Думать.

Пожалей меня.

Это так просто, быть хорошим для других.

Будь хорошим для меня.

Заставь меня, заставь что-то чувствовать. Меня не отпустило, это нам наврали, мне так же гадко. Нет людей, слышишь, вокруг ни души.

Полюби меня заново, чтобы я снова полюбила тебя. Не суррогатно - по-настоящему.

Ты думаешь, все, раз мы вместе, значит, теперь все будет по накатанной. А я не хочу так. Ты думал, я пошутила - но какая-то несмешная шутка, тебе не кажется?

Боже, выпусти меня отсюда. Я лабораторная мышка, которая хочет сбежать. Каждый вечер я безуспешно придумываю план, но так умело закрыты замки, так сложно сплетены решетки. Выпусти, прошу, выпусти.

Каждый вечер я усердно занимаюсь собственным богатым внутренним огородом. Вскапываю себя, даже перекапываю, пытаясь вырывать сорняки. Но у них такие глубокие корни, что вырывать их совсем не выходит, и они снова прорастают. Но я упрямая: я выкапываю компостные ямы и сбрасываю тонны жухлой, желтой травы в них. Они перегнивают - и удобряют новые сорняки. Но я не сдаюсь.

Каждый вечер я наживую вскапываю свою душу, втаптывая землю грязными мощными сапогами. Я почему-то страшно к себе безжалостна. И я помню эти сапоги, хоть и не признаю этого. А только маниакально пытаюсь до чего-то докопаться.

Говоришь, Барзовка проверяет отношения? Ну-ну, мой хороший, ну-ну. Я боялась, что я тебя разочарую. Как-то я ошиблась.

Вспомни обо мне. И вернись, я жду тебя больше, чем обещала.

Понимание в высшей инстанции.

Ну конечно, я никогда не буду одинока.

Маленькой я всегда играла одна: и за одних кукол, и за других, разговаривала сама с собой, рассуждала, убеждала, разбиралась. Потом в моей жизни осознанно появился Бог. Так и получилось: что бы не происходило, у меня всегда была я и Он.

И теперь, читая все эти записи, я наконец-то поняла, что здесь, на земле, сама же и являюсь пониманием в высшей инстанции. Кажется, что я-младшая как раз и писала все это, чтобы я-старшая прочитала и поняла, разделила бы все буквы и чувства. Старшая сестра и младшая сестра. И может там, в прошлом, мне и становилось легче, когда я писала что-то здесь… Надеюсь, это не диагноз… ;)

Но если мне суждено когда-нибудь серьезно сойти с ума, мы с сестренкой увидимся воочию.

Наверно, где-то с недовольства собой начинается самосовершенствование.

Может, так и есть, может, действительно вернулся другой человек? Но какой тогда? Почему мне хочется быть ответственней, старше себя самой? Почему мне хочется, чтобы это было видно и заметно? ЧТо-то поменялось, наверно, там, но вернется ли все обратно, как это было раньше? Оправдается ли моя теория, что суть человека изменить невозможно?

Прекращать думать и делать выводы. Лечить подобное подобным. Я уже даже не знаю, как еще себя успокоить.) Тем не менее, я все равно жду. Верить до конца опасно, но как тогда вообще жить?

И если есть выбор, думать или идти спать, нужно непременно выбирать второе.

Перетерпеть совсем немного, буквально вдохнуть и выдохнуть. Давай, детка, ты справишься.

Уговаривать себя, что это было точно так же и у меня, что я должна это терпеть, потому что она терпела раньше(только почему-то у меня другие воспоминания) - на сколько меня еще хватит? И я ни за что не поверю, что она ничего не понимает. Злится на меня, что я злюсь на нее? Ну что ж… А если разобрать, как все было с начала, с самого октября, с картины?

Я готова была вылезти из кожи, только бы она отмерла. Только я до сих пор не понимаю, зачем я это делала: для нее или для себя? Напополам, наверно. Ладно, дальше. Они общались, я их активно сталкивала, хотя была не более, чем шут. И уже тогда была лишней, разве нет? Ладно, проехали и это. Потом самый счастливый день рождения в жизни. Видимо, мое счастье было так заметно, что она предпочла ему поверить. Впрочем, если бы не сказала мама тогда, я бы и дальше считала это в порядке вещей. А дальше майские. Веселые-веселые майские, и с тех пор я топчусь на облмках пемзы.

Ну что меня так выводит? То, что я перестала для нее существовать как факт? Не смогла бы пойти на концерт? Ну да, как же. Ее вечная неискренность? Да и смысл разбираться? Если бесит человек, то будь он семи пядей, спаси он тебе жизнь - он будет тебя бесить, будет бесить в нем все: от того, как он спит, до того, как разговаривает или смеется.

