испытывает стыд — положил еще одну упаковку с пирожными. Постоянно запрещает ребенку есть много сладкого, а сам втихаря давится вкусными легкими пирожными, заполненными шоколадным кремом. Он никогда не позволяет увидеть сыну, что покупает сладкое для себя. Иначе Олли потом с шеи не слезет, будет постоянно напоминать папочке о том, сколько тот ест сладкого. У него даже был придуман гениальный план. Вот как все было: шоколадные пирожные всегда лежат на полке рядом с ванильными. Олли не любит шоколад, поэтому никогда не обращает на них внимания. Удостоверившись, что папа положит вкуснятину в корзину, он всегда проходит вдоль полок со сладким, подыскивая, что еще бы взять, хотя больше ничего не выбирает. В это время Рори быстро хватает коробку с пирожными и кладет в самый низ, под что-нибудь, что могло бы прикрыть его тайную покупку. Дальше они отправляются на кассу, где Джонни, знакомый кассир, игравший главную роль в этом хитроумном плане, ласково просит Оливера выбрать себе чупа-чупс, якобы в подарок такому красивому омежке. Чупа-чупсы находятся в трех шагах от кассы. Пока ребенок идет за конфетой, Джонни быстро пробивает шоколадные пирожные и внимательно смотрит за малышом, чтобы тот случайно никуда не отошел. Рори же быстро прячет шоколадные пирожные в пакет как ни в чем не бывало. Потом оплачивает все покупки, малиновый чупа-чупс Олли и отчаливает домой.К сожалению, в этот раз шоколадных пирожных не было, поэтому Рори быстро запихнул в корзину малиновые, внимательно поглядывая на сына, чтобы тот ничего не увидел. Настроение заметно упало. Надо пообщаться с Джонни насчет этого беспредела. Где это видано, чтобы в супермаркете не было его любимых шоколадных вкусняшек. Рори слышит тихий грудной смех и поворачивает в его сторону голову. Возле соседнего стенда стоит крупный альфа, одетый в белую рубашку и брюки, чье лицо в мгновенье становится серьезным. И эта серьезность делает его почти что уродливым: хмурое лицо, сведенные брови, тяжелый подбородок. Вкупе с большим ростом, наверное, два метра и несколько сантиметров, он становится по-настоящему страшным. Омега тяжело сглатывает, но не дает эмоциям отобразиться на лице. Оливер чутко улавливает эмоции родителя. Не хватало, чтобы тот еще испугался. Но малыш как ни в чем не бывало смотрит совсем в другую сторону. И тут до Рори доходит, что незнакомый альфа увидел его манипуляции с пирожными, и случайно может его выдать. Он быстро подносит указательный палец к губам и шикает, с вызовом глядя на мужчину.Тот покорно склоняет голову, широкие губы складываются в улыбку и некрасивое лицо вмиг светлеет, приобретая какое-то одухотворение. Рори не может удержаться и дарит улыбку в ответ. Вмиг он становится серьезным, потому что Олли уже стоит рядом с ним, посматривая на ванильные пирожные. — Папочка, а давай возьмем еще, – омежка умоляюще смотрит на папу своими большими глазками. — Нет, – уверено говорит Рори, серьезно глядя на сына. — Много сладкого – плохо, ты же знаешь. — Ну, па-а-а, – Олли потирает глазки кулачками, как будто расплачется сейчас и снова смотрит то на пирожные, то на родителя.Он пользуется грязным приемом: Рори это понимает, но ничего не может поделать со своими родительским инстинктами, направленными на желание сделать все, лишь бы ребенок не нервничал и не плакал. — Нет, Олли, нет, – тянет он не так уверенно, растерянно оглядываясь по сторонам. Надо найти Джонни. Стойкий духом бета обязательно ему поможет. — Хорошо, – серьезно кивает омежка, – но тогда сегодня я буду смотреть мультики дольше. И съем два пирожных! И прежде чем Рори пытается возмутиться наглости сына, Оливер предупреждающе тянет кулачки к глазам, давая понять, что расплачется в любой момент. И будет плакать долго-долго, пока папочка не согласится на все. Рори делает последнюю попытку запротестовать, но тут происходит то, что вводит в ступор и омегу, и альфу, все стоявшего на месте и наблюдавшего за разыгравшейся сценой: Оливер хватает ванильные пирожные с полки и, быстро перебирая маленькими ножками, прячется за альфу. Одна ручка придерживает сладости, а вторая крепко держит альфу за штанину. У Рори перехватывает дыхание. Его солнышко такой маленький по сравнению с этим огромным мужчиной, что становится страшно. Олли не доставал своим ростом даже колен альфы, такой хрупкий. Если вдруг мужчина неосторожно сделает шаг, то вообще может раздавить маленького омежку. Пока Рори паникует, открывая-закрывая рот как Конни, золотая рыбка, живущая в аквариуме у них дома, альфа как-то изворачивается на месте, не двигаясь, и подхватывает малыша на руки вместе с пирожными. — Не слушаешь папу? — серьезно спрашивает он, хмуро глядя на маленького омежку, хотя глаза его искрятся добрым смехом. — Я больше не буду, – виновато говорит Олли и хватает мужчину за ухо. — А вы пугаете папу, – грозно произносит Оливер, так же хмуро глядя на альфу, как тот на него ранее. — И хотите отобрать мои пирожные. Мужчина кусает губу, чтобы в голос не рассмеяться. Какой смелый омежка: еще никто не смел ухватить его за ухо. И так нагло на него смотреть, ругая за папу и пирожные. — Я больше не буду, – повторяет он за малышом. — Бери свои пирожные. Олли чуть ли не визжит от восторга, с восхищением глядя на альфу. Какой классный. Он точно сможет заставить папочку покупать много ванильной сладости. — Па-а-а-п, – Олли ставит коробку с пирожными на пол и тянется за рукой альфы, терпеливо дожидаясь, пока тот сообразит нагнуться, чтобы омежка смог достать до его ладони. — А давай купим этого дядю. Он такой хороший! Рори закрывает лицо ладонями, боясь смотреть в глаза альфе. Как стыдно! Пунцовые щеки краснеют еще сильнее, стоит бросить взгляд на альфу и остальных мужчин, толпившихся за полками с продуктами. И так ясно, что мужчины — охрана этого большого и хмурого человека, державшего за руку его сына. И все они видели, что учудил его ребенок. Какой ужас. — Н-не думаю, что он продается, Олли. Извините, – Рори виновато посмотрел на альфу и, быстро схватив малыша за руку, умчался к кассе, позабыв корзинку с продуктами. Возле кассы он расплатился за одну единственную коробку с ванильными пирожными, которую все это время прижимал к себе Оливер. Домой они доехали за считанные минуты. И только внутри квартиры страх немного отступил. Тяжело дыша, Рори упал на диван в гостиной, прижимая к себе ребенка и пирожные. Сил что-либо сказать не было, омега даже не стал ругать Олли за тот концерт, что он учудил в супермаркете.Позже, ночью, когда он сидел на кухне и разговаривал по телефону с Сидни, смог выплеснуть свои эмоции: страх перед альфой, страх за сына, страх… страх… страх… и желание… У него так давно не было альфы. Стоило увидеть эти сильные руки с большими ладонями, широкую грудь и плечи, мышцы на мышцах, как живот начало скручивать от желания.Сидни посоветовал просто подрочить на альфу. Лежа в холодной постели, не в силах уснуть, Рори так и сделал. Гладил себя, легонько сжимая соски, ласкал дырочку и яички, представляя вместо своей руки руку альфы. Тот бы наверняка смог проделать с ним много чего сексуально-постыдного. Он сильный и выносливый, крепкий и восхитительно большой. Член наверняка тоже огромный, покрытый венками, с крупными яйцами.Кончил Рори спустя пару минут, вцепившись зубами в подушку, чтобы не разбудить сына своими стонами. А после долго ругал себя за глупые фантазии. Этот альфа никогда не будет его, даже во снах. А еще он хмурый. А все хмурые люди – очень несчастливы в своей жизни… *** Неделя потребовалась Рори, чтобы вернуться к привычному образу жизни. Работа постепенно вытесняла воспоминания об альфе из супермаркета. Все мысли кружились вокруг Олли. В сентябре он пойдет в садик. Поэтому нужно подстроить расписание так, чтобы он мог отвозить и забирать сына из садика. А это было весьма затруднительно с его-то работой. Бывало даже так, что Рори приходилось не ночевать дома, потому что не успевали вовремя подготовить праздник. Без альфы в доме было тяжело, но Рори как-то справлялся. Хуже всего было оставлять Олли дома одного. У них кроме друг друга никого не было. Соседи все поголовно пенсионеры, постоянно жалующиеся на радикулит и на его непоседливого ребенка. А няни как назло были молоденькими омежками, не то что за ребенком присмотреть не могли, за ними самими нужен был присмотр. Когда Оливер должен был остаться один дома, Рори убирал все опасные предметы, закрывал кухню на замок и остальные комнаты тоже, кроме гостиной, где обычно сидел Олли и дожидался папочку с работы. Ставил пирожные на стол, горшок за диван, включал мультики и шел на работу. Олли не вставал с дивана до самого прихода папы, не в силах оторваться от прекрасных принцев, спасающих своих омежек. Самым любимым его мультиком был "Белоснеж и семь гномов", где храбрые, но маленькие альфы пытались помочь Белоснежу и принцу. Какое-то неприятное чувство терзало Рори. Не долго думая, он скинул все дела на своего бестолкового помощника Ролинга и уехал домой.Первое, что бросилось в глаза – большие мужские ботинки, заботливо пристроенные рядом с маленькими ботиночками Олли. Из гостиной доносились приглушенные голоса и, слыша их, сердце бедного омеги сжималось от страха. Тихо открыв дверцу длинной тумбы, стоявшей в коридоре возле двери, Рори вытащил крепкую деревянную биту, подаренную Ролингом на 8 марта. Решительно подтянув пояс на сползающих штанах, омега вошел в гостиную, воинственно размахивая битой. Сейчас он прибьет всех, кто посмел причинить боль его солнышку.Какое же было его удивление, когда мужчина, сидящий рядом с сыном на диване и смотрящий мультик, был опознан как "альфа из супермаркета". — Папа, ты пришел! — Олли неловко слез с высокого дивана и побежал к папочке. — А я купил Ричарда! А ты говорил, что он не продается. Обманывать – плохо, – поругал он Рори. — Что?.. — бита выпала из ослабевших рук, а сам омега начал оседать на ковер, проваливаясь в обморок… И пока перепуганный Ричард укладывал бессознательного Рори на диван, коря свою уродливую внешность и большое тело, постоянно пугающее всех, Олли дожевывал последнее ванильное пирожное, думая о том, какие взрослые все-таки странные люди… *** —…а потом папа бух – упал в обморок, то есть. А потом пришел в себя и снова бух! А потом отец остался у нас ночевать. А потом был большой праздник. Это я раньше не знал, что это за праздник, я же маленьким был. А сейчас знаю! Свадьба! А потом бух – и родители подарили мне моего братика Сони. А потом, когда я сказал, что тоже подарю им братика – папа снова бух! "Еле откачали" — сказал тогда дядя Сидни. А еще у меня есть собака. Вот, – и уставший Олли сел за парту на свое место, полностью рассказав сочинение на тему "Моя семья". И только многолетняя практика не позволила учителю сделать бух!
