C2H5OH

Одна гирлянда - одна история. Ч2.

До 2016 остаётся 9 дней. 356 позади, как и половина всего того, что я вкладывала в понятие собственной обыденности.

Я тут часто сбивчиво писала о своём, казалось бы, кратковременном помутнении рассудка, что неспешно трансформировался в рак мозга последней стадии. Да, я здесь вновь о влюблённости, напоследок. В те моменты, когда я трусилась в случайном туалете после неожиданной встречи, я забывала, насколько ненавижу свою подверженность этим подростковым утехам. В те моменты, когда я в сотый раз мониторила его пустую страницу в вк, я видела себя глубоко несчастной леди. В те моменты, когда все вокруг шли дальше, я ощущала свою индивидуальность и тонкую душевную организацию. Однажды наступает момент, когда перестаёшь видеть в себе Элизабет Беннет/Джейн Эйр/Мэгги Клири(и нет, мой избранник не духовный отец, а ещё ему значительно меньше 50). В какой-то момент становится тошно, как от тёплой водки, ну и от неё попутно.

Но речь здесь не о сожалении. Я потеряла два года существования, но нашла себя. Однажды он привил мне совершенно иные ценности, далёкие от моих кудахтаний о семье/детях/любви в коммуналке. В итоге он сам отрёкся от своих взглядов, но я нашла в них себя. Я видела, он сменил приоритеты, клацнув в графе "главное в жизни" - семья и дети. Я мысленно клацнула саморазвитие и не поняла, за кем я шла 24 с лишним месяца. Я искренне видела нас ключиком-замочком, но всё оказалось не так. Я видела в нём то, чем в последствии стала сама, он был прообразом. Просто мне понадобился такой убогий способ, чтобы переосмыслить всю себя. По крайней мере, я больше не показываю козу на фотографиях, попутно вывалив набок язык. Я не эксперт, но это ли не пруф моего личностного роста?

Меня искренне смущают подобные записи в последнее время. А всё потому, что мои установки не всегда имеют соответствие со всей этой человеческой сущностью. Я недовольно закатывала глаза в ответ на излияния моих собеседниц, осуждала героев книг и фильмов, порицала всё, что так или иначе было связано с романтическим взаимоотношением полов. Но я ни чем не лучше. Я самая банальная ячейка общества, узревшая смысл своей жизни в парне. А я даже не видела его парнем, дело было не в иллюзии тошнотных свиданий. Я была одержима его существованием, позициями, латентными моральными травмами. Он жертва своей матери и собственных мыслей. Он был гнилым яблоком, а я червём. В последнее время я училась принимать себя. И данный свой выверт я также принимаю, как бы не отрицала свою неприязнь к человеческим взаимоотношениям.

И я сейчас не преследую цель поведать о всепоглощающей влюблённости, мне больше не интересно, это как болтать о раке, когда твою опухоль наконец удалили. Я просто хочу сказать, что это второе прощай и вторая игрушка на ёлке.

Одна гирлянда - одна история.

Я никогда не задумываюсь, с чего начать. Просто достаю любой стеклянный шарик и оставляю на любой ветке, с любой стороны, под любым углом. Эта запись такой же рандом, как и расположение игрушки на ёлке.

Моя мать твердила, что подруг из нас не выйдет, ещё с той поры, как мы решили прекратить закидывать друг друга камнями. Это было, кажется, 5-6 лет назад. Я к тому времени понемногу переставала её слушать, поэтому, собственно, рискнула обзавестись друзьями. Первые года 2 это было ни к чему не обязывающее общение двух малолеток, основанное черт пойми на чём, потому что мы всегда были разными. Пока я сутками рыдала где-то в шкафу, спрятавшись под грудой вещей, она блевала радугой и бесконечным весельем. Сейчас, думается мне, мы были нужны друг другу как раз для того, чтобы видеть жизнь с двух сторон. Бывало так, что мы менялись ролями. В основном это происходило в те моменты, когда я начинала отношения с её возлюбленными, что вынуждало меня мурчать от удовольствия, а её же, напротив, царапать венки линейкой(шутка, здесь только я царапаю венки). Я не могу объяснить, почему осознанно ставила под вопрос свои самые близкие взаимоотношения. Я бы и сейчас поступила так же. Закоренелая привычка видеть лишь себя и свои интересы.

Сейчас довольно интересно ворошить тысячи воспоминаний, потому что наша дружба охватывает периоды с того возраста, когда тычешь пальцем в одноклассницу, у которой уже есть менструация, и до этого самого дня, потому что я не могу сказать точно, когда это закончилось. Это такие золотые годы, когда каждый год видишь себя другим человеком, пока не перестаёшь узнавать человека в зеркале. Я не знаю, почему мы больше не созваниваемся, и почему знаем о жизни друг друга только из записей в соц сетях. Мне всегда казалось, что если кто-то и держится за нашу дружбу, то это точно не я, но это я. Я понимаю это сейчас, когда осознаю, что даже поступив в ВУЗ, даже проучившись там уже полтора года, я всё ещё могла бы найти для неё время. И это необычно для меня, потому что я вижу все её недостатки, я понимаю, насколько мы не сходимся характерами, но мы выросли вместе, я правда не могу это всё выбросить. Просто ей не нужно это так, как нужно мне. У меня всегда был круг определенных псевдодрузей или даже настоящих друзей, а у неё одна только я. И всё равно ушла она, а не я.