Или мы правда две эгоистки, которым невероятно сложно уживаться вместе. В таком случае…все_очень_плохо.

Конечно, она не была одинока тогда. А я не знаю, куда от этого одиночества бежать, под какую подушку прятаться. Мама, как хорошо, что ты есть!

Это лето очень многое решит. Очень многое. Вот и посмотрим, что между нами на самом деле.

Чему учит нас ожидание, мой свет?

Тому, что нет ни времени, ни расстояний.

И возможностей тоже нет.

Ожидание учит громкому спокойствию и максимально тихим и скомканным истерикам. Каждую новую подлянку ты принимаешь все равнодушнее, каждое новое расстройство, разочарование совершенно не меняет твоего лица. Ожидание учит не радоваться опрометчиво, не улыбаться постоянно, будто радость и улыбки - самые исчерпаемые ресурсы. Ожидание учит не столько терпеть, сколько не замечать, что терпишь. Ты вообще перестаешь замечать очень многое, тебе важно только то, что далеко впереди. Сначала ты напрягаешь глаза, чтобы разглядеть (от напряжения глаза красные и слезятся), потом морщинки понемногу разглаживаются, и ты уже видишь то, что надвигается неумолимо. Ожидание учит быть немного злой и черствой, уж не знаю, откуда это берется. Может, потому что ты становишься однее всех вокруг, обособленне самого обособленного обособленца, немного прокаженной, немного клейменой. Ожидание учит объяснять самой себе то, что происходит, угадывать мысли и выстраивать логику произошедших событий. И не стоит, наверно, говорить, что ожидание и разлука учат ценить и дорожить.

Ожидая, ты будто бы сидишь на высокой крыше и наблюдаешь жизнь: вон поехала крошечная машинка, увозит кого-то на работу, наверно, а вон бегут размером с ноготь на мизинце девушки в парке… До тебя долетают глухие отзвуки их разговоров, музыки, шума дорог. Но самое смешное, что ты с таким же невозмутимым видом наблюдаешь и свою жизнь. Тоже.

Если бы мама не сказала, я бы сама из себя это не выпустила. Но это нее вина - это наш детский сад "Кактусик".

Ну что, что я могу теперь сделать, если вы оба кажетесь мне такими идиотами? Теперь я сто тысяч раз подумаю, перед тем как тебе что-то рассказать. Если это все выглядит вот так, то грошь цена всем, всем без исклчения моим трагедиям и переживаниям. Может, чужую беду руками разведу, кто его знает, но как это глупо со стороны! И что я могу сделать, что от этого становлюсь злее: от того, что ты ничерта меня не слушаешь, а оказывается все ровно так, как я и говорила?

Когда-то мне сказали: она смотрит так, как будто-то что-то знает и теперь этим хвалится, потому что ничего не скажет. Может, от всего вот этого невысказанного у меня и эта глупая, но самоуверенная улыбка на лице? От этого я не хочу ни видеть тебя, ни говорить с тобой?

Но Боже, Боже, как это глупо! Все глупо, до последней буквы! В миллиардный раз убеждаюсь, что вот такие дневники - лучший выход.

А больще всего на свете сейчас я хочу читать Карамазовых с яблоком в другой руке. Или валяться и смеяться в потолок.

Я так рвалась что-то сюда написать, что теперь стою и хлопаю глазами - нечего.

Почему меня это так бесит? Все та же привычка быть на первом месте? И недовольство от смещения? А он, так же ли он для меня стоит во главе угла, находясь так далеко? Для меня ведь куда важнее работа, учеба с ее бесконечными курсовыми… Но ведь именно его отсутствие высушивает душу в скелет воблы! Научиться экранить это? Как?..

Обратаная сторона не-равнодушия. И вот же постоянство: почти год прошел, а проблемы все те же!

И ничего не измениться. Ничего и никогда. Другой вопрос, можно ли с этим смириться?

Нет.

Всю последнюю неделю меня спрашивали, чего я хочу. Я отпиралась, что понятия не имею, что дембель подарить мне все равно не выйдет… Знаете, чего я хочу на самом деле?

Я хочу посмотреть закат с крыши где-нибудь в Питере или в Москве, но обязательно, чтобы крыша была старинная. И чтобы было тепло при этом, и чтобы воздух пах надвигающейся теплой ночью. Чтобы в ушах свистел ветер и был слышен далекий гул города. Чтобы где-то там, внизу, было много людей. Я хочу сидеть и наблюдать за ними, нежиться в косых лучах закатного солнца и ни о чем, совсем ни о чем не думать. Странно, но это мое единственное желание.