4 Мечта Утёнка о подпольной империи Боёв младенцев медленно начиналась, но набирала обороты с каждым главным событием. Это было рискованно. Очень рискованно. Утёнок был не из тех, кто легко доверял людям. У него были правила для тех, кто узнал о Боях младенцев и хотел получить место в качестве зрителя. Вроде как когда дилер просит нового клиента принять дозу, прежде чем он обменяет наркотики на деньги. Дом, который Утёнок унаследовал от своих родителей, был огромным, расположенным на пяти акрах, что Утёнок любил называть настоящим ранчо, хотя он никогда не видел настоящего ранчо. Это давало ему конфиденциальность. Сам дом был более четырёх тысяч квадратных футов. Три этажа. Шесть спален и восемь ванных комнат. У большинства спален была ванная комната, как и у отдельных главных люксов, однако две спальни делили ванную комнату Джека и Джилл. Эти две спальни стали детскими. По обеим сторонам дома шли лестницы, обе вели на второй этаж. Только одна лестничная клетка вела к главной спальне наверху, состоящей из всего третьего уровня. Утёнку всегда нравилось, что его родители построили такой дом. Они были невероятно богаты. Мало того, что они работали до смерти на местные технологические компании, они были ранними инвесторами в Qualcomm и Google. Теперь всё, что принадлежало им, принадлежало Фрэнсису Винчестеру, более известному как Утёнок. Ему не пришлось работать ни дня в своей жизни, но его страсть к детским дракам была тем, ради чего он просыпался каждый день, даже если работал себе в убыток, чего он точно не делал. Деньги его родителей были вложены с умом. Он оставил их финансиста Чарльза Даннвуда своим бухгалтером. На тот момент, учитывая долгосрочные инвестиции от крупных выплат Google и Qualcomm, а также множество акций, которыми контролировал Даннвуд, Утёнку не о чем было беспокоиться. Но вместо того, чтобы жить беззаботной жизнью излишеств, он создал что-то вроде расцветающей империи, которая, если об этом узнают власти, отправит его в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, где он, скорее всего, окажется в рабочей позе, прежде чем кто-либо даже подумает изнасиловать его. Осуждённые не любили детоубийц. Когда Утёнок поднимался по залу чемпионов наверх, он баюкал новорождённого, как гордый отец, улыбаясь его херувиму и воркуя. Стены зала были увешаны фотографиями младенцев после их побед, одни потные и в синяках, другие запёкшиеся от крови поверженных противников. У одного младенца был полностью распухший глаз, маленькое ушко выглядело, как уродливая цветная капуста, рот отвис в беззубом рычании. Каждый раз, когда Утёнок проходил мимо этого портрета, он смотрел на величайшего чемпиона, которого когда-либо видел, и у него перехватывало дыхание. Это был бой, который он никогда не забудет. Подобно наркоману, гоняющемуся за драконом в поисках ещё лучшего кайфа, Утёнок всегда искал другого чемпиона. Он поднял своё новейшее приобретение и улыбнулся мальчику. «Может быть, это будет тот, кто одолеет Барбареллу». Убаюкивая младенца в левой руке, Утёнок открыл дверь в детскую номер один. Внутри стояли четыре кроватки вдоль стен и пеленальный столик, придвинутый в угол рядом с дверью шкафа. На данный момент на Утёнка не работала никакая медсестра. Последнюю, Сьюзен Фэрмаунт, пришлось уничтожить. Работа с ней была очень напряжённой. Утёнок думал, что она сможет сохранить его тайну, но она слишком привязалась к детям. Райан нашел её возле байкерского бара в Эль-Кахоне. Она была настоящим крепким орешком, прямолинейной байкерской сукой с характером и настоящей выдержкой. Из тех женщин, которые работали бы над чем-то таким отвратительным, как детские бои, и не дрогнули бы, но в течение шести месяцев что-то в ней изменилось. Байкерский образ был разрушен. Это был просто образ. В глубине души она была любящей женщиной, которая так далеко ушла от излишеств и веселья, что стала чёрствой. Проводя так много времени с младенцами, она пробудила материнский инстинкт, о существовании которого никто не подозревал. Она особенно сблизилась с ребёнком, которого Райан и Ченс похитили в Санти. Девочку назвали Сторм. Это была первая девочка за долгое время, по крайней мере, первая девочка в первой детской. Что-то в Сторм напомнило Сьюзен о её собственной дочери, которую забрали органы опеки в двухлетнем возрасте, когда Сьюзен была беспомощно зависима от метамфетамина. Она отказалась от метамфетамина после клинической смерти, но никогда не отказывалась от алкоголя или распущенного образа жизни, поэтому так и не вернула ребёнка. Сьюзен думала, что не хочет, чтобы её ребёнок вернулся. Так было до тех пор, пока в её жизни не появилась Сторм. В ту ночь, когда Сторм готовилась к своему первому бою, Сьюзен плакала и кричала. На самом деле она никогда не видела драк, но понимала, что это такое. Последствий она тоже не видела, только работала в детской. Чемпионы жили во второй детской, по другую сторону туалета Джека и Джилл, а проигравшие так и не вернулись ни в одну из детских. В ту ночь Сторм не вернулась. Хуже того, Сьюзен, стремясь узнать, выжила ли маленькая девочка, к которой она так привязалась, стояла у окна, выходившего на задний двор, где была построена арена. Она видела Райана, несущего окровавленного ребёнка, и хотя она видела это раньше, и хотя это повлияло на неё, она всегда могла отвернуться и притвориться, что вещи, которые, как она знала, происходили, вовсе не происходили. На этот раз она знала, кем был ребёнок. Она знала, что это Сторм, и сломалась. К тому времени, как Утёнок и Ченс вошли, измученные и переполненные адреналином после драк, они обнаружили Сьюзен, спешащую к входной двери с двумя плачущими младенцами на сгибах рук. — Какого хрена ты делаешь? — спросил Утёнок. Сьюзен остановилась, всё её тело дрожало, и повернулась лицом к демоническим убийцам младенцев, которым она по глупости доверилась. В этот момент Сьюзен стало очень стыдно, что она каким-то образом оказалась вовлечена во всё это. Она также ощутила укол или сожаление и груз страха, потому что знала, что ей никак не выбраться оттуда. Слишком многое было поставлено на карту. Она слишком много видела, слишком много знала, а люди, у которых нет сердца к жизни младенцев, убьют женщину, не задумываясь. — Хватайте детей, — сказал Утёнок, глядя Сьюзен в глаза. Это был ужасающий взгляд, такого Сьюзен никогда не видела от Утёнка. Сумасшедший. Определённо настроенный. Без ума от чего-то, что есть только у очень привилегированных, когда они получили всё, что когда-либо хотели, и наконец увидели, что что-то рушится. Сьюзен крепко сжала младенцев, но ослабила хватку, поняв, что их жизни ничего не значат для Ченса и Утёнка. Они были не лучше собак. Она могла бы ещё больше сопротивляться, но они бы вырвали младенцев из её рук, а это могло иметь катастрофические последствия. Ченс взял детей и пошёл наверх. Утёнок подошёл к Сьюзен, которая в этот момент начала хныкать и умолять сохранить ей жизнь. Типичное «просто отпустите меня, я никому ничего не скажу». Утёнок протянул руку и схватил пучок волос с её затылка. Её руки метнулись вверх, схватив кулак, крепко сжимающий клубок её волос. Он стиснул зубы, его глаза сверкали, когда он смотрел ей в глаза. Глаза маньяка. Прогнивший насквозь привилегированный сумасшедший. Он ударил её лицом о массивную деревянную входную дверь. После первого удара она закричала. Удар! Потом она в ужасе вскрикнула. Удар! Затем она захныкала. Утёнок несколько раз ударил её лицом об эту дверь, пока она не успокоилась, что потребовало гораздо больше ударов, чем он ожидал. Сьюзен держалась изо всех сил, как будто ей было ради чего жить. Она держалась за будущее, которое никогда не материализуется. Для семьи у неё никогда не будет возможности любить. Как только она обмякла, и он понял, что держит её мёртвым грузом, Утёнок отпустил её. Тело Сьюзен упало на выложенный мозаичной плиткой вход с глухим стуком, эхом отразившимся от окрашенного сводчатого потолка. Её лицо было в крови из-за сломанного носа и осколков черепа, которые разорвали её плоть. Один из её глаз был разорван, вытекала глазная жидкость, которая смешивалась с кровью, быстро скапливающейся под ней. Утёнок часто думал о той ночи, особенно когда он шёл в детскую. Ему нравилась Сьюзен, но она не оправдала главное условие этой работы. Доверие. Как он мог вообще кому-то доверять? Даже доверять Райану и Ченсу было сомнительно. Они были безумны. Они делали ужасные вещи. У Утёнка были всевозможные улики против них, и он позаботился о том, чтобы они знали об этом факте. Но как бы он нанял ещё одну няню для присмотра за младенцами? Утёнок наслаждался ощущением, когда Сьюзен врезалась лицом в дверь. Ему нравилась кровь. Это было замечательное представление, и ещё более захватывающее, потому что оно появилось сразу после успешного Боя младенцев. Но Утёнок не был убийцей. Ну, он был, но не серийным убийцей. Он мог получать удовольствие от того, что сделал, но он не собирался становиться Американским психопатом. По крайней мере, не того уровня. Положив нового мальчика в свободную колыбель, Утёнок задался вопросом, станет ли этот мальчик новым чемпионом? Чемпионы Боёв младенцев держались недолго. Их маленькие развивающиеся тела не могли выдержать столько, прежде чем просто ломались. Это были одни из худших боёв. Утёнок должен был быть более осторожным с тем, с чем могут справиться чемпионы. С другой стороны, когда чемпион проигрывал, всё становилось ужасно захватывающе, и это было главной причиной подобных незаконных и отвратительных действий. Некоторым из его клиентов нравилось наблюдать, как чемпиона уничтожают по-крупному. Чем кровавее, тем лучше. Ребёнок начал плакать. Утёнок заглянул в кроватку с чем-то вроде улыбки, глубоко задумавшись. Другие младенцы в комнате тоже спали. Они просыпались один за другим от воя вновь прибывшего. Вскоре вся комната была заполнена плачущими детьми. Всего четыре. Утёнок схватил небольшой диффузор, похожий на духи. Он распылил по одному разу на кроватку каждого младенца, наблюдая, как туман опускается на их маленькие лица. Когда Утёнок вышел из комнаты, он сказал: — Сладких кошмаров. Он оросил их сильно разбавленной дозой ЛСД. 5 Мэдисон увидела своего отца и почувствовала сильную волну стыда. Это было в его глазах, в его взгляде, который заставил это чувство снова поднять свою уродливую голову. Ему было стыдно, что его дочь забеременела вне брака. Стыдно, что она выбрала мужчину, который был такой тряпкой, что исчез при одном упоминании о беременности. Эти глаза, полные стыда. Вечно горящие. Прожигающие дыры в её душе. — Нужно было принять более правильное решение, Мэдисон, — его глухой голос звенел у неё в голове, как звон какого-то массивного колокола, чтобы напомнить ей о её неудачах, как будто никто не должен ошибаться, особенно его маленькая принцесса. — Мы не сможем заботится об этом ребёнке, Мэдисон. Холодные глаза смотрели на неё, осуждая. Она никогда не просила об этом. Его слова преследовали её. Это было так, как если бы её отец никогда не предполагал, что его «маленькая принцесса» однажды придёт к ним с новостями о беременности до того, как у неё будет кольцо на пальце, как если бы это было всё и конец всей её грёбаной жизни. — Ты выбрала настоящего победителя, Мэдисон. Его глаза впивались в неё, как пылающие драгоценные камни. Мэдисон проснулась, но чувствовала, что всё ещё спит. Её глаза отказывались открываться должным образом, и её мозг чувствовал себя так, как будто он был погружен в липкую ириску. Поначалу казалось, что она спала в одном из тех сверхтяжёлых снов, которые случались с ней, когда она была маленькой девочкой, из-за которых на её глазах образовывалась тяжесть, настолько сильная, что она едва могла их открыть, но она не спала. Она спала нормально уже много лет, и она была уже не маленькой девочкой. Ей понадобилось всего мгновение, чтобы