Первым звоночком стало то, что мы больше не отмечаем праздники вместе. Даже мой день рождения. Последние несколько лет она вытирала мои сопли в один из последних дней августа, потому что каждый год лето отнюдь не положительно влияло на меня. А в этом году она просто не пришла. Якобы, приболела, но черт, дело не в её перманентной простуде, а во мне, я же точно знаю. Наступающий новый год мы также проведем порознь. Я правда не обижаюсь, просто мне, как оказалось, трудно отвыкать. Я никогда не привязываюсь к людям, но 6 лет, 6 гребаных лет. Её мать против нашего общения, это я тоже знаю. Потому что я подаю плохой пример, потому что я несчастлива. Я смогла пойти против своей, она не смогла. Но на это я тоже не обижаюсь, потому что свою мать я давно потеряла, мне всё равно. Она никогда не умела принимать решения в одиночку, но это всё потому, что ей не давали остаться одной. Это не важно, что она делает, если так лучше.

Моя мать говорила, что подруг из нас не выйдет, но она не была права. Как и всегда. Она вообще не бывает права, что касается моей жизни. Мы были подругами и подругами останемся, но только лишь в моих воспоминаниях. Я думаю, ближайшие пару месяцев изредка мы будем встречаться, как и раньше, но однажды это прекратится. Возможно, последние встречи отменю сама я, потому что я всегда ухожу первая, мне себя слишком жаль. Дружба всегда была единственной константой моей жизни, но мои данные устарели. У меня ничего не осталось.

Это первое прощай перед новым годом, первый шарик на моей ёлке, но не первая история, подошедшая к концу.

На протяжении нескольких лет чувствую себя сильной и независимой апатичной инфузорией, но при виде отцовской улыбки, что является реакцией на запись бессмысленного блеяния его внучка, хочется вскрыть себя и эту жирную личину. Ну знаете, это тот момент, когда понимаешь, что твоя жизнь считается потраченной, а все надежды теперь взвалены на кого-то, кто вряд ли сможет поссать, не наградив золотым дождём ближайшую штору.

писатьписатьписать.

Писать хочется настолько, что даже пробелы в пробелах. Писать не сообщения в соц сетях, не послания на партах, не смс, не на порванных листах, даже не в дневнике. Писать здесь, потому что не хочется говорить. Писать здесь, потому что не нужно отвечать. Писать здесь, потому что никому и ничего не нужно объяснять, даже себе, а это важно.

Страшно.

Весь день вновь и вновь прокручивается перед глазами: серое утро с чаем и шоколадным йогуртом, но не было вкусно. Было тошнотно и странно, как будто я жрала гребаные тучи за окном, серьёзно, блевотно. Тысячи: "а может, не нужно", но всё равно билет на трамвай, опять не в ту сторону. Добрая женщина в правильном трамвае отдаёт мне свой билет. Грубая женщина всё в том же трамвае топчется мне по ногам. Вопросы о местонахождении клиники, скверный, словно вся моя жизнь, парк; за ним та самая клиника. Сигарета, вторая. Звонок, другой, десятый. Корпуса, окна с решётками, детские дворики для психов, старый псих, молодая психопатка, парень в окне, противные врачи, красное кирпичное здание, у кого-то селфи в клинике, а кто-то дохнет этажом выше.

***

Опять сигарета. Опять трамвай. Опять не в ту сторону. Парень с блокнотом на остановке, женщина-кондуктор с засаленными волосами, теплое сидение у окна, метро, в котором только под поезд бросаться. А потом только люди, вопросы, ветер и бесконечный холод. А ещё почемупочемупочемупочему. Завтра мне нужно вернуться туда снова и заполучить официальный статус пациентки психиатрической больницы. Именно ты не справляешься со своим идиотским настроением, именно ты вообще ни с чем не справляешься. Я просто не понимаю, в какой момент всё пошло не так. Всем здравствуйте, себе самой до свидания.

Я бы поразмышляла о том, что написала вброс, достойный школьницы, но сегодня почему-то слишком плевать.

Очень странно выходит, когда твои ровесники активно ставят себе вычурные диагнозы, будучи уверенными, что психические расстройства - клеймо истинных аристократов. Биполярное/диссоциативное/обсессивно-компульсивное/хуетипическое/пиздосоциальное и прочие расстройства личности, шизофрения, психопатия, депрессия - предел мечтаний блядских подростков, которые забывают о своём заболевании, как только на горизонте замаячил кто-то, уделяющий им достаточно внимания. Выслушивая подобные заявления, я презрительно закатывала глаза, закидываясь успокоительным, предвидя ближайший припадок и, как следствие, обморок. В ответ на недоумение собеседника пожимаю плечами и перечисляю рандомный перечень факторов внешней среды типа температуры или давления.

