Думать.

Ну традиция такая, итоги подводить. Декабрь, конец, какие-то 23 часа этого года.

Я почему-то очень неплохо помню этот год, и не сказать, чтобы он был однородно счастливым или беспечно легким. Что в общемировом смысле, что в частном. Но подводить итоги за целую планету не моя прерогатива, а вот подвести определенную черту для себя я, пожалуй, в состоянии.

В этом году внезапно пришло осознание очень многих вещей. Что зима - это состояние души, как и любое другое время года, так что она не настает в декабре, а может ударить в любой день и час. Что люди - это земли: кто-то всего-то необитаемый остров, кто-то едва дорос до полоуострова при каком-то другом участке суши, а кто-то - целый материк. И самое восхитительное в жизни - исследовать эти земли, а самое разочаровывающее - найти край там, где он не предполагался. Стало окончательно ясно, что нужно верить не словам, а подтексту, что на ложь обижаться глупо, а вот делать выводы - необходимо, что только сострадание отличает Человека от людей, что благодарность - скорее миф и редчайшая диковинка, чем правило, что счастье - это то, чего бы ты никогда не изменил.

В этом году я дождалась - и сразу же перестала быть терпеливой, стала невыносимой, придирчивой и как будто мнительной. Я осталась слабой, но стала сильной, я стала умнее, но осталась все той же дурой. Я как будто научилась жить по чужим правилам - и сделала вид, что с ними согласилась. И теперь пытаюсь переучить тебя - зачем?..

А если подводить итог честный, не метафоричный, осталась ли я в плюсе? Могу ли я так просто взять и развернуться в другую сторону? Могу ли поставить крест на том, что было?

Спустя долгое время я понимаю, что Марианна была хорошим и надежным другом (если закрывать глаза на ее странности и закидоны) - скажу ли я о ней лет так через пять то же самое? А она обо мне?

Но мне хорошо с ними. Просто и хорошо, почти естественно - что чаще всего странно, мне редко бывает так комфортно. А если случится так, что и здесь мне надоест…? Что и у них будут недостатки? Я так не хочу выдруживать и эту дружбу до конца залпом, как бокал хорошего вина - если выпить весь сразу, во рту останется только привкус спирта.

Боже, мой Верный Спутник, прошу у тебя разума, чтобы разобраться, что правильно в моей жизни, а что не совсем, кто рядом осознанно и предначертанно, а кто случаен и легок, как шелуха лука. И пусть мои родные будут счастливы…

Теперь это - дневник одной эмоции.

Милый Боже, я ведь ошиблась так однажды. Откуда мне взять веру? Где она лежит, на какой полке? И где гарантия, что мне нужно верить? Зачем? Я ненавижу ее, ненавижу.

Милый мой Боже, а силы, где брать силы? Целую кучу сил на все это? Боже, я ведь не борец и не боец, я не из железа, я из ваты! Я что Страшила - соломенная, мягкая, с маской на лице. Откуда же силы?..

Боже, я прошу тебя только об одном. Увези меня отсюда. Пусть я уеду, куда-нибудь на стажировку, куда-нибудь по делу. Пусть я уеду и очень сильно там изменюсь, до неузнаваемости. Боже, пожалуйста, пусть я если вернусь, то буду лучше. И мне будет лучше.

И все закончится.

Сегодня ночью фонари за моим окном подрагивают, как свечи.

Уходи с этого ума, убегай, если он ворочается и просит тебя сойти.

Ты понимаешь, что с тобой скоро станет? Во что ты превращаешься? Ты понимаешь, почему он тебе не говорит правды? Почему врет? Ты понимаешь, к чему это приведет? Господи, ну почему, почему в тебе столько авторитарности?!.. И не смей все списывать на воспитание, в этом виновата ты, только ты - и никто другой.