её разум пришёл в себя, а затем Мэдисон вспомнила, что происходит. Ей удалось открыть глаза, но всё было размыто. Хотя она понимала, что была похищена и попала в беду, ей было трудно собрать воедино все детали. Паника поднялась внутри, но не было никакого способа выпустить волну. Плохие флюиды взбудоражились и поглотились её безумным разумом, почти как галлюцинации. Мысли Мэдисон переплелись одна с другой. Она видела глаза отца, как причудливые указатели, ни к чему не ведущие. Она видела вспышки света. Вспышки разговора, голоса, которые она не могла определить. А потом она увидела парковку Walmart. Она видела, как Хантера забрали у неё. Слёзы текли из глаз Мэдисон, катясь по её лицу и телу. Тут она поняла, что топлес. Она открыла глаза, но её зрение оставалось липким и размытым. В комнате пахло затхлостью, как будто там давно никого не было. Что-то вроде рубашки, которая год лежала на дне ящика и издавала этот странный запах, не то чтобы плохой, но и не хороший. Это напомнило ей гостевую спальню в доме её бабушки и дедушки, в которой она спала, когда её родители уезжали в путешествие одни. Она почему-то всегда боялась бабушкиного дома. А комната, в которой она должна была спать, застряла во времени, нетронутая с шестидесятых годов, с ворсистым ковром, мебелью середины века, фотографиями Иисуса и Элвиса в рамках (как будто они были одним и тем же, во что её бабушка вполне верила), и этот чёртов заплесневелый старый запах, лишь изредка сменяющийся характерным запахом нафталина. Так много странных видений и воспоминаний преследовали Мэдисон, пока она лежала там. Наконец её глаза немного привыкли к темноте. Она старалась двигать конечностями, но была настолько накачана наркотиками, что даже базовые двигательные навыки были затруднены. Мэдисон мало экспериментировала с наркотиками. Она тусовалась в колледже, но в основном пила. Она видела, как сумасшедшие люди садятся на таблетки, и не хотела в этом участвовать. Алкоголя ей было достаточно, и после нескольких лет вечеринок ей и это тоже надоело. В эти дни она, возможно, выпивала бокал вина или иногда пива, но это было пределом её пьянства. Когда Мэдисон начала обводить взглядом очертания той небольшой мебели, что была в комнате, в поисках окна (если оно и было, оно было закрыто затемняющими жалюзи, учитывая, как темно было в комнате), дверь открылась, и внутрь ворвались двое мужчин, один из них держал ребёнка. Даже сквозь дымку от наркотиков Мэдисон могла сказать, что это был не Хантер. Один из парней, Ченс, тот самый с бородой, которую она смутно помнила по автостоянке Walmart, включил свет. Освещение заставило Мэдисон крепко зажмуриться, когда вспышка света, казалось, выстрелила прямо в её мозг, как раскалённые докрасна кочерги. Другой мужчина двинулся вперёд с ребёнком на руках. На нём была улыбка, как будто он наслаждался каждой минутой своей жизни в качестве няни. — Ребёнка нужно покормить, — сказал Райан, подходя ближе к Мэдисон. — Она движется, — сказал Ченс. Он смотрел из дверного проёма с тревогой в глазах. — Нам нужно дать ей ещё одну дозу? Райан наклонил голову, глядя на Мэдисон на матрасе, куда её положили несколько часов назад. Райан покачал головой. — Я так не думаю. Мы не хотим сделать ей передозировку. Но будь готов на случай, если она придёт в себя и начнёт что-то делать, — Райан усмехнулся. — Мне всё равно нравятся дерзкие. Когда Райан положил ребёнка на матрас рядом с Мэдисон, прижав ртом к одной из её грудей, Ченс спросил: — Как долго, по твоему мнению, младенцы могут сосать грудь после смерти матери? Райан напрягся. Наклонил голову, чтобы посмотреть через плечо. — Что за тупой вопрос? — затем он прищурил глаза, обдумывая его. — Я имею в виду, я думаю, пока у неё не кончится молоко. Я полагаю. Не похоже, что она будет вырабатывать его или что-то в этом роде, если она, блять, мертва. Ребёнок зачмокал. Райан улыбнулся. — Видишь. Я знал, что это хорошая идея. Эта плакала и пищала несколько дней, почти не ела смесь, которую мы ей давали. Клянусь богом, Ченс, прошлой ночью я чуть не задушил её маленькую головку. Когда Утёнок собирается найти другую няню? Я устал от этого дерьма. Ченс встал, почесал затылок. — Я не знаю. После последней, я думаю, ему нужно найти подходящую кандидатуру. — Лучше бы он сделал это поскорее. Мне чертовски уже надоело это дерьмо. Я не против пойти и украсть детей, но забота о них — это дерьмо для цыпочек. Разговор просочился в уши Мэдисон. Она не могла толком чувствовать кормление ребёнка, но чувствовала давление. Вроде как под новокаином в кабинете стоматолога. Они не были похожи на головорезов из какого-то телешоу или фильма. Их голоса были как у среднего студента колледжа. Несколько молоды и энергичны, хорошо говорят, по большей части. Они звучали как яппи или спортсмены. Не совсем понимая, что происходит и что они приготовили для неё, Мэдисон хранила молчание. Она несколько раз пыталась открыть глаза, но наркотики всё ещё владели её телом, ограничивая её движения, что могло быть и хорошо. Они говорили о том, чтобы накачать её ещё, если потребуется. И Мэдисон, конечно же, не нуждалась в этом. Лёжа там со странным ощущением посасывания маленькой девочки (чей ребёнок у моей груди?), вцепившейся в её сосок, Мэдисон боялась, что мужчины, чьи голоса доносились до её ушей, затем изнасилуют её. Или, может быть, им была противна кормилица младенцев и они отвернутся от её материнского тела. Она на это надеялась. Но более этого, она боялась того, что происходит с Хантером. Что они с ним сделали? Желание закричать на этих мужчин, спросить, где её ребёнок, усилилось, но всё, что она могла сделать, это стонать и шевелиться. — Я думаю, она приходит в себя, — сказал Ченс, размахивая шприцем. — Успокойся, бро. Ты не можешь продолжать пичкать её этим дерьмом. Слишком много убьёт её. Ченс поморщился, сквозь кусты его бороды проглядывала ухмылка. — Слишком много моей задницы. Мэдисон решила лежать там, пока мужчины не уйдут. Если ещё одна доза не убьёт её, она, безусловно, превратит её в ещё бóльший овощ, каким она уже себя чувствовала. 6 Поместив девочку (она была переименована в Афину, в честь греческой богини войны) обратно в детскую и опрыскав её аэрозолем, наполненным ЛСД, Райан вышел наружу, незаметно для остальных проскользнув в домик у бассейна. Это была арена, в большом крытом бассейне, только из бассейна слили воду и поставили освещение. Там и проходили бои. Старый домик у бассейна был раздевалкой, когда родители Утёнка были живы, но с тех пор про него забыли. Райан сказал Утёнку заказать морозильник для отходов после успешного боя. План Райана состоял в том, чтобы заморозить мёртвых младенцев, неудачников, и когда их будет достаточно, чтобы окупить хлопоты, он поместит их в ящик со льдом и навестит друга Райана, который работал в похоронном бюро. Этот друг был в долгу перед Райаном. Всё, о чём просил Райан, это время от времени пользоваться мусоросжигателем, не задавая вопросов. Это была его версия по «Возвращению живых мертвецов», и парень был достаточно хладнокровен, чтобы думать головой и не задавать вопросов. Когда Райан заходил, он всегда шутил, что у него очередная партия бешеных ласок. Но Райан уже давно не посещал этого конкретного друга. Райан открыл дверь. Запах домика у бассейна ударил его прямо в лицо. Этот запах был наиболее отвратительным, но он наслаждался им, и он не совсем понимал, почему. Он быстро закрыл дверь, опасаясь, что запах вырвется наружу и приманит кого-нибудь к себе. Утёнок ничего не замечал, редко даже прогуливаясь по задней стороне арены, но Райан чуял запах домика у бассейна через задний двор. Просто дуновение. Домик у бассейна примыкал к лесистой общественной земле. Когда кто-нибудь упоминал про запах, Райан немедленно обвинял высохшее русло ручья. Он утверждал, что именно здесь кормятся койоты, оставляя остатки своей еды гнить. Оказавшись внутри домика у бассейна, Райан посмотрел на своё искусство. Он поступил в колледж как раз, чтобы изучать искусство. Его родители заплатили за него, отдав достаточно, чтобы бездарный человек поступил в одну из лучших художественных школ страны. Райан занимался всякой ерундой, связанной с университетским братством альфа-каппа-дельта, но он не только был дерьмовым художником, но и не ладил со своими братьями по братству, особенно со старичками. Райан знал, что дедовщина — это обряд посвящения, но он ненавидел, когда над ним издевались и заставляли чувствовать себя униженным. Однажды ночью всех первокурсников посадили в комнату и завязали глаза. Райану не нравилось, как всё складывалось. Затем среди первокурсников устроили своего рода соревнование в еде. Пробовать еду и догадываться, что это было. Правильная догадка и повязка снималась. Конечно, еда была совсем не едой. Один брат из братства засунул палец себе в задницу и вставил в рот первокурснику. Другой нашёл старый окурок, который пролежал снаружи чёрт знает сколько времени. Одного первокурсника заставили выпить чашку мокротной слюны. Другой получил ложку кошачьего корма. Райан оказался с членом Дерека Портера во рту. Он подумал, что это колбаса, но потом смех выдал его. Дерек был одним из главных нарушителей в братстве. Настоящий мудак, получавший удовольствие от того, что заставлял первокурсников страдать, словно искупая жестокую жизнь, доставшуюся ему по наследству от его старика. Дерек сказал что-то вроде: «Дай мне его, папочка», и Райан понял, что он сосёт член. Его гордость взяла верх над ним. Он укусил этот член, как собака на свалке. Дерек отпрыгнул, но ущерб был нанесён. Были следы от зубов и кровь. Они избили Райана. Дереку пришлось наложить швы на стержень. Избиение было не таким уж сильным. Лучше, чем швы на члене. Вскоре после этого Райан бросил учёбу. Его художественные способности были в лучшем случае жалкими. Другие ученики в его классе болтали всякую чушь за его спиной. Как только стало известно, что его родители подкупили школу, чтобы зачислить его, они разозлились. Райан фантазировал о создании произведений искусства из крови своих врагов. В его воображении он был Пикассо, рисующим абстрактные картины красным цветом, используя кусочки плоти и верёвки кишок, чтобы придать произведениям искусства объёмность. Или, может быть, он мог бы создать одно из тех простых, но эффективных произведений, которыми был известен Андреас Серрано. Грубо извлеченный пенис Дерека, прибитый к старому куску фанеры, торчащие пучки вьющихся лобковых волос, с засохшей на них кровью. Может быть, он нарисует вокруг него цифры с 12 по 11 и назовёт его «Петушок на стене». Когда Райан вернулся в Сан-Диего, он был другим человеком. Его художественный вкус испортился и совершенно извратился. Он знал, что разочаровал своих родителей, и ему было всё равно. Им было слишком сложно продолжать спорить с ним о его будущем, поэтому в конце концов они уступили и позволили ему жить в гостевом доме, хотя бóльшую часть времени он проводил у Утёнка. Когда Райану становилось грустно, он подходил к бассейну и смотрел на свои работы. Гениальность не всегда оценивалась сразу, а иногда и при жизни творца. Многие гениальные художники умерли в нищете. Райан не умрёт в бедности, учитывая, что он вырос из денег, но вполне вероятно, что он умрёт до того, как его гений будет признан. Закрыв глаза, Райан вздрогнул. Иногда у него возникало ощущение дежавю, которое накатывало на него лавиной эмоций, и в этот момент он видел вещи такими, какие они есть на самом деле. В этот момент, в эту долю секунды он пожалел себя, как будто его совесть застряла где-то в его разуме, постукивая по складкам его мозга, требуя внимания. Всего лишь проблеск здравого смысла, ублюдочное воспоминание о добре и зле. Райан вышел из домика у бассейна, чтобы собраться. Позже будет бой, и он должен был быть готов. Если всё пойдёт так, как он надеялся, сегодня ночью он будет творить.