Ещё более странно, когда ты едешь в больничку по большей части ради забавы (а ещё потому что любишь таблеточки) и тебе ставят диагноз. Именно тебе, а не ноющим придуркам, которым только дай повод. Приходишь, болтаешь с врачом и замечаешь, как лицо сорокалетней женщины постепенно меняет своё выражение. Тебя отправляют на тестирование со всякими картиночками и странными вопросами о голосах в голове и прочем. Время от времени ловишь настороженный взгляд синих глаз молодой девушки в халате. Ждёшь, пока два врача совещаются за закрытой дверью. А после тебя приглашают и настоятельно рекомендуют лечь в клинику, уворачиваясь от вопросов и намекая на некие проблемы, на что ты, естественно, пытаешься доказать свою адекватность, почёсывая шрамы на предплечье(потому что я весёлая). В ответ получаешь неоспоримое: ни один идиот ещё не признал, что он идиот.

Выходишь из здания и осознаёшь всю символичность картины, развернувшейся в тот короткий промежуток времени, пока искала нужный корпус, пытаясь перебороть топографический кретинизм(почти смешно, продолжай цитировать сериалы). Я тогда обернулась на стук в окно, хотя меньше всего хотела обращать внимание. Он стоял и оживлённо махал рукой, расплываясь в улыбке. Странно думать о том, что мне уже пора учиться доброжелательной улыбке и монотонным движениям ладони(и нет, в этот раз я не селф-харме)

Смешно и непонятно, зато с таблетками.

А этим чудесным октябрьским вечером мать обещает морально меня уничтожить.

Не знаю, права ли я, возлагая на неё вину за свою замкнутость и ничтожность. За полнейшую неспособность к коммуникации и тесным взаимоотношениям. За неосуществлённую самореализацию. Указывает ли это на мою моральную убогость, раз я не в состоянии игнорировать любые внешние раздражители. Я не знаю. Это типичные проблемы недопонимания с матерью, которые касаются едва ли не каждого, но я не хочу думать о каждом. Я не понимаю, почему меня должно тешить то, что чья-то жизнь складывается подобным образом или того хуже. Мне искренне наплевать, потому что всё, что у меня есть - я сама, и от этого, видимо, не сбежишь, захлебываясь чужими трагедиями.

Я не понимаю, почему должна демонстрировать оголённые конечности, чтобы не вылететь из университета. Моя чёртова мать намерена выкинуть меня из единственного места, где я чувствую себя комфортно, а всё только потому, что ей не совсем понятен механизм аккомодации глаза. Или потому, что порой я пребываю в приподнятом настроении. *смотреть "признаки того, что ребёнок наркоман"*. Я не понимаю, почему нужно намеренно игнорировать формирование моей личности, но девятнадцатом году жизни встрять с нравоучениями, теперь-то мне точно пригодятся советы. Я не могу найти в своей жизни место для человека, который так и не нашёл его для меня.

Я не понимаю, почему проще спроецировать себе некую модель меня, вместо того, чтобы просто выслушать хоть раз моё блядское мнение. Выслушать и понять, что я обыкновенный человек со своей точкой зрения. Не поскуплюсь на самообольщение и отмечу, что порой я говорю даже сносные вещи.

Усвоить в детстве простую истину, гласящую о собственной бездарности и никчёмности, а потом получать упрёки, потому что не могу найти общий язык с людьми. Но единственный человек, который непреклонно отверг меня - это она сама, моя мать, вовсе не те жуткие подобия друзей. Каждый, кто приходил в мою жизнь, был вербально вычеркнут моей матерью, а в конечном итоге и мной, пока я не стала понимать, что к чему. Любая моя попытка обзавестись близкими людьми была поспешна пересечена, потому что время надо проводить с семьёй, а не с уличным сбродом. И вовсе не важно, что в семье меня, собственно, тоже особо никто не ждёт.

Семья. Абсолютно безразличный отец, живущий на две семьи, одна из которых априори любопытнее, потому что есть маленький внучек, на которого можно возложить хуеву тучу ожиданий, а потом точно также махнуть рукой, потому что он не сможет их оправдать. Такой себе мелочный пухлый кретин, который вряд ли превзойдёт своего отца, то бишь сына моего отца. И морально сгнившая мать, желающая скорейшего разложения и дочери. С нетерпением ожидаю апофеоза своего развития и надеюсь не сгнить в канаве, когда полечу к чертям из медицинского, потому что мамочка старательно лишает меня тех немногих вещей, которые действительно дороги.

Искренне подписываюсь под всеми душевными цитатками о сакральности понятия семьи и передаю привет счастливым ублюдкам, гневно порицающим мои слова.

Женщины - добыча.

Мужчины - охотники.

Куклы и вся эта хрупкая чепуха - девичий удел.