Если ты это читаешь сейчас, вспомни и запомни: ничего такого. Повтори это раз двадцать, тупая тыквенная бошка, НИЧЕГО! Если тебе так от этого плохо - зачем, чтоб тебя, зачем ты себя истязаешь? Как жаль, что я не могу надавать тебе по морде, ох, с каким же удовольствием я бы это сделала!.. До кровавых соплей, слышишь?

Дура, дура, ну как тебя только земля держит?

И если вдруг, в какой-то момент что-то пойдет не так, если сбудется хоть один твой сон - виновата будешь ты, слышишь? Никто другой, только ты!

Не смей произносить ее имя, не смей засорять свою голову чужими мыслями, не смей лицемерить, не смей строить из себя кого-то сверхдоброго, сверхумного. Уйди, не заходи, не читай, не трогай… Ну почему тебе обязательно везде совать свой нос?

А главное, не заговаривай. И не шути - до чего нелепые выходят шутки, под которыми прячется непомерно угловатая и тупая правда.

Боже, ну когда, когда я поумнею?.. Когда в моих глазах фонари перестанут дрожать, когда я перестану резать себя маникюрными ножничками на британский флаг? Когда стану по-настоящему радоваться тому, что есть, а не чтобы написать об этом сюда. Зачикиниться в доброе дело.

Я говорю: дороже него у меня никого - и вру. Я говорю: без него моя жизнь рухнет - так ли это? Я хочу встать на колени и умолять ее исчезнуть раз и навсегда, хочу надавать ей оплеух - а какое я имею на это право? Мне всего двадцать, чтобы говорить, что всю жизнь я положила на алтарь его комфорта. И что из того, что я прождала его, что из всего, что между нами? Есть те, кто лучше и дороже. Или к кому ехать не лень.

Спать. Беспробудно спать, не думая ни о чем. Как я ненавижу себя за этот пост.

И я бы могла найти себе кого-то другого. Вон того парня в дорогом пальто, который посмеивается над "Маугли" в моих руках и теперь прячет глаза, думая, что я малолетка или совсем больная. Или вон того, в спортивной куртке и с "МиМ" в руках, который даже на меня и не смотрит, так он увлечен книгой. Или даже того, что подходил ко мне во время дождя познакомиться, придержал дверь и обиделся на "я замужем" и отсутсвие даже намека на кольцо. Или еще абы кого, я смогла бы, мне почему-то кажется. Он был бы на порядок заботливее, аккуратнее, ответственней, он бы зарабатывал деньги, ездил на машине, покупал цветы, трещал с мамой, водил в театр, обсуждал мои любимые книги, утешал, не вынуждал плакать, не общался с девушками и не позволял им звонить в три часа ночи, а главное, он обожал бы одну меня в целом свете. И конечно, больше, чем себя. Он мог бы приехать посреди ночи и простоять под окном всю ночь, несмотря на то что утром ему на работу - просто потому что я соскучилась. Я бы для него была целый мир, его цель, его будущее, его все.

Короче говоря, он был бы твоя противоположность, мечта любой девицы двадцати лет. Но я почему-то с тобой. Наверно, ради тех суббот, когда повелительница-голова отключается, давая сердцу вздохнуть свободно и не ждать новых приказаний.

А письмо…письмо, кстати, ты так и не прочитал. Как я и предполагала.

Ну признайся, признайся же, что ты меня частенько не понимаешь. Смотришь на меня - и не понимаешь, что я такое есть, что со мной происходит. Ты спрашиваешь, но получаешь ответ односложный или путанно-мутный. Хочешь узнать, почему? Ну не знаю, вдруг ты правда хочешь…