М-дааа, как-то подзадолбала позиция «Мама ребенку важнее, а я просто папа и не умею, как ты, у меня лапки». Ребенку 3 года уже, а я до сих пор спокойно душ принять не могу в одиночестве, если их оставить вдвоем — детский крик, плач, от злости разбросанные дочкой вещи гарантированы.
Или ещё коронное в ее полгодика: «Буду заниматься с ней, когда подрастет и станет говорить». Ага, 2,5 года прошли как по щелчку, а она так и не заговорила, зато теперь слезки на колесках со словами «Хочу, чтобы с ней можно было поговорить». Где ж ты раньше был. Ах да, мемасы смотрел в телефоне после работы. Яснопонятносолнечно
Пролог Всё началось с петушиных боёв. Нет, не то, что вы думаете, не с петухами. С «петушками». С пиписьками. С членами. Фрэнсис «Утёнок» Винчестер начал это. В детстве его прозвали Утёнком, потому что его губы были похожи на утиные губы, когда они изгибались наружу. Его родители думали, что это смешно и мило, но, вероятно, в то время не думали, что это имя приживётся. Его губы теперь выглядели нормально, но прозвище осталось. Все всегда называли его Утёнком. Так или иначе, петушиные бои начались, когда Утёнку было лет одиннадцать или двенадцать. У него и его друзей начались эрекции без всякой видимой причины. Иногда это было из-за сцены в фильме, который они смотрели, или, может быть, когда они просматривали порносайты в интернете, но на самом деле в основном это просто происходило само по себе. Так что, конечно, они начали хватать свои маленькие пиписьки и объявлять бои на мечах, Утёнок был главным зачинщиком. После этого неудивительно, что Утёнок продолжал организовывать Бои младенцев. Видите ли, мальчишки начинали бить друг друга письками, как будто размахивали световыми мечами, и издавали противные звуки врум-врум, имитируя «Звёздные войны». Пока они это делали, пиписька Утёнка только становилась твёрже. Он никогда не задумывался о гомоэротических последствиях всего этого. Они были просто детьми, развлекающимися своей Богом данной эрекцией, но он пошёл ещё дальше. Он был немного более одарён, чем его друзья, поэтому мог хорошо держаться на базе. Он размахивал своим членом, как бейсбольной битой, действительно прилагая к нему силу. Однажды ночью он и его друзья Джоэл и Марк хихикали и шутили в его комнате, после того как родители Утёнка уснули (хотя они всё равно их не слышали, их комната находилась на другом конце проклятого мини-особняка, в котором они жили). Утёнок посмотрел им в глаза. Сначала он подошёл к Джоэлу, шлёпнув по члену Джоэла этой штукой, которую он крепко сжимал, наполненной кровью, как мясистый молоток. Удар повредил эрекцию Джоэла, его улыбка сменилась гневом. — Эй, зачем ты это сделал? — сказал Джоэл. В ответ Утёнок снова ударил Джоэла своим молотком, ещё сильнее. В этот момент эрекция Джоэла стала вялой, но на пенисе осталась красная отметина — похвала усилиям Утёнка. Именно тогда Утёнок повернулся к Марку. Утёнок отпустил свою эрекцию, и она просто покачивалась там, вся тёмная и наполненная кровью. Он слишком наслаждался этим. Марк покачал головой. — Не делай этого со мной, — сказал он, но всё ещё его писька стояла прямо. Каким-то образом шлепок, который Утёнок устроил Джоэлу, не смутил Марка, по крайней мере, его пах. У него был один из тех упрямых стояков, которые появляются из ниоткуда и задерживаются на какое-то время, и всегда прямо перед тем, как его вызывают к доске, или когда ему приходится стоять в очереди или что-то в этом роде. Утёнок схватился за член, как за оружие. Давление, которое он оказывал на письку, когда сжимал её, заставило головку раздуться ещё больше, сияя глянцевым блеском на фоне света в комнате. Он как бы сгорбился, как какой-то варвар, готовящийся к бою, а потом двинулся вперёд. Марк попытался выйти из ситуации, но Утёнок свободной рукой схватил Марка за плечо, развернув его так, чтобы они оказались лицом друг к другу. Утёнок воспользовался этой возможностью, чтобы ударить Марка по эрекции своей эрекцией. Он использовал её как чёртово оружие, как будто она даже не была прикреплена к его телу. Он взмахнул ей сильно и точно. Закончилось тем, что он сделал два хороших выпада, прежде чем Марк рухнул на пол, плача и крича, как «киска». Марк никогда уже не был прежним. С того дня в его эрекции произошёл изгиб, что оказалось счастливой случайностью, так как годы спустя девушки утверждали, что, несмотря на странный вид, изгиб его твёрдого члена прекрасно ощущался во время секса. Это было началом. Семя для Боёв младенцев было посеяно. 1 В три часа августовским днём ??Мэдисон Хольцер проклинала солнце по крайней мере в двенадцатый раз за день, когда боролась с автокреслом на стоянке Walmart в конце Лос-Кочас-роуд в Эль-Кахоне, восточном округе Сан-Диего. Эль-Кахон переводилось как «Коробка», но Мэдисон решила, что им следовало бы назвать её «Яма». Это была гигантская долина, которая собирала застоявшийся горячий воздух, словно печь, жаря жителей в это время года. Вся эта природа и солнечная чушь, которую люди связывают с Сан-Диего, имела отношение только к богатым людям, которые жили в пляжных районах или в северном округе. Пока Мэдисон возилась с ремнями автокресла, её сынишка Хантер проснулся и начал плакать, вскоре это превратилось в настоящий рёв, как будто он тренировал свои лёгкие. Мэдисон задавалась вопросом, насколько безопасным было автокресло? Были требования, которым они должны были соответствовать, и родителей призывали не использовать подержанные автокресла. Она даже не могла отвезти Хантера домой из больницы, не посадив его в одобренное автокресло и не доказав, что может обеспечить его безопасность, что было кошмаром. Мэдисон повезло, что её мать была рядом и помогала ей, учитывая, что донор спермы исчез почти сразу же, как только услышал новость о том, что он собирается стать отцом. Пот стекал по её вискам, когда она становилась всё более расстроенной. Да, эта штука была безопасной. Она благополучно отправила бы ребёнка в огонь, если бы они оказались в огненной ловушке, пока Мэдисон боролась с богом забытыми ремнями. Наконец она вытащила ребёнка. Это не всегда было так сложно, но было жарко, и Мэдисон бегала весь день, и проклятое автокресло взяло над ней верх. Как раз когда она привыкла к маленькому автокреслу для новорождённых, ей пришлось перейти на это кресло для малышей, которое поставлялось с совершенно новым набором инструкций и ловушек, чтобы довести родителей до максимума. Ребёнок в одной руке, сумочка на другом плече, Мэдисон была готова бросить вызов кладам в Walmart, и она знала, что это будет плохо, учитывая, что ей придётся парковаться в конце стоянки. Если бы она не нуждалась в молоке и подгузниках, она бы подождала до понедельника. После использования влажной салфетки практически на любой поверхности тележки, за которую ребёнок мог ухватиться, она подвинулась, чтобы её набитая сумочка не соскользнула с её руки, и, крепко держа Хантера, усадила его в маленькое детское сиденье, его пухлые ножки проскользнули сквозь отверстия. Она положила свою сумочку в основную часть тележки. Хантер смотрел ей в глаза, когда она толкала тележку вперёд, крошечные колёса громко скрипели по асфальту, а сама тележка грохотала так сильно, что всё тело Хантера дрожало. Но он, похоже, не возражал. Глядя в глаза матери, он улыбался, как будто ему нравилось это ощущение. Мэдисон вспомнила времена, когда верхняя откидная часть тележки использовалась для мягких или хрупких продуктов, таких как хлеб и яйца, чтобы быть уверенной, что они не раздавятся более тяжёлыми продуктами, которые она клала в основную часть тележки. Теперь, если бы она положила рядом с Хантером буханку хлеба, он бы выбросил её или использовал как средство от стресса, сминая мягкость своими нетерпеливыми ручками. Вещи, которые поначалу казались милыми, но теперь действовали ей на нервы. В такие дни, как этот, Мэдисон больше, чем когда-либо, хотела, чтобы у неё был кто-то дома, чтобы присматривать за Хантером, чтобы она могла хоть немного побыть одной. Даже если бы это единственное время было потрачено на покупку продуктов, это дало бы ей передышку. Крайне необходимый перерыв. Мэдисон на собственном горьком опыте обнаружила, что во взрослой жизни не бывает свободного времени для отдыха. Особенно для матери-одиночки, чей донор спермы исчез, как искусный фокусник. К тому времени, когда Мэдисон добралась до Walmart, она уже была истощена. Она начала думать, что парковочные места перед зданием, предназначенные для беременных женщин, должны быть предназначены и для матерей с маленькими детьми. Но она решила, что ей нужно больше заниматься упражнениями. Избавиться от лишнего веса после родов было не так просто, как некоторые женщины писали в социальных сетях. Как, чёрт возьми, эти суки находят время для тренировок после целого дня возни с ребёнком, не говоря уже о ночных кормлениях, было выше её понимания. Помимо борьбы за возвращение своего тела, она и так ела не так хорошо, как ей хотелось бы. Когда Мэдисон была беременна, она ела почти всё, что хотела. Как оказалось, от этой привычки было трудно избавиться, о чём свидетельствовало то, что она шла по проходам магазина, выбирая вкус, а не здоровье, когда дело доходило до закусок и приготовления ужина. Когда она выбирала самую мягкую буханку свежеиспечённого французского хлеба за 1,49 доллара (разве он не стоил всего 0,99 доллара на прошлой неделе?), Мэдисон заметила молодую пару с ребёнком. Женщина была моложе её года на четыре. Мужчина, предположительно её муж, помогал им ориентироваться в магазине. Дело было не в том, что Мэдисон выделяла такие пары, как эта, а в том, что она не могла не видеть их вокруг себя каждый день. Это было похоже на покупку новой машины и внезапное появление везде одной и той же модели. Они всегда были там, но когда они не имели значения, они просто оставались на заднем плане. Мэдисон завидовала этим парам. Ей потребовалось много времени, чтобы принять это. Даже если бы у Хантера был отец, изображённый только на фотографии, даже если бы они были разлучены, по крайней мере, это было бы