Машинки и оружие - мужское увлечение.

Розовый только для девочек.

Голубой только для мальчиков.

Девочки должны быть олицетворением нежности и ласки.

Мальчики должны быть воплощением силы и храбрости.

Слабохарактерность и излишняя чувствительность - эмоциональная природа типичной девушки.

Твердость и неумение выжать пусть даже скупую слезу - мужские свойства.

Девочки любят мальчиков.

Мальчики любят девочек.

Подобные стереотипы окружают нас с самого первого дня, когда мы рождаемся. Цвет полотенечка и бирки на руке - малейшие детали определяют нас в первые же часы жизни. А что если не прививать ребёнку подобных стандартов? Что если не твердить с пелёнок о неясном: ты должен/должна. Опустить те общепринятые истины, смысл которых заключается в неясной обязанности кому-то или чему-то. Позволить формирующейся личности делать выбор. Что было бы, не тверди нам с самого детства, будто единственный приемлемый вид теплых взаимоотношений между адептами одного гендера - дружба.

Чёрт, я всю эту чушь пишу здесь потому, что не могу отрицать очевидное. Мне отвратительны представители generis masculini. Мне отвратительны их повадки, образ мышления, идеалы, нравственность. Мне чуждо явно не здоровое влечение к естественным первичным женским половым признакам. Я не могу и не хочу понять эти заложенные в них стандарты, настолько чудовищные и дикие. Я не хочу выслушивать тирады о том, какой должна быть девушка, но ничего о том, что должны они сами. Какого чёрта мы все вообще что-то должны. Я не хочу убеждать себя, что мои ровесники ещё глупы, а потом ехать домой после встречи с парнем, старшим меня на десяток лет, при этом чувствуя ещё большее омерзение, потому что когда в возрасте восьми лет меня пытался изнасиловать парень постарше, ключевое понятие здесь "постарше". Я не хочу находится рядом с кем-то, от кого постоянно буду ждать подвоха.

Меня тошнит от стада, которому я что-то должна только потому, что для девушки норма быть кому-то чем-то обязанной.

А ещё мне нравится эта девушка, заправляющая бледно-зелёный пучок волос под серый капюшон растянутой толстовки. Она рассказывает о сомнительных компаниях и океане алкоголя, уверяя, что всё это чушь и пройденный этап. Я искоса поглядываю на джин и возвращаюсь к сладкому чаю. Она расхаживает по грязной кухне, пытаясь отыскать что-то съедобное, а я вспоминаю свою до тошноты вылизанную квартиру. Она облокачивается на моё плечо, глядя один из тех дурацких, но забавных фильмов, где отец лезет в трусы сыну, а мать спит с парнем своей дочери. Я стараюсь не ерзать, хоть затекла нога. Она шляется ночами с очередным парнем или легкомысленной подругой, а мои руки по приходу домой обнюхивает мать, потому что сигареты -зло(много восклицательных знаков, непонятных букв и ноликов). Её родители обзавелись сынком и махнули в Германию, оставив пока ещё шестнадцатилетнюю дочь одну. Моя мать тщательно контролирует, чтобы я доела чёртов плов.

Я ищу связь между началом и завершением своего поста, оставив в покое середину, но единственное, что я вижу - это долгожданная обида, которая всё это время спала. Обида на свою мать в первую очередь и желание продемонстрировать, что её методы воспитания - полное дерьмо. Как мать она полное дерьмо. Чудные инфантильные замашки и подростковая ненависть ко всему миру, сейчас самое время. Вовремя, как скрипт падающих листье в моём блоге, в 20-х числах августа.

Счастье быть дочерью - это когда мать в принципе отказывается тебя замечать, усиленно болтая с собакой. Я не то чтобы жалуюсь, но всё чаще ужасаюсь, когда со мной заговаривают о семье, и не важно, настоящей или потенциальной. На самом деле забавно наблюдать, как ты трансформируешься в причину всех личностных поражений её жизни. Те котлеты, кстати, сгорели именно потому, что я посмотрела.

Я согласна, что человек ко всему привыкает. Судорожно рыдать всё детство, потому что мать высмеяла очередной выверт моей изнеженной детской души, а теперь, каюсь, тихо злорадствовать, когда сгорели её чёртовы котлеты. И я никогда не была плохим человеком, если вообще можно вывести однозначное определение сущности плохого человека. Просто я всегда сочетала в себе свойства некого бумеранга, отвечая людям аналогичной неприязнью(чего, увы, не скажешь о противоположном чувстве).

Я не согласна со своеобразным трюизмом, гласящем о неоспоримом первенстве семьи в жизни любого человека. Я вообще не люблю эти бестолковые установки, как будто есть единственная верная позиция, которой стоит придерживаться. Но дело не в этом же, ну. Я не обязана чтить семью, тем самым нарушая какие-либо собственные установки в своей голове, какими бы глупыми они ни были. И мне искренне охота плюнуть в лицо каждому, кто считает своим долгом расставить мне приоритеты, сомневаясь в моей адекватности, касательно подобных вопросов.