Я перестала измеряться категориями "хорошо-плохо", не потому что у меня такая-сложная-душевная-организация, а потому что я не знаю такого слова, чтобы рассказать: сейчас мне так плохо, что хорошо, так грустно, что я почти счастлива и ясно вижу смысл жизни, своей ли, чужой, сердце так рвется на Британский флаг, что я пишу лучшее, на что только способна, о любви; а потом мне так тепло и радостно, что по щекам текут слезы - и для меня все это оправданно, понятно и естественно. Скажи, как уместить в "нравится-не нравится" то, что сегодня я смотрю на человека с холодом почти равнодушия, а завтра улыбнусь его колкости, что мне случайное прикосновение пальцев гораздо важнее бесвкусного пожатия руки? Возможно ли на пальцах объяснить, почему я так тепло улыбаюсь некоторым сообщениям, как не улыбаюсь живым людям? Или почему я вчера хочу, смертельно хочу говорить с тобой, а сегодня равнодушно слушаю твою тишину, которая даже и не задевает? Почему мне так болезнно и сладко думать о том, что же было год назад, но при этом я, как бы ни старалась, не помню, почему именно больно, но до сих пор на кончиках пальцев и языка чувствую, почему сладко? Ну что, вот что мне тебе сказать так, чтобы было понятно?

Нет, даже не думай, это все совсем не сложно. Дело все в том, что я не могу это переложить на слова ровно в тот момент, когда ловлю твой взгляд, полный непонимания. Но это действительно совсем не сложно. Правда, только в одном случае: когда ты - это я.

Ты не мыслишь существительными. Какое-то время назад ты внезапно перестала называть вещи не только своими, но хотя бы какими-то именами. Может, боишься, что если принизишь это(да, вот так ты их и именуешь) до названия, оно перестанет быть таким прекрасным.

А вот на прилагательные не скупишься, нет. Как будто есть смысл описывать то, что называть не хочется.

Как быстро мы стали такими разными! Как скоро! Ты фотографируешь все, что видишь, чтобы оно было еще красивее, а я смотрю и запоминаю. Я внутренне соревнуюсь с тобой за право быть оригинальнее, лучше, востребованней, состоятельнее(как человеколичность, раузмеется), взрослее, счастливее - зачем? Зачем мне нужно кому-то (себе, конечно) доказывать что-то? Почему нельзя сосуществовать мирно? А ты, почему ты споришь, что бы я не сказала? Почему ты так быстро стала так сильно не любить меня, почему я больше не твоя семья? Почему ты так тщательно бережешь от меня свою жизнь? Почему у меня к тебе столько почему?..

Я когда-то хотела посмотреть, что будет с нами в старости. И думала, что угадала. Но моя догадка ушла в молоко. Хочешь знать, что будет на самом деле? Мы обе будем целиком в своей жизни: дети, внуки, нужно собрать на работу, в школу, приготовить, постирать, узнать про пенсию, открыть свежий номер газеты… А при звуке имен друг друга мы будем только беспомощно и беспамятно морщить лбы.

Я очень люблю в темноте смотреть за окно. И пейзаж-то, в общем-то, не примечательный: детская площадка, высокая береза и каштан, несколько фонарей, дорога. Но я очень люблю смотреть на него в темноте.

Только теперь я представляю, как однажды через пару месяцев выгляну - а все будет чистым, потому что белым. Береза покроется стеклярусом, а мне будет казаться, что если бы не стелкопакеты, я слышала бы мелодичное позвякивание. Детская площадка покроется снегом по самую шапочку гриба песочницы, а там, где еще вчера были качели, будут видны следы раскопок упрямых детей. Фонари отбросят на сугробы ржавые пятна света. И только каштан будет недовольно чернеть на белом фоне.

Я вздыхаю и отхожу от окна - еще нескоро.

Но когда придет зима, я буду мечтать, что в мае пейзаж за окном станет зеленым, живым, что я смогу открыть окно и вдохнуть вечерний спокойный воздух - и не обжечь морозом легкие. Что береза и каштан будут еле слышно шелестеть друг с другом, что качели на площадке будут манить покататься…

А когда настанет долгожданный май, я буду ждать осени, чтобы береза с каштаном стали золотыми, чтобы земля, уже голая, покрылась цветными кучками листьев, чтобы от этого ржавый свет фонарей становился еще рыжее, чтобы стало прохладно для распахнутых окон.