хоть что-то. Воспитывать его одной до сих пор было тяжёлой битвой. Она любила Хантера больше всего на свете, но было трудно не чувствовать, что он полностью завладел её жизнью. Те несколько мимолётных моментов, когда она могла рассчитывать на то, что её мать присмотрит за ним, времена, когда она думала, что, возможно, она могла бы пойти в клуб с друзьями, как она делала это раньше, или, может быть, устроить девичник, всё, чего Мэдисон хотела, это ночь безмятежности и сна. У неё не было общественной жизни, о которой можно было бы говорить. Едва ли хватало времени на друзей. В основном она время от времени ходила на встречи за обедом, чтобы наверстать упущенное, но большинство её друзей заканчивали колледж и жили обычной жизнью. Они ценили карьеру, а не традиционное представление о женщине как о детской фабрике в этой иллюзии семейного счастья, которой так хвасталась реклама пятидесятых и шестидесятых годов. Мэдисон когда-то была такой же, как они. Пока в её жизни не появился Тревор Гиффорд Райан, сукин сын. Когда они впервые встретились, она подумала, что нашла того Единственного. Он был красив, высок, хорошо сложен и происходил из хорошего рода, что было хорошим способом сказать, что он происходил из денег. Тревор знал, как разговаривать с женщиной. Точно знал, что сказать, чтобы Мэдисон почувствовала себя желанной, любимой, по которой тоскуют. Это было всё, о чём она могла просить. Он был настоящим романтиком. Как будто из грёбаного фильма по кабельному. Она должна была догадаться, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и он просто навязывал ей секс. Она так сильно влюбилась в него, что забыла обо всех предосторожностях, которые принимала с мужчинами. Мэдисон не принимала противозачаточные таблетки, поэтому всегда следила за тем, чтобы её сексуальные партнёры пользовались презервативами, но с Тревором она стала небрежной. В основном это было из-за того, что он настаивал на том, что с презервативом было не так хорошо, и это было правдой. Он был таким убедительным, но не напористым, по крайней мере, в то время она так думала. Он сказал ей, что будет вытаскивать вовремя. Всё было бы в порядке. Он даже намекнул на женитьбу, сказав ей, что как только они поженятся, то смогут подумать о создании семьи, и тогда им никогда больше не придётся пользоваться этими дурацкими презервативами. И так Тревор надевал презервативы. Ровно до тех пор, пока он этого не сделал. И Мэдисон, по глупости попавшись на уговоры, позволила ему войти внутрь. Их занятия любовью были эпическими, и она должна была признать, что ей было трудно достичь оргазма в этих проклятых презервативах. Когда они хотели кончить вместе, меньше всего ей хотелось, чтобы он кончил в резину, а она вообще не кончила. Это было эгоистично с обеих сторон, и вот, почти год спустя, результат. Хантер Хольцер. Тревор ушёл через несколько дней после того, как Мэдисон сказала ему, что он собирается стать отцом. Их последние текстовые сообщения были горячими. Она умоляла его ответить. Он молчаливо обращался с ней. Она даже зашла к нему домой, но там никого не было. Он сбежал так быстро, как будто стать отцом было смертным приговором. Последнее сообщение, которое она отправила ему, гласило: «Если ты не поговоришь со мной, я абортирую твоего ребёнка». На что Тревор ответил: «Сделай это. Давай». И из-за этого она оставила ребёнка. Выслеживать Тревора для получения алиментов на тот момент было бесполезно. Похоже, Тревор даже не было его настоящим именем. А если и было, то он каким-то образом изменил его. Мэдисон не могла представить, чтобы кто-то пошёл на такие меры, чтобы избежать ответственности отцовства. Конечно, бездельники бегут от детей, которых они заводят, и часто они заводят их со множеством партнёров, но сколько таких засранцев исчезает с лица планеты? Мэдисон мельком увидела себя в одном из тех длинных зеркал в проходе с одеждой. Это было зеркало, которое визуально делало тоньше, предназначенное для того, чтобы женщины выглядели хорошо. Несмотря на испытания и невзгоды матери-одиночки, она пыталась держать себя в руках и не опускать планку. Она уменьшила свой макияж до чего-то меньшего, чем поход в клуб, но она никогда не выходила из дома без него. Она носила одежду, которая подчёркивала её тело и скрывала жир после родов, от которого она никак не могла избавиться. Но под всем этим она увидела усталую женщину. Особенно в глазах. Мэдисон задавалась вопросом, видят ли это все остальные? Хантер проворковал, отвлекая её внимание от зеркала. Он пробормотал ряд слогов, словно пытаясь произнести слова. Глядя в его светло-карие глаза с золотыми крапинками, Мэдисон улыбнулась, и он улыбнулся в ответ. Если бы она посмотрела в зеркало в этот момент и увидела улыбку, она могла бы даже не увидеть затравленные глаза, смотревшие в ответ. Она толкнула тележку вперёд, миновав секцию с одеждой (что раньше требовало силы воли, даже в таком месте, как Walmart), и направилась к проходу с подгузниками от пола до потолка. Наконец, Хантер заволновался, и Мэдисон увидела, что он вот-вот впадёт в один из приступов плача. Она сунула руку в сумочку и стала рыться в поисках соски. Должно быть, их там было штук пять. Вытащив одну, она убедилась, что на ней нет ворсинок или мусора из сумки, и сунула её в рот Хантеру. Он с жадностью согласился, и, по крайней мере на тот момент, в мире Мэдисон всё было в порядке. Пройдя к выходу из магазина, она проверила свои продукты, с нетерпением ожидая возвращения домой, чтобы уложить Хантера вздремнуть, а затем вздремнуть самой. Но Мэдисон не вернулась домой в тот вечер. 2 Поездка на жёсткой тележке к машине Мэдисон в конце парковки, казалось, успокоила Хантера. Его пухлые щёки тряслись, когда тележка вибрировала от неровностей тротуара, что сумело вызвать улыбку у Мэдисон. Хантер посмотрел на неё, разинув рот, и с его нижней губы начала капать слюна от вибрации. Подобные драгоценные моменты заставляли Мэдисон не сожалеть. К чёрту Тревора Гиффорда Райана. Он был тем, кто пропал без вести. Он никогда не узнает, кем будет его сын, и она позаботится об этом. Он потерял эту привилегию. У своей машины она оставила Хантера в тележке, а сама выгрузила продукты в багажник. Мэдисон боялась, что если она первой посадит Хантера в машину, она по ошибке закроет двери с ключами внутри. Одна лишь мысль о том, что она по ошибке оставила своего ребёнка в запертой машине, вызывала у неё панику. Она слышала, что люди оставляют своих детей в машинах в летние дни только для того, чтобы они зажарились до смерти. Было ужасно думать об этом, но это происходило постоянно. Будучи молодой матерью одного ребёнка, Мэдисон не могла себе представить такого. Она полагала, что это, должно быть, были люди с большим стрессом. Люди, занятые работой, когда им, возможно, следовало бы замедлить ход событий. Как бы Мэдисон ни пыталась рационализировать это, она не могла понять, почему можно случайно оставить ребёнка в раскалённой машине. Всякий раз, когда она была в тяжёлом положении в этой ситуации, называемой матерью-одиночкой, она думала о мерах предосторожности, которые она принимала, когда дело касалось Хантера, и она понимала, что, хотя некоторые из её мыслей уходили в очень тёмные места, Хантер был любовью всей её жизни и она сделает всё, чтобы защитить его. Проблема в тот момент заключалась в том, что иногда молодая мать ничего не могла сделать, чтобы защитить своего ребёнка, особенно когда двое мужчин появлялись из ниоткуда, чтобы похитить Хантера. Мэдисон увидела, как тень наползла на её лицо. Она отпрянула, когда пропитанная хлороформом тряпка захлопнула ей рот и нос и крепко зажала. Последним, что она видела, был другой мужчина, схвативший Хантера и вытащивший его из тележки, после чего Мэдисон потеряла сознание. 3 Утёнок жил в фешенебельном районе Цветущая долина на востоке Сан-Диего, где дома были большими, дворы просторными, и ходили слухи, что несколько актёров, музыкантов и звёзд спорта владеют домами там внизу. Утёнок точно знал, что у поп-сенсации Джастина Дудара есть место в Цветущей долине. Он также знал, что Джастин увлекался Боями младенцев, что Утёнок мог бы использовать и удерживать Джастина на коротком поводке, если бы ему это было нужно; не то чтобы у него было много рычагов воздействия. Не то чтобы Бои младенцев были законными. Утёнка посадили бы в тюрьму так же быстро, как провалилась бы карьера Джастина Дудара, если бы его поклонники узнали, что он получает удовольствие, наблюдая, как младенцы дерутся насмерть. Большинство людей, которым нравились Бои младенцев, приезжали из других районов. Утёнку так даже больше нравилось. Если бы он привлёк к этому слишком много местных жителей, они бы стали смотреть на него по-другому. Кто-то может проговориться и что-то сказать. Это было слишком рискованно. Эта операция была не просто зловещим вирусом на уровне YouTube-видео, например, платой бездомным за то, чтобы они били друг друга. Это были серьёзные деньги на ставки, с потерянными человеческими жизнями, что было комично для Утёнка, учитывая, что он был главным донором крови, выступающим в защиту жизни в большом округе Сан-Диего. И получал за это деньги. И, чёрт возьми, защита жизни уравновешивала его Бои с младенцами. Дом Утёнка располагался в стороне от тупиковой дороги. Это не был тупик, как таковой. Просто дорога, заканчивающаяся жёлтым дорожным знаком с надписью «Тупик», утверждающим очевидное. Подросткам нравилось парковать машины в конце улицы, курить дурь и целоваться. Утёнок наблюдал за ними в инфракрасный бинокль. Он был вуайерист. Ему нравилось смотреть. Ему нравилось разглядывать нежную юную плоть, хотя часто было трудно что-то разглядеть в окна, особенно когда они были запотевшие, или когда подростки обдавали машину дымом марихуаны. Дом был оставлен Утёнку его родителями вместе с довольно хорошим наследством. Ему потребовались годы просмотра Investigation Discovery и множество документальных фильмов об убийствах, чтобы спланировать идеальное преступление. Если мириады программ Investigation Discovery чему-то