А ещё мне явно не с кем поговорить.

Годное лето, дубль 2.

Точка зрения мечется со скоростью распространения электромагнитного излучения в вакууме. То, что вчера казалось квинтэссенцией личностного прогресса/регресса/хотя бы чего-нибудь, сегодня кажется полнейшим дерьмом и потерянным временем. Я в принципе не понимаю, как и зачем вообще мой организм биосинтезировал. Единственное событие ближайших двух лет, о котором я не жалею - выбор будущей профессии. Если этот поток сумбурных мыслей, подобный настоящему, остановится, поспособствует этому лишь новая порция учебного материала.

А сейчас я искренне раздражена каждой свой чертой. Как можно вообще называть себя личностью, если я сгусток всевозможных чужих образов, но ни одно из предполагаемых качеств не является моим. Да, пожалуй, единственное моё базовое свойство - заимствовать все самые отвратительные повадки избранных адептов социума и развивать полученные скиллы до максимума. Я бросаюсь в крайности буквально во всём, и это больше не кажется забавным.

Август - самое время со всем разобраться. Чудным образом от меня отвернулись буквально все, кто настойчиво донимал своим общением последние месяцы. Чудным образом от меня отвернулись и родители. Не то чтобы мы вообще когда-либо были близки, но больно уж резко все вдруг прониклись неприязнью ко мне. И я рада, что могу разобраться со всем сама (я ничего не могу).

Выходить вечером и лежать на асфальте, что через трассу от дома. Любоваться звёздами и отвечать прохожим, что я в порядке. Загадывать желания, а потом думать, на кой чёрт мн это нужно. Говорить вроде как с единственным человеком, который продолжает видеть в тебе лучшее, а вроде как и с самой собой. Возвращаться домой и, вопреки дневному объему размышлений, в очередной раз противоречить себе и продолжать искать общения там, где его не ждут. Я и сама не знаю, чего жду. Пообещать себе совершить последний звонок в середине августа и заткнуться. Оставить их всех хотя бы до конца лета.

Пролистать написанное и снова удивиться бессвязному набору ненужных восклицаний. А это лето бьёт все рекорды по своей продуктивности.

Проблема в том, что в этот раз буду виновата только я.

Одно дело, когда человек в принципе не признает факт твоего существования, отрицает саму возможность взаимодействия ваших электромагнитных полей, отводит взгляд в те редчайшие моменты, когда вы встречаетесь. В этом случае, стиснув зубы, твердишь себе, что дело в нём и в его выборе. У меня не было, нет, да и вряд ли будет шанс что-либо исправить. Эта история априори обречена на провал и бесконечные почему.

Другое дело, если всё, как ни странно, в твоих ненадёжных и хрупких руках. Теперь я могу позиционировать себя так, как захочу, и мне никто не мешает. Единственное, что я получаю - абсолютное равнодушие, но пусть так. Он всего лишь человек, который однажды прекратит свои игры, всё дело во времени.

Но ведь и я всего лишь человек.

Это, быть может, попытка исправить фатальную ошибку, совершенную 2 года назад. Но откуда мне знать, что и эта попытка не станет фатальной. Забавная дилемма. Либо я добиваюсь своего и забываю былой промах, либо я продолжаю сгнивать, принимая всякое поражение за глубокую личную обиду, что в дальнейшем сформирует всяческие деструктивные/негативные аспекты моей (регрессирующей?) личности.

Выбор.

И почему мы не можем отмотать время, чтобы во всех красках рассмотреть возможный исход ситуации.

Я просто жутко боюсь остаться неудачницей в своих глазах, потому что каждый мой провал лишь укрепляет меня на знакомой позиции. Я не хочу быть единственным фактором, который спровоцирует очередное фиаско.

Я люблю впитывать людей. И никто из них, конечно же, совсем не догадывается, какой объем моей памяти занимает.

Впитывать людей очень интересно, но чревато последствиями. Рак души. Я так это называю. Время от времени ты поглощаешь своеобразные канцерогены - истории, воспоминания, смех, взгляд, прикосновения. Совсем не важно, что это, если отложилось в голове. Каждая из этих деталей формирует опухоль, она и будет расти всю жизнь. С каждым новым человеком. Я не люблю себя как раз за то, что если и выбираю себе человека так готова с головой нырнуть в его мир. Я узнаю каждую подробность его жизни, пусть давно прошедшую и незначительную, как неудачный прыжок с качели в раннем детстве. Я знаю каждый шрам на его теле и помню, как тот был получен. Я могу с лёгкостью воспроизвести каждую родинку на шее. Я видела каждый след детского творчества, зарытый глубоко в столе: старый рисунок или пластилиновый человечек. Я в состоянии последовательно расположить детские фото в альбомах. Я точно знаю, о чём никогда не стоит напоминать. И также точно умело завожу нужные темы. Я ношу в себе каждый секрет и готова их записывать. Я просто делаю то, чего хотелось бы многим - интересуюсь жизнью. Такой маленькой и незначительной, будто узелок из целого узора.