Нетрудно догадаться, что осенью круг замкнется. Но поразительно не это. Я никогда за почти десять лет не видела, что же на самом деле у меня за окном, я вижу только то, что хотела бы видеть.

И это было бы абсолютно неважно, если бы точно так же не было в жизни. Потому что это ужасно, не уметь наслаждаться сейчас, не уметь даже замечать это сейчас и постоянно ждать, что вот там, потом, будет хорошо.

В моей голове плачет скрипка.

Может быть единственный раз в жизни мне не хочется быть метафоричной, мне хочется говорить. Пока с дневником (больная подросток-переросток), пока писать, но когда это останется в прошлом - может быть и говорить по-настоящему, с людьми.

Мне очень сложно. И да, я знаю, почему. Потому что все вдруг оказалось совершенно не таким, каким я себе это представляла.

Я думала, что все плохое будет наказано, а в итоге "злодеи" празднуют, а наказана - я.

Я думала, что смогу жить свободно, а получилось, что едва-едва могу вообще жить.

Я думала, ты вернешься и все будет хорошо, а пока ты просто вернулся. Два месяца с небольшим и твержу это, твержу, твержу, твержу…

Знаешь, в чем наша проблема? Мы привыкли жить каждый один. И так нам это понравилось, что не хотим мы больше жить иначе. Свадьба? Семья? Это когда есть что-то общее. Когда люди хотя бы слышат друг друга. КОгда готовы жить жизнями друг друга. Короче говоря, эти слова ни тебе, ни мне еще не понятны.

Принимать таким как есть? А ты меня такой, какая я есть, не пробовал? И подстроить себя под меня? Как тебе такая идея? Что, не нравится?

Два эгоиста. Одному дороже корона, другой - крылья. Еще немного и колдунья к чертям разобьет чашу с оборотным зельем. Только нас она еще и проклянет. На всякий случай, чтобы больше никому жизни не поломали.

Только помяни мое слово, я не выйду за тебя. Ни через два года, ни через три, ни через пять. И самое смешное, ты даже не услышишь мое "нет".

Потому что любой девушке хочется быть не просто красивой, умной, замечательной - заветной. Чтобы ради нее убивали драконов, стаптывали железные ботинки, бились на дуэлях, завоевывали города и называли их ее именем. Чтобы ее искали по свету, пусть это будет тридевятое королевство. Чтобы выносили на руках из башни и носили на руках всю жизнь.

Лампасы-Босоножки

Зачем ты об этом напомнила, зачем сказала? Я ведь почти заставила себя забыть. Еще три месяца, а я уже чувствую себя бесконечно несчастной. Он выберет, бросит, уедет. Вам там будет хорошо и весело. Или же наоборот.

Но вот что удивительно: я совершенно не хочу туда, к вам. И не из-за принциповревностисобственничества. Мне кажется, что лучше будет здесь.

Но зачем думать об этом, зачем ты заставляешь меня отравлять свое существование?

Поезжай. На все четыре стороны.

Это страшно, когда у самых подреберных для тебя людей есть кто-то ближе, чем ты. Их за ребра не выпихнешь - останется сосущая пустота. Их не оставишь: они ворочатся, задевая сердце, желудок, путаются в венах, артериях - что там еще внутри так саднит? Им тесно в твоей клетке, пусть и грудной. Им просторнее там. И, в сущности, неважно, где оно, это там. Главное - не у тебя.

Это удивительно, когда сокращается расстояние между тобой и кем-то, казалось бы, далеким. Пусть он в тысяче километров от тебя, пусть в какой-то жалкой десятке. Он вдруг оказывается рядом и с улыбкой протягивает чашку горячего фруктового чая и плед. И вы вдруг обнаруживаете в себе общую возможность сидеть и говорить часами.

Такая вот она, жизнь. Радоваться? Грустить?

Принимать такой, какая она есть.

Я думаю, ты рад. Теперь всем хорошо.