и научили Утёнка, так это тому, что люди делали неправильно, когда планировали кого-то убить, или особенно когда они убивали спонтанно. Всегда оставляют слишком много улик или неправильно инсценируют место преступления. Всегда слишком сложные или не очень хорошо продуманные. Всегда делаются импульсивно или людьми, которые не могут спланировать званый ужин, тем более убийство. С годами Утёнок увлёкся отцовским хобби — пилотированием самолётов. У отца был собственный первоклассный частный самолёт, который они использовали для коротких полётов вдоль побережья или даже в Лас-Вегас. Отец любил этот самолёт, и он любил это ремесло. Для человека, сколотившего состояние на бизнесе, с мягкими как кожа руками, отец больше всего любил возиться с самолётом. И Утёнок тоже. Он многому научился, наблюдая за отцом. Достаточно того, что он точно знал, что нужно сделать, чтобы самолёт развалился в воздухе. Главное, чтобы это выглядело как механическая неисправность. Утёнок мог не залить масло в бензобак или сделать ещё какой-нибудь тупой ход, не намекающий на вредительство. И это сработало. Самолёт упал где-то в Риверсайде, когда его родители летели на званый ужин в Лос-Анджелес. Будучи актёром, Утёнок как следует горевал (что-то, что он уловил в тех программах, которые смотрел), и в мгновение ока поместье и все деньги его родителей стали его, благодаря живому доверию и тому, что он был единственным ребёнком. Преимущество. Не выходите из дома без него. Стоя перед панорамным окном в главной спальне и глядя на подъездную дорожку, Утёнок крепко сжимал пистолет. Сколько бы раз они ни делали это, он не мог успокоить нервы, пока Райан и Ченс не возвращались. Если бы их поймали и они настучали, то появилось бы не что иное, как рой полицейских машин. В этом случае Утёнок набрал бы команду на своём компьютере, открывая полный список участников своих печально известных Боёв младенцев, а затем прижал ствол пистолета к подбородку, прямо в мягкое место под его языком, и он вышиб бы себе мозги из макушки (и именно это и произошло бы, потому что этот конкретный пистолет был заряжен экспансивными пулями). За последние три года Утёнок придумывал способ находить детей для таких мероприятий, чтобы исключить риск выйти и похитить их, но он не мог придумать, как это сделать. Учитывая, что беременность длилась девять месяцев, плюс зачатие, это просто не имело смысла. Ему пришлось бы разделить целое крыло дома, как в больнице, с небольшими комнатами для каждой будущей матери, врачом и медсестрой в штате, а также доступом к медицинскому оборудованию и надлежащему уходу, чтобы у матерей была здоровая беременность. Нужно было многое понять, но иногда Утёнок думал, что у него получится, если он попытается. Женщины должны были быть на разных стадиях беременности, а затем дети должны были расти в каком-то питомнике с небольшой командой нянь, прежде чем они достигнут идеального возраста для Боёв младенцев. Утёнок покачал головой. При мысли об операции такого рода у него заболел мозг. Это была его конечная цель, но она казалась слишком рискованной. Было достаточно трудно доверять Райану и Ченсу, не говоря уже о домашнем докторе, медсестре и команде нянек. Они все должны быть определённой степени морального уродства, чтобы участвовать в чём-то настолько морально несостоятельном. Воспитывать детей для сражений шло вразрез с натурой человеческой природы. Когда Chrysler 300 подъехал к дорожке, Утёнок перевёл дух. Он положил пистолет обратно в верхний ящик своего комода. У пистолета был один экспансивный патрон, всегда заряженный в патроннике. Чтобы всегда быть готовым к самому быстрому бегству. К тому времени, как Утёнок вошёл в гараж, большая дверь уже закрывалась. Chrysler работал на холостом ходу, его двигатель тикал. Утёнок стоял там, не имея возможности заглянуть внутрь машины, надеясь, что всё прошло хорошо и у них есть новый участник, которого можно добавить в их загон. Райан вышел из-за руля, его лицо было точёным и гладким, и оно было так похоже на лицо яппи из колледжа, что его даже тошнило, вплоть до его свитера и зауженных джинсов. Его волосы были идеальными, как будто застыли на месте. Его одеколон поприветствовал Утёнка раньше него, что было обычным для Райана. Если вы подошли слишком близко или, не дай бог, обняли этого парня, на сегодня этот запах ваш. Вы не сможете избавиться от его запаха. Он коротко кивнул Утёнку, и это сказало больше, чем слова. Утёнок ответил жестом. Дверь со стороны пассажира открылась, и вышел Ченс. Он был одет точно так же, хотя носил хорошо уложенную хипстерскую бороду, которая скрывала его лицо от мира, облачая его в маску тайны. Его фирменная незажжённая сигарета свисала с густых волос прямо ему на лицо. Его было невозможно читать, и, похоже, ему это нравилось. Он коротко кивнул, на что Утёнок ответил взаимностью. Всё прошло хорошо. Ченс открыл заднюю дверь со стороны пассажира, а Райан сделал то же самое со стороны водителя. Утёнок почувствовал прилив волнения, когда они собирались показать свой приз. Это было похоже на прилив эндорфинов сексом и предлагаемыми наркотиками, только сильнее. Наркоманы наслаждались спешкой встречи со своим дилером почти так же, как вливали хлам в свои вены, и эти два головореза собирались показать что-то хорошее. Райан вытащил здорового мальчика. У ребёнка было лицо херувима и удивлённый вид. На его рубашке был какой-то мультяшный персонаж, которого Утёнок не узнал. Ребёнок был довольно послушным после всего, через что он прошёл. Райан подошёл к Утёнку, протягивая ребёнка как подношение. — Он хорошо выглядит, — сказал Утёнок. Райан кивнул. — Это было проще простого и нас никто не видел. Мы взяли сюда и маму. Мы накачали её наркотиками, чтобы она ничего не начала. — Конечно. Было бы глупо поступить иначе, — вытянув руки, Утёнок жестом попросил Райана передать ему ребёнка. — Ты помоги Ченсу. Райан передал ребёнка, а затем помог Ченсу с женщиной. Она была так накачана наркотиками, что не могла стоять, но была в сознании, её глаза чуть прикрылись, как будто она пыталась избежать флуоресцентных ламп в гараже. Это был наркотик, который Райан и Ченс влили ей в кровь. Утёнок не спрашивал. Ему было всё равно, пока она была без сознания или была близка к этому. Утёнок вошёл в дом, за ним последовали Райан и Ченс, которые несли женщину, волоча ноги по полу. Оказавшись внутри, ребёнок начал суетиться. — Думаю, ему не нравится твой декор, — сказал Райан. Утёнок протянул ребёнка, наклонил голову и поджал губы, и это был единственный раз, когда они изогнулись как у утки, которая была его тёзкой. — Я думаю, что он голоден. Посади маму на диван. Женщину отнесли к одному из диванов и швырнули на него, как пьяную студентку после бурной ночи в клубах. — Сними с неё рубашку, — сказал Утёнок. Он улыбнулся. — Посмотрим на эти бидоны с молоком. Ченс схватил женщину за рубашку и стянул её через голову, покачивая ею, чтобы не касаться её ослабевших рук. Райан потянулся и расстегнул её лифчик. Вблизи он посмотрел в её безразличные глаза, и всего на секунду, мимолётный миг, её глаза расширились от узнавания, а затем растворились в эфире её одурманенного разума. Он снял лифчик и посмотрел на неё. Райан кивнул. — Да, она кормит его. Эти сиськи набухшие. Тащите сюда этого ребёнка. Утёнок поднёс ребёнка, посадив его на распростёртую мать, лицом ребёнка возле её правого соска. Ему было неловко с ребёнком. С почти смехотворной осторожностью для человека, который намеревался отправить этого ребёнка на битву с другими младенцами. Ченс сказал: — Вероятно, она держит его определённым образом. Утёнок пожал плечами. — Да, ну, она не может сделать это прямо сейчас. После нескольких мгновений и неудачных попыток ребёнок присосался, упираясь ногами, чтобы не упасть с дивана. Утёнок улыбнулся. — Это была хорошая идея — привезти маму в таком виде. Некоторые младенцы были такой болью в заднице, когда они приучались к смеси, — Утёнок хмыкнул. — Вы смотрите на молочный бар, парни. Она накормит всех наших детей. Ченс наклонил голову, прищурившись. — Это сработает? Другие дети возьмут не свою мать? Утёнок покосился на Ченса. Он не мог видеть удивление на его лице из-за хипстерской бороды, но знал, что оно там есть. Из-за бороды Ченс выглядел гораздо более угрожающе, чем он был на самом деле. Это был его защитный механизм, и он работал. Люди, как правило, оставляли его в покое, даже если самые глупые вещи вылетали из его уст. — Конечно, это сработает, — сказал Утёнок. — Тот же вид. Ты когда-нибудь слышал о собаке, которая подбирает бездомных котят и кормит их? Так бывает в природе иногда. Даже не одного вида, и всё же молоко достаточно подходящее. Не будь таким грёбаным идиотом, Ченс. Глаза Ченса расширились. Он вытащил незажжённую сигарету изо рта. Его губы сжались под густой бородой. Райан усмехнулся, но если у него и была шутка, он держал её при себе. Ченс метнул в него взгляд ледяных кинжалов, но Райан даже не вздрогнул, не говоря уже о том, чтобы принять этот ледяной взгляд близко к сердцу. Когда ребёнок закончил, голова его матери дёрнулась, и её глаза слегка приоткрылись, как будто кто-то просыпается в комнате с верхним светом, пытаясь не дать яркому свету выжечь её сетчатку. Она пробормотала несколько бессвязных слов, а затем её тело снова обмякло. — Хм-м-м, она уже выходит из этого состояния, — сказал Утёнок. — Давайте отведём её в комнату. Там, рядом с питомником. Это гостевая спальня с комодом и телевизором на стене. Уберите всё это дерьмо. Оставьте только кровать. Переставьте дверную ручку, чтобы мы могли запереть её снаружи. Позже на этой неделе мы установим засов. Ченс и Райан кивнули и отправились готовить комнату. Утёнок оттащил ребёнка от груди матери. Младенец поначалу протестовал, но Утёнок всегда умел обращаться с детьми. Он знал, как их утешить, как развеселить, где пощекотать. Этот младенец сидел в его руках, и он смотрел в улыбающееся лицо Утёнка, как будто он был обещанием хорошей соски и мягкой кроватки для сна. Мама осталась лежать на диване, молоко вытекало из её сосков.