Я вряд ли избавлюсь от жёлто-зелёных глаз, пусть и вряд ли увижу их до конца лета. Сегодня я запомнила каждую деталь небольшой комнаты на пятом этаже. Я запомнила каждую из девяти ступенек. Нам снова плевать друг на друга, но мне не плевать на его детские фотографии, непонятную шкатулку на подоконнике, рассказы о собаках и апельсинах, непонятный постер возле умывальника, красную коробку на шкафу, односложные, но всё же информационные ответы. Ночь я провожу не только лишь с его навязчивым запахом, возможно, впитавшегося в щёку. Я провожу ночь с кусками чужой жизни, которые медленно въедаются в клетки моего мозга, образуя всё больше связей между моими нейронами.

Это чушь. Моё стремление к непонятному и ни к чему не обязывающему общению. Вечера, проведенные вместе, а потом обоюдное молчание, пусть хоть длиною в месяц. Это чушь, потому что я никогда не ценю тех, кого волнует, откуда у меня чёртовы шрамы. Я выбираю себе абсолютно безразличных и инертных людей, как и я сама. Мне просто интересна история. Ни больше, ни меньше. Я ухожу, когда истории заканчиваются. Носить в себе чьи-то мёртвые дни, временами получая новый груз.

Я не часть историй, я всего лишь архив, потому и тошно.

Есть люди, память о которых будет годами тлеть среди всех остальных воспоминаний. Только есть воспоминания мёртвые, давно потухшие, хоть однажды они и горели ярко. А есть такие, одной искры для которых достаточно, чтобы гореть вновь с прежней силой.

Что если вдруг выпадает шанс увидеть кого-то, с кем однажды развели поезда. Кого-то, с кем познакомились в чертовом поезде, а там же и распрощались. Кого-то, кто разделял твои недосказанные слова. Он не винил тебя за них, потому что сам говорить не мог. Кого-то, кто любил то же кофе, что и ты. Кого-то, к кому просто заваливалась ночью в комнату, потому что скучала по тому, кого тоже увезли поезда. Кого-то, с кем выбегали на балкон и считали звёзды. Кого-то, чьё больное колено довелось лечить, потому что не было плевать. Кого-то с того самого лета, призраки которого воскресают иногда в метро, иногда в парках, а в мыслях они навечно живы.

Эта встреча, если посчастливится ей сбыться, вряд ли, конечно, приведет к чему-то хорошему. Прошло два года. Из нас двоих если найдется человек, которому дороги воспоминания, так это вряд ли будет он. Я совсем не обижусь, потому что сама забываю. Забываю людей, что бы там между нами не случилось. Это, наверное, потому, что всего моего тепла хватило на 66 дней единственного лета. Моего тепла никогда не будет достаточно для того, кто отдаст мне своё всё. Я бы с радостью, пожалуй, но мне дали его слишком мало.

Нельзя воспроизвести два идентичных спектакля. Декорации, актёры, сцена - всё может быть прежним, но места займут другие зрители с другими эмоциями. Я могу сколько угодно метаться вокруг тех людей. Хвататься за каждый запомнившийся миг, напоминая о нем не только себе. Смотреть в знакомые глаза, но не видеть боле привычного выражения.

Я помню наш последний день вместе. Первую половину дня мы просто избегали встреч, пусть всего лишь взглядами. А вторую половину дня молча просидели на кровати. Это потому что никто не хотел скучать уже через несколько часов, но так уж вышло, что порою мне кажется, что я скучаю и по сей день. Не перманентно. Просто знаю, что всегда была бы рада его видеть.

Потенциальная встреча обречена на тотальный провал, но мне адски плевать. Только бы он приехал, ну.

Я всё хотела посадить в землю листы календаря и ждать, пока вырастет наше лето. Я бы его очень старательно поливала, совсем не как те кактусы, которые покупала мне мама. Каждое утро придирчиво оглядывала бы маленькие разноцветные бутоны.И каким-нибудь июльским утром я бы проснулась и поняла, что деревце расцвело. Подбежала бы к подоконнику и провела бы пальцами по каждому листочку. Выбрала бы, пожалуй, тот самый вечер, который 8.07.2013. Или, быть может, следующий день. А вон там, на солнечной стороне, выросли июньские листочки, почему бы не начать всё сначала? И я бы начала. Сорвала бы 17 июня.