А я неизлечима, кажется. Так здорова, что неизлечима. Меня не за что жалеть, у меня нет проблем, нет и не было. И не будет. Я здорова и счастлива. И так мне хочется жить в глазах других людей, в тех глазах, где я здорова и счастлива.

Осень, осень, осень, свинцовый сентябрь пудовой гирей ломает ребра.

И тебе интереснее с ними, мне интереснее с теми, с кем я провожу дни. Сложно представить, как легко с ними говорить, как просто делиться! Невозможно представить, какое это счастье - быть усышаной и понятой. У меня нет с тобой такого. У меня с тобой поцелуи и секс. И разговоры о свадьбе или измене. Или отсутсвие разговоров как таковых. Нет, просто отсутствие.

Осень, дождь и хмурое небо выпивают меня. Не залпом, а втягивают через трубочку с таким отвратительным звуком.

Что с моим голосом? Что с моим настроением? Угадай. У тебя сто попыток и еще три в запасе. Не угадаешь. Мы таем друг для друга. И усвой, что со мной это будет каждый, каждый чертов раз, когда ты будешь с ней или с ними. С ней. Замкнутый круг. Нет, бесконечность, та самая. Я еще пыталась угадать ее смысл.

Дождь вводит под кожу параличь. Осталось только лечь, закрыть глаза - и покориться. Собственному здоровью и счастью.

Дождь имеет вполне определенный цвет. Серый, разумеется, но того особенного, беспросветно-темного оттенка, который не просто угнетает, а лишает жизненной силы. Эмоций. В этом сером растворяются краски.

Но это не первая осень, а двадцать первая (как страшно это звучит), поэтому уже ничему не удивляешься.

От окна веет каким-то странным холодом, тоже серым: ты видишь, как он трупным ядом проникает в комнату. В стекло безумными птицами бьются капли. А ты смотришь не за окно, не на стекло, а куда-то в дождь, куда-то за капли. Ты ищешь там ответы на нематериальные, еще неродившиеся вопросы, голые, еще не облаченные в слова, но уже такие мучительные, такие безответные. В тебе забродившим вином бурлит душа, в тебе изнутри наруду безумными птицами бьятся капли серого холодного дождя, а ты стоишь, слишком прямо для такого безмятежного лица.

Это невероятное спокойствие. И такое самодостаточное тепло внутри, что диву даешься. Чего мне это будет стоить? Или это уже и есть расплата?

Если ты обманешь меня, я не смогу верить людям. Но я почти уверена, что ты врешь, иногда в мелочах, иногда в чем-то крупном, как, возможно, сегодня. Но мне почему-то спокойно. Наверно, со мной нельзя по-другому. Ну или ты не умеешь по-другому. И откуда я все всегда знаю?

Сегодня, должно быть, на Земле было особенно красиво. Именно красиво: закаты, рассветы, новые любови и их истории, счастье хороших людей в то время, как все плохие вымерли, пусть всего на день.

Боже, почему я так глупо себя веду? Я ведь знаю, в чем смысл этой долгой и разной жизни. Почему я не могу просто взять и последовать? Почему так сложно абстрагироваться от всего вокруг, нельзя всегда так себя контролировать, смотреть не на слова, а за них, не злиться на обман, а прощать и понимать его, почему нельзя сохранить вот это спокойствие и умиротворение, которое приносит столько счастья, навсегда? Почему нельзя помнить, что это состояние приносит не только любовь к нему, но и к миру в целом? Почему я не могу принимать все, что Ты мне посылаешь, каждый раз вот так, с благодарностью или смирением, и помнить, помнить все хорошее, что Ты для меня сделал когда-либо. А не кормить себя горькими пилюлями одиночества и непонимания, которыми пропитаны все страницы моей виртуальной реальности?

Но самое главное, что у меня было вчера и позавчера. И есть еще сегодня, которое кончится тогда, когда я лягу спать. Никак не раньше.