взяла вчера билеты. всё пошло по классическому сценарию моей жизни. в попытке получить какой-нибудь бонус, я копирнула данные не в ту графу. впервые оказавшись в такой дурацкой ситуации, я получила только бонус в виде опухшего, в ходе несколько-часовых страданий, ебала и головной боли. конечно, что это вот прямо стандартная ситуация, у которой есть протокол решения, я понимала, только вот с сайта, где я брала билеты, служба поддержки не спешила поддерживать, поэтому я успела себе представить, как сгорает куча деняк, и как я пытаюсь объяснить з. почему его девушка такая тупица. мой моральный настрой в последнее время оставляет желать лучшего. мы были на удалёнке в пн, но у меня болело примерно всё, в голове был белый шум, и какого-то хуя, я решила что взять билеты в таком состоянии — это вообще топ идея, видимо. так что это меня добило, и почти весь день я ревела, ну и жаловалась бедной г. на то, какое я чмо и как я устала жить эту жизнь (здесь мем с иисусом и мелом гибсоном)
как я вообще пришла к этому моменту жизни — покупке билетов, одному богу известно, потому что вроде бы изначально (и по сей момент) это было плохой идеей, риски посраться и расстаться, или как минимум получить не то, что бы хотелось, жирные и очевидные. в то время как плюсы — скромны по размерами и весьма сомнительны в перспективе их получения в принципе. но вот мне хотелось отпуск, а ему нужно пересекать границу — и вот я уже в слезах и соплях оплачиваю исправление данных в билете. не удивлюсь, если эта гениальная идея о поездке скорее всего принадлежала мне.
ну, как гласит девиз этого года — поживём — увидим.
У меня случился роман. Я познакомилась опять на сайте знакомств. Изначально он мне не понравился по фото, я даже удивилась как это я ему поставила лайк, пьяная чтоли была. Но общение сразу завязалось и я согласилась на встречу. Мужчина взрослый и очень состоятельный. Приехал за мной на дорогой машине, работа у него серьезная и высокооплачиваемая. Но это все было не важно. Я после первой встречи поняла, что это ОН. Нам было так легко и хорошо вместе, мне так не было очень давно. И его слова громкие и такие приятные даже начали топить мое сердечко. Но. Как всегда есть но. Наше общение продлилось месяц. С ним было просто очень хорошо, а без него у меня была опять тревожность, я не могла ни работать, ни жить, ни думать не о чем другом. Он требовательный, ревнивый и агрессивный. Я пыталась подстроиться под него. И вот он мне написал, что я не его человек. Это очень обидно слышать, но по крайней мере это честно. Когда я это услышала, я была в замешательстве, ведь этим утром он хотел взять меня в гости к его родителям, но я работала. С ним были эмоциональные качели. Он день самый ласковый, самый добрый и все делал для меня, на другой день он злой, холодный и недоступный. И вот я лежу дома вся такая бедная брошенная и жалею себя, что опять проебала мужика. А потом почувствовала облегчение. Нет ни обиды, ни расстройства, ни тревоги. И тут я охуела, ведь в начале общения я думала, что если с ним ничего не выйдет я ебнусь, а мне стало ЛУЧШЕ. Может я выросла, а может я просто нарисовала себе его сама, ведь такого мужчину я и видела рядом со мной. Я поплакала полчаса и пошла жить эту жизнь дальше. Честно, я до сих пор в ахуе От себя, ведь даже от маленьких Романов я отхожу долго, а тут мужчина, с которым я хотела быть, я погрустила ровно полчаса и снова нормальная я. По-моему, я перешла на новый уровень ✌?
терапевтка добавила в анализ крови, который от лора, железо и феритин вроде, шоб проверить наличие анемии. чувствую, как обычно нихуя не подтвердится, хотя анемия бы меня, как ни странно, устроила бы, потому что а) не смертельно и вполне обыдено б) при этом объясняет хоть что-то по жизни, типа того, что я функционирую на старых посаженных батарейках. в) чисто по жлобски хочется, что бы предыдущие анализы и таблетки, которые стоили не одну тыщу рублей, были оплачены не зря хд
тётка вроде более чем адекватная, но, опять же, у меня в поликлиниках всегда были адекватные врачи, которых вроде бы не упрекнёшь в невнимательности, но толку от этого примрено нихуя. ладно, поживём-увидим….
Я закалываю волосы и внезапно понимаю, что у меня дрожат руки. Как будто это не пятидесятая (в n-ой степени) наша встреча, а вторая. Как будто если я опоздаю, это будет фатально и непростительно. Как будто мы еще не сказали друг другу столько, что можно наконец успокоиться.
Я не борюсь с дрожью — поскольку вообще изживаю теперь эту привычку. " Сердце — это человек, которого я никогда не смогу контролировать", так что самое время отдолбаться от этого уязвимого, но непреклонного чувака. Непреклонного в восхищении тобой. Ты ужасно нравишься моему сердцу. У меня не получается подавить эту любовь (даже звучит как преступление), хотя там задействовалась прорва доказательств и манипуляций. Оно просто так чувствует. Оно плачет, взрывается, кипит и пенится, но оно всегда на твоей стороне.
Моя сестра называет это безумной любовью. "Ну не такой: аааа, обожаю. А без ума, понимаешь? Ты не учитываешь реальные препятствия, просто сделала этот интерес выше всего и как будто все можно решить." Но разве Уоллес в Бесконечной шутке не был прав, когда писал, что "надо сразу, на старте, решить, есть в тебе что-то встроенное, что доведет тебя до конца, или нет"?
Когда ты идешь по моей улице (сколько бы мне ни было лет, я ловлю особый кайф от столкновения таких местоимений), ты совершенно обычный. Мне нравится видеть твою телесную обычность. Я обожаю ее.
Потом ты садишься в мою машину. Со всем своим львиным нутром, излучающим ум, силу, открытым мне сердцем, принимающим взглядом, восприятием одной стаи. У меня внутри тепло и мурчаще.
Я ласкаюсь носом в твою шею и застываю, прижимая тебя к себе. Особым объятием, которое становится возможным после ряда слов, решений наших внутренних конфликтов, просьб, ответов, понимания нужности. Я прижимаю тебя, как котики на смешных видео, где непонятно, они действительно обнимают или просто потягиваются так, что похоже на объятие.
Я прошу посмотреть твою обновленную машину, а ты протягиваешь мне ключи и предлагаешь проехать. Мы рассматриваем каждый угол ее изгиба, царапины, возможности.
Очень просто.
Меня часто прошивают такие моменты с тобой глубже вообще любых других.
У меня до сих пор непроизвольный порыв коснуться тебя перед прощанием. Ты отвечаешь на него, что-то спрашиваешь и улетаешь: "ну, я полетел".
Снаружи просто человек. Внутри лев.
Мой внутренний ребенок счастлив и на некоторое время успокоен. Мой внутренний взрослый знает, что делать дальше, а потому чрезвычайно спокойно воспринимает расставание.
65-летнию Галину Алексеевну разбудил детский плач, доносящийся от соседей. Женщина посмотрела на часы. 23:20.
" Странно, – подумала она. — В той квартире живет молодая пара. Но, у них, вроде, нет детей. Хотя, бес их знает".
Плачь, все никак не прекращался. Было за полночь, когда у Галины Алексеевной сдали нервы, и она пошла к соседям.
Женщина постучала в дверь, но, ответа не было. Галина Алексеевна дернула за ручку, и дверь, на ее удивление, подалась. Галина Алексеевна вошла в квартиру соседей, где надрывно плакал ребенок.
— Эй! — крикнула женщина. — Есть кто-нибудь? Тишина. Точнее, лишь крик ребенка.
" Ну, и какого черта?"- подумала она, заходя в дом. Галина Алексеевна вошла в комнату, где слышался плачь.
Посреди комнаты стояла розовая колыбель, где надрывался маленький ребенок. Галина Алексеевна заглянула в колыбель. Маленький, розовый комочек, месяцев шести от роду, лежал там.
На мгновение, Галина Алексеевна заумилялась малышкой, затем, ее умиление сменилось гневом.
— Что же это за проклятые родители такие? Где же твои мама и папа, милая?
Галина Алексеевна обследовала всю квартиру, но, никого в ней не обнаружила. Еще женщину смутило полное отсутствие детских вещей и принадлежностей.
Словно в этой квартире и не было детей. Благо у Галины Алексеевной были маленькие внуки, в ее квартире имелись детские принадлежности.
" Нужно сходить за бутылочкой"- подумала она. Галина Алексеевна почувствовала, как по квартире прошел сквозняк.
— Да, здесь же холодно, – сказала она, доставая с колыбели плачущую малышку. — Пойдешь пока ко мне, пока ни придут твои бестолковые родители.
Галине Алексеевной пришла в голову мысль, не вызвать ли полицию? Впрочем, она временно отложила эту мысль. Поживем, увидим.
Галина Алексеевна отнесла ребенка в свою квартиру, нагрела молока. После еды, малышка тут же уснула. "Куда бы ее положить?" — подумала женщина. Она решила принести колыбель от соседей, а затем, занять пост в ожидании непутевых родителей.
" Ох, и задам я им, – решила женщина, укладывая малышку на диван. — И пусть лишь попробуют мне слово поперек сказать, тут же вызову полицию, родители этакие".
Долго ждать Галине Алексеевной не пришлось. За дверью послышался смех, и открывающийся двери.
" А, пришли, голубчики". Галина Алексеевна вышла из квартиры, как раз в тот момент, когда непутевые родители входили в свою квартиру.
— Нагулялись, мать вашу? Вы вообще о ребенке думаете?
Молодая пара переглянулась, и удивлено уставились на пожилую женщину.
- Каком ребенке? — спросил парень. — У нас с Яной нет детей.
Соседи закрыли дверь, оставив Галину Алексеевну недоумевать на своем пороге. Внезапно, ей в голову пришла мысль: "Я ведь не закрыла дверь. Лишь прикрыла ее. А они открыли ее ключом".
Галина Алексеевна вернулась к себе в квартиру. В пустую квартиру. От ребенка и след простыл.
В следующий раз, Галина Алексеевна проснулась в пять утра. Ее разбудил детский плачь, который, на этот раз, доносился из соседней комнаты.
Спустя несколько дней, соседи вызвали полицию, пожаловавшись на невыносимый запах с квартиры Галины Алексеевной. Приехав по вызову, и вскрыв дверь, полиция обнаружила хозяйку в собственной постели уже мертвую.
Как показало вскрытие, женщина умерла от инсульта. Соседи говорили, что Галина Алексеевна вела затворнический образ жизни, с тех пор, как ее дочь, полгода назад, умерла во время родов.
Новорожденная девочка, внучка Галины Алексеевной, пережила свою мать лишь на полчаса.
7 лет назад, когда моя жизнь повернулась окончательно и бесповоротно.
У меня был период стресса, когда я только-только отучилась и искала работу. Часто я тогда зависала на анонимных чатах. Не с целью с кем-то познакомиться, чисто поболтать. Я поплачусь, человек поплачется, и всем хорошо и спокойно.
Тогда я встретила очень интересного собеседника. Мы так и остались друг другу анонимами, но тогда я впервые осознанно поразилась, насколько люди могут быть разными и интересными.
Один из немногих людей, которых я встречала за всю жизнь. Из тех, кто умеет давать объективную оценку и критику преподносить так, что она не выступает как нечто обидное. За один разговор я сделала несколько выводов, которые что-то поменяли внутри меня.
Внезапно почему-то вспомнила о нём, когда читала. А потом поняла, что читаю одну из книг, которую он мне посоветовал.