Таблетки вернулись в пачки. Десятки открытых страниц закрылись. Встречи в парке не было. Коты во дворе опять стали котятами, потом исчезли вовсе. Волосы постепенно обрели прежнюю длину и цвет. Я не зажигала свою первую сигарету. Не было ни одного весеннего поцелуя чёрт пойми с кем. Мы не встретились в метро октябрьским вечером, потому что не было поздних репетиций альма-матер. Не было первых бессонных ночей из-за анатомии, потому что я не поступила в университет. У меня больше нет белого халата.Таблетки, слишком много таблеток. Тот, кого в открытую использовала: ему уже не будет так больно, потому что того лета больше нет. Экзаменационные билеты теряют чернила, потом исчезают вовсе. Моё выпускное платье просто лоскут ткани. Шарики вернулись на школьный двор, после и вовсе в магазины. У меня больше нет рыжих волос, зато есть боль в пояснице, но это ерунда, потому что новогодняя ночь возвращает меня в 2013. Общение не обрывается в последний раз, я не делаю вид, что ты не нужен. СНОВА. Переписки днями и ночами стираются, все до последней буквы. Я не поздравляю тебя с днём рождения. Больше никто не спрашивает, что случилось, это только первое сентября. Нерв, защемленный дверью в поезде. 402 комната. Попытки кого-то заменить и что-то изменить. Нож взлетает ввысь, кровь больше не бьёт фонтаном с ноги, потому что те арбузы никто не резал. 12 часов в поезде не было; я не знаю никого, кто стоял бы на вокзале, у нас больше нет воспоминаний и фотографий. Мама просит уехать, я не хочу вставать по утрам. Бессонные ночи испаряются, впереди сплошной рассвет. Нет звонка и рассказов, что ты влюблён, но не в меня. Твой последний звонок, "я скучаю" зависло в воздухе, его больше нет. Вот тот первый раз, когда я не смогла показать, что ты нужен. Поезд возвращается в тоннель, нас никогда не было на вокзале и улице Розы Люксембург. Твои глаза, руки, слова - ничего больше нет. Библиотека позади, я не взяла нашу книгу. Мы не прощались посреди ночи, не видели огоньки пробегающих мимо домой в окне поезда. Не было искренних и крепких объятий, пусть растерянных. Не было первого поцелуя. Не было сообщений. Я не обняла тебя в первый раз. Ты не смеялся с моих нелепых речей, я не смеялась потому, что смеялся ты. Не было розового неба. Ты не подошел на перроне. На пляже не вспомнил лица, потому что накануне вечером не было разговора. Я не врезалась тебе в спину. Ты не был в медпункте. Не болел в июле, потому что не было никакого июля.

—Бери вещи и спускайся, поезд через час.

Я открываю глаза и первое, что я вижу, - умирающий от жажды кактус на подоконнике и дерево за окном, всё ещё целое. В руках старый телефон, на дисплее горит: 17 июня 2013 год. Я улыбаюсь, потому что знаю: в этот раз всё получится.

Один мальчик с жёлто-зелёными глазами сказал мне, что нет никакой судьбы, да и знаки все чепуха, хоть и признал, что жить с этой чепухой намного веселее. Да, тот самый мальчик с твоим именем. Мы тогда проговорили минут 40, пока мать забыла, что я на улице. Помню, было много звёзд, хоть сейчас это и редкость, а я смотрела на них и болтала в трубку что-то о времени, взятом как ось. Есть такая теория, что время стоит на месте, а движемся мы. Не в этом дело. Дело в той самой судьбе, в тех самых знаках.

Так нужно было, возможно. Чтобы вчера я не попала в город и отложила поездку на злосчастное 27 июня, потому что мать разбила ноги, а все хлопоты враз обрушились на меня. А сегодня, когда зашла в вагон, я не вру, почувствовала озноб, как будто ты был там. И когда я вдруг решительно отказалась от задуманного маршрута и упрямо направилась в парк. Ну в тот, который я искренне ненавижу. Я должна была почувствовать неладное. И те полчаса в книжном магазине сыграли свою роль. Всё то время, пока я восхваляла то Моэма, то Уайльда, ты спешил по намеченному мною пути. А потом тот чертов дворец бракосочетаний. Я слышу, как моя одногруппница весело напевает твоё имя, а подле нас замечаю фигуру. Мне хватило меньше, чем полуоборота, чтобы понять, что та фигура и есть ты. А тебе хватило секунды, чтобы услышать своё имя и, не совершив и половины оборота, ускорить темп, потому что боковое зрение ухватило мои рыжие волосы.

—Это он. Этого не может быть, но он.

Осознавая всю эпичность ситуации, я не спускаю глаз с тебя. Я знаю, что мы оба узнали друг друга. Два года прошло с того момента, как ты уехал на своем чёртовом поезде. Два года прошло с нашей последней беседы по телефону. Полтора года прошло с момента последней переписки в вк, не считая моей попытки. Полгода прошло с нашей встречи в метро, когда словила глазами тебя на платформе. Ты ведь тоже узнал, я видела. И вот, ты здесь. Нас отделяет несколько шагов. Ты спешишь, пересекая дорогу на красный. Я всегда жду зелёного, но не сегодня. Ты заворачиваешь в тот самый парк, но идёшь той тропой, которая никуда не приведёт. Ровно как и меня встреча с тобой. Я иду по центральной аллее и усаживаюсь на одной из последних лавочек. Ты наверняка уже скрылся, куда глаза глядят. Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я повернула голову и словила твой взгляд. Как раз в тот момент, когда подруга встала, полная решимости уйти. Твой. Чёртов. Взгляд. Ты, конечно же, в испуге поворачиваешься на колесо обозрения. Я вытягиваю ноги и рассматриваю свой стакан. В одно мгновение мы оба отводим взгляд от объектов, на которых сосредоточили псевдоинтерес. Какое-то время мы просто сохраняем зрительный контакт. Я всё жду, когда ты вновь сделаешь вид, что не узнал. Ты вдруг тянешь руку к затылку и смущённо улыбаешься, губами произнося заветное:

—привет.

Ты посмотрел так же, как два года назад. Это всё, что я знаю. У тебя совершенно омерзительные глаза. Они смотрят с неподражаемой теплотой и искренностью перед отъездом, а спустя время предательски теряются в толпе. Я сохранила каменное выражение лица, будто мыслями всё ещё в стакане. Предприняла попытку поздороваться, но в итоге стало плевать. Спустя считанные секунды я потеряла твои глаза. Ты снова отвернулся первый.

И я никогда не пойму, почему. Почему ты ушел, но спустя полгода решил вернуться. Почему среди 23 друзей в твоём профиле всё ещё светится моё имя. Почему сегодня ты решился поздороваться. Почему ты тщательно избегаешь меня адские 2 года, потому что тебе плевать на меня. Почему каждый мой шаг сопровождался стремлением быть той, кого бы ты оценил, а в итоге, глядя на твою потенциальную избранницу, понимаешь, что достаточно было подписаться на паблики про "его девочек" и участвовать в конкурсе ради таблеток.

Я просто адски пуста. Всё читаю Гюго, помня твоё обещание, но в итоге отверженности подвергаюсь я сама. Просто к концу подошла та самая эпоха, которая, собственно, сформировала то ничтожество, коим я сейчас и являюсь. Это полнейшее отражение идеализированного тебя. Это сумбурный набор слов, но я действительно не знаю, что мне делать. Два года мнимой самореализации. Два года впустую. Ты впустую. Единственное искреннее чувство привязанности. Это как часть тела, поглощенная некрозом. Какого-то чёрта всё ещё при тебе, но давно пора вырезать. И ты ходишь, с трудом увлекая её за собой.

Я просто хочу, чтобы всё это время ушло с рассветом, но знаю, что утром станет только хуже. Пожалуй, с тобой я уж точно официально прощаюсь. И в книжных магазинах больше не задерживаюсь.

"Vеrrа` lа mortе е аvrа` tuoi оссhi"

Замечаю его по ту сторону дороги и ускоряю шаг. Не хочу видеть его глаза, а ровно неделю назад неотрывно рассматривала плавные переходы из зелёного в жёлтый, не стесняясь признавать вслух превосходство его радужки. Ровно неделю назад мы сидели на лавочке в моём любимом парке, соприкасаясь ногами. Знаете, моя подруга часто останавливает взгляд на парах, встречающихся нам на улице, и говорит:

—Смотри, они явно почти не знакомы. Может, первое свидание?

Я обращаю внимание на молодых людей и интересуюсь, откуда такая теория.

—Обрати внимание на дистанцию. Они слишком далеко идут друг от друга. Им неловко.

Мы были знакомы всего лишь по парам физики и бесполезным разговорам за чаем, которым любезно угощала преподавательница. И вот мы сидим на чёртовой лавочке, а нашли электромагнитные поля вступают во взаимодействие. Я помню каждый момент. Помню пикирующих голубей; я голубей боюсь, а он и вовсе не любит. Помню резвящихся детей на площадке и троих ребят с вертолётиком на управлении. Помню всё, что он рассказывал, хоть и не люблю бесполезную болтовню. Возможно, с той же силой, с какой он не признаёт чернослив.

Каждый день я повторяю себе, что это не мой человек, а потому жалеть не о чем. Но каждый раз я неосознанно признаю, что многое пропустила бы мимо ушей, только бы узнать его лучше. Мне чертовски обидно. То ли потому, что я готова была переступить через свою неприязнь к каждому новому человеку, а он - нет. Перед нашей встречей я долго крутилась у зеркала и переживала, достаточно ли я сносно выгляжу. Придирчиво оглядывала своё лицо, выискивая новые и новые уродства. Но проблема, видимо, оказалась вовсе и не во внешности, потому что больше меня гулять не позвали. Я не интересная. Быть может, слишком молчаливая. Слишком глупая. Слишком закрытая. Слишком индифферентная к происходящему. Я просто снова слишком не такая, а он снова с тем же именем. И мне не то чтобы обидно, просто я запредельно скучна и пуста. Мне, пожалуй, совсем не хочется выходить из комнаты. Его глаза, пожалуй, не хочется видеть ещё больше.

Я помню, как он обернулся в метро, когда его поезд тронулся. Он уехал, а я осталась сидеть. И я сейчас не только о поезде.