Тогда я подумала, что мне нужен примерно такой человек. Удивительно, что для отношений я выбрала, в итоге, совершенно не такого.
Но прошлое мертво, а я жива. Восстанавливаю своё состояние. Ищу себя и раскладываю по полочкам.
Работа предоставляла Дагни все, что было ей нужно, все, чего она хотела. Но иногда, как и в этот вечер, она ощущала внезапную и странную пустоту, скорее, являвшуюся не пустотой, а молчанием и с отчаянием, а неподвижностью — словно бы ничто в ней не рушилось, но замерло на месте. И тогда приходило желание найти вне себя мгновение радости, оказаться пассивным созерцателем великого — будь то произведение чьих-то рук или просто зрелище. Ничего не созидать, думала она, но принимать; не начинать, но реагировать; не создавать, но восхищаться… только потом я смогу продолжить существование, ибо счастье — топливо для души.
После множества прочитанных мною книг, я позволил себе ненароком обнаружить общее между одними из героев Достоевского, Гюго и Томаса Манна. Уместно было бы внести в этот список и Набокова.
Их объединяет встреча с Красотой (не столько человеческой, сколько идеальной, демонической), повлёкшая за собой неудержимую страсть — стремление к тому, чего не постигнуть, к совершенному. Такое влечение трагично и оно неизбежно оказывается фатальным для своего порочного (и преступного) обладателя. Так Клод принимает смерть от руки сына; Ашенбах и Гумберт, поклонники "нежного возраста", умирают закономерно и цинично; Рогожин и вовсе совершает суицид. Их аморальные деяния, несущие смерть, красной нитью связаны с темой искусства. Именно встреча и дальнейшая череда смертей становятся капельмейстерами всего происходящего.
Таким образом, нарушение человеческих принципов и красота моделируют подавление личности человека, внушают ему чувство священного трепета и страха. Но это лишь очередной метод исследования самых тёмных закоулков человеческого разума.
"Ведь человек любит и почитает другого, покуда не способен судить о нём разумом, так что, любовная тоска проистекает всего лишь от нехватки знаний" ("Смерть в Венеции").
Гумберт грезит "убрать" Шарлотту, дабы заполучить Лолиту, и даже продумывает наиболее оптимальные варианты. Это вызывает в его душе трепет и ужас. Клод вступил в противоречия между совестью и желанием обладать, что поселило в рассудке архидьякона, если не святой экстаз, то благоговение точно, а вместе с ним и стыд. Очищенный заразой город стал для Ашенбаха совершенным местом, где можно предаваться мечтам об объекте вожделения, ибо это внушало Густаву восторг и безумие. "Зазывные аккорды пошлых, томительных мелодий он вбирал в себя всеми фибрами души, ибо страсть лишает человека вкуса, заставляя без разбора упиваться эффектами, над которыми он, будучи в трезвом уме, только усмехнулся бы или с брезгливостью отринул".
Ашенбах не в силах вынести факта того, что его слово способно лишь воспеть красоту, но не передать чувство обладания.
Клод столкнулся с дилеммой, когда понял, что слово священника способно сотворить молебен и отпустить грехи, но оно совершенно беспомощно перед любовью и свободой воли. А его монашеская сутана и "преждевременные морщины" бессильны перед молодостью и "красным мундиром" начальника королевских войск. Клод, как и Ашебах, мечтает "переродиться". Посему первый будет с презрением смотреть на свою чёрную тонзуру и обет безбрачия, а второй приложит все усилия, чтобы казаться моложе.
Гумберт бессилен перед ненавистью Лолиты.
Рогожин не может совладать с Настасьей Филипповной, которая, словно загнанная мышь, мечется между влечением к Парфёну и интересом духовным к Мышкину.
Страсть сперва роняет семена преступности в головы героев, а позже и сподвигает их на исполнение задуманного. Рогожин использует нож, а Фролло приводит "возлюбленную" в петлю руками закона.
Гумберт: "Убить её, как некоторые ожидали, я, конечно, не мог. Я, видите ли, любил её. Это была любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда". В глубине души он понимает, что точно так же является убийцей. Девичьей ли чести, нравственных ли порядков — не суть.
Причиной смерти Густава стало самое коварное из орудий — красота. Погибнуть от рук недостижимого великолепия для Ашенбаха намного страшнее, чем задохнуться отравленным воздухом заражённой Венеции.
Герои впадают в безумие от одержимости причиной вожделения и убивают своих "возлюбленных" в лучших традициях Карандышевых: "Так не доставайся же ты никому!". Они отнимают жизни, дабы положить конец страданиям, ревности и свергнуть подобия идолов, которые они сами и создали. Проливают кровь, чтобы удержаться у края адской бездны, куда непременно упадут.
На протяжении книг каждый из них сталкивается с вызовом — нормы общества и морали заманчиво предлагают переступить через них, суля обретение запретного, того, что не дано тем, кто не решился. Рогожин, Ашенбах, Гумберт и Клод поддаются соблазну и слишком поздно начинают понимать, что за такие преступления приходится расплачиваться жизнями.
Вероятно, именно поэтому Гюго вызывал восторг у Достоевского. Все эти образы холериков, религиозные скитания, конвульсии ревности и насильная любовь, разумеется, не были чужды героям Фёдора Михайловича. Впрочем, даже Толстой, зная его скептицизм, не остался равнодушен.
начался какой-то тяжёлый период жизни, безденежный, полный забот. в лучших традициях моя психика ведёт себя по отработанной схеме: желание жить испарилось моментально, я перешла в режим "пережить". это и делаю. никаких надежд на "вот это всё закончится, тогда…" потому что такие формулировки тоже идут от желания жить, способности вообще чего-то желать. я просто механически выполняю то, что должно (на сколько хватает самодисциплины). в общем, я ещё только в начале всего.
но, конечно, в отличии от меня двухгодичной давности, это просто нормальная такая типичная картина уставшего человека, вполне себе взрослого: грустненько вздыхаешь и идёшь чё-то делаешь. не можешь — смотришь в стену, конечно, но вот без внутренней этой паники типа "ааааа, аааа, АААААА", "я умру-умру-умру", "я по жизни буду нищей" и "мне пизда". типа………. ну пизда и пизда…….. и чо……. это, конечно заслуги того, что я: не в депрессии, зарабатываю всё же больше 25к, и имею человека под боком, на которого (+/-) можно положиться.
периодически, конечно, я плачу, и походу сплю как убитая. з. недавно так отреагировал, что я сама пока не поняла, про что он испугалась — типа, ты там живая вообще, я тебя перекладываю, ты даже не шевелишься, чо тебе там прописали такое. а мне по-большому счёту витамины прописали. на 15 к. лол, чувак, это не таблетки, это стресс.
упд: вообще надо справедливости ради заметить, что я не нахожусь перманентно в состоянии овоща, с переменным успехом бывает и всё хорошо прям, но как обычно моменты радости проходят, а висящее над тобой г угрожающе не сходит с горизонта. так что, когда какой-то этап чего-нибудь пройден, будь это что-то успокаивающее у врача, просто продуктивный в работе день, когда я не наделала себе долгов или хорошо проведённое время с парнем — я вполне в эти моменты всем довольна, а не то что бы мне это всё погоды даже не делало. that’s life
Когда заводила этот блог мне было всего навсего 15 лет. К этим годам мне уже пришлось пережить смерть отца и смерть отчима, который мне его заменил. У меня совсем не было людей, которым я могла рассказать об этой утрате и тогда я решила завести viewy. Только тут я могла писать все свои мысли и чувства. Этот блог действительно стал своего рода моим дневником, после того как я сюда писала что-либо — мне сразу же становилось легче.
И вот, прошло уже 10 лет. Мне 24 года, но иногда я чувствую себя той самой девочкой, которая впервые сюда зашла записать очередной пиздец своей жизни. Я все также чувствую себя одинокой, брошенной, покинутой. Девочкой, которая не видит никакой радости и счастья в этой жизни, потому что считает, что никто её не полюбит, ведь у неё в детстве не было чувства любви.
Я — недолюбленный ребенок. Маме приходилось много работать ради нас. Чтобы мы стали действительно хорошими и достойными людьми, делала все, чтобы дать нам хорошее образование. Так она проявляла свою любовь, я поняла это только спустя многие годы. Но иногда хотелось услышать простое "я тебя люблю". Отчим воспитывал меня строго, почти как мальчика. Учил, что никто в этой жизни не постоит за меня, кроме меня самой. Учил справляться со всеми трудностями и рассчитывать только на себя. Учил защищаться. Учил во всем быть лучше всех. И только прибегая домой с дневником, где на каждой странице куча пятерок или же заняв одно из первых мест на соревнованиях я могла услышать то самое "ты молодец". Тогда я действительно думала, что чем больше я буду стараться, тем больше он будет меня любить.
Поэтому всю жизнь я пыталась добиться той самой любви, которую не додали мне родители. я действительно считала, чем больше буду делать для человека, тем сильнее он будет меня любить. Первый парень, с кем мне хотелось быть сказал "я никогда не полюблю такую, как ты". И знаете, что? Полюбил. Но чего мне это стоило? Я добилась его, добилась тех самых отношений путем заботы, внимания и даже унижений. И в конечном итоге расстались. Второй парень, с которым я захотела быть после моих слов "я тебя люблю" сказал лишь "не усложняй". Мы разошлись, так и не попробовав. И вот спустя год он появляется, говорит как сильно я ему нужна. Но вот только он мне не нужен от слова совсем. И наконец третий парень, который заставил меня снова поверить в это чувство, вытирая мне слезы сказал "зачем ты плачешь из-за меня, я же сказал, что не люблю тебя". И он тоже ушел.
Всю жизнь меня преследует чувство, что никто и никогда меня не полюбит. Мне тяжело с этим жить и справляться. По мне явно где-то дико плачет психолог. Ведь это неправильная позиция. Каждый заслуживает любви. Каждый заслуживает счастья. И мое меня тоже однажды найдет. Ведь найдет же?
Всё чаще мне кажется, что я не хочу работать вообще.
Многие говорят, что не смогли бы ничего не делать. Видимо, для них работа ассоциируется с полной жизнью, даже для тех, кто также как и я, имеет много претензий к своему рабочему пространству.
А я чувствую жизнь только когда отдыхаю. Когда я могу остановиться. Наполниться. Только восстановив силы, я могу в удовольствие читать, писать, гулять, готовить. Раскрашивать миллион своих раскрасок и играть во что-то. Ну то есть — жить.
В целом, и моя работа не так уж плоха, если бы дел на ней было раза в три меньше, и поменялось руководство. Ну и хотелось бы убрать несколько категорий. Вчера я накосячила в сделке на 180 млн, продажа завода-банкрота, и из-за неработающей базы (ну и моей башки), я проглядела один момент, и ушла на праздники, которые так сильно ждала, с тяжеленным камнем на душе. Не знаю, как в понедельник с этим всем разбираться, и чем это всё может обернуться.
Вот от такой ответственности за мизерную зарплату, с которой я даже не могу начать наконец платить хотя бы за текущую коммуналку, я очень устала. Но пока я не выплачу хотя бы кредиты, о смене работы даже не думаю. Как говорится, время такое.