Да скорее бы уже это кончилось. Как я устала, Боже, откуда у меня только до этого были силы? Я не спрашиваю, куда они делись, я, оказывается, очень хорошо представляю, куда… Но откуда? И их же была такая прорва для этой невыносимой внутренней борьбы!

И почему, ну почему каждый год ко дню рождения рушится все, вся моя мнимая гармония, стенка, за которую никого пропускать нельзя, почему она рассыпается изгнившим деревом? Все мое душевное равновесие летит в сосущую черную дыру под ложечкой, где-то там в галактике солнечного сплетения.

Но это был мой выбор. Не слишком осознанный (я не знала, что меня ждет), но мой, добровольный. И жалеть я об этом не жалею.

Но сложно переживать кризис за кризисом одной, не уметь никому об этом рассказать(и, как следствие, не хотеть) и думать, что это все чушь собачья. Но от чуши тебя не засасывает к себе же под ребра, правда?

Хорошо, что есть дневник. Хорошо, что можно выслушивать себя саму и ничего с этим не делать. Переживать, в самом конкретном его значении.

Но нужно ли что-то менять, если совсем-совсем ничего не хочется?..

Не пытаться для кого бы то ни было что-то значить искусственно.

Не строить из себя больше, чем есть.

Ничего не хотеть слишком сильно.

Ни на что не надеяться.

Ни на кого ни за что не злиться.

Никого не осуждать.

Перестать быть сплетницей (пусть это заведомо невозможно).

Постараться сохранить в себе остуженность со всеми, кроме тех, кто может понять противоположное.

Прекратить терять людей.

Верить в то, во что верится.

Улыбаться чаще.

Сохранить в себе ребенка.

Перестать быть собственницей.

Научиться получше прятать эмоции, которые видеть никому не нужно.

Отпустить все-все, что задевало в прошлом, и смириться, что уже ничего не вернуть.

Трезво оценить все сложные ситуации и постараться понять, кто действительно был виноват.

Keep calm and be yourself.

Ах да, и не быть несчастной через неделю. Не разочаровываться и ничего не ждать. Вести себя так, как и в любой другой день. И даже если не раздастся звонок - быть спокойной. И ни в коем случае не расплакаться в конце дня.

Жалко только, что не триста…какой-нибудь-там.

Так странно не слышать ничего внутри не потому, что тебе как-то не так, а потому что не так ей. Ты бы знала, как я зла на тебя, как от тебя устала. Ты бы обиделась, ушла, как ты это любишь.

Может, это только мне кажется, что там все просто, а она трагедии корчит? Может, я такая же невыносима тяжелая была тогда, пару месяцев назад, когда мне словом(словом, а не моей догадкой) он выбил из груди воздух? Может, я слишком много смеюсь?..

Но у меня нет сил говорить. Не разговаривать с ней об этом - просто говорить. Только наблюдать со стороны - и все.

Мне нужны живые улыбки живых людей. Может, без каких-либо проблем. Может - чтобы с ними я забывала о своих. Чтобы меня перестало крыть так часто и так безосновательно.

Апрель, а губы пересохли и угрожают начать трескаться. Притом, что всю зиму они не трескались. Слушайте, это ненормально.

Такое ощущение, что все это стабильно происходит не со мной. Глобальные силы не только не заплакать - не дать проникнуть ни одному его слову в сознание. Хотя я все запомнила, все, чтобы в какой-то момент выплюнуть их в лицо.

Но ведь это трагедия, несостоявшаяся семья, его трагедия, как человека с нереализованными желаниями и мечтами… Только кто виноват - как узнать?

Я лежу под пестрым лоскутным одеялом из органзы и смотрю цветные сны где-то на невероятной глубине. В тех снах я вижу нашу дочь, у нее такая же друная походка, как у меня, и манера трещать без умолку, но глаза твои, конечно, твои. В тех снах ты все смеешься, заливисто и заразительно, как умеешь в целом свете только ты один. Ты бегаешь от меня из лоскутка в лоскуток, становишься то оранжевым, то белым, то вдруг синим - и все смеешься. Там ты знаком с моей бабушкой, чему я бесконечно рада. Там я целую твой лоб, щеки, глаза, ерошу длинные и непослушные волосы, перебираю их пальцами, там твои губы ближе, я чувствую твое дыхание.

Там рядом все те, по кому я сейчас так глупо и безотчетно скучаю, они приходят к нам в гости, а мы, обнявшись, принимаем их у дверей, жмем им руки, обнимаем и гостепреимно приглашаем в гостиную, где всегда хватает места. И от нас никто не уходет, а наша дочь бегает среди них и рассуждает о смысле жизни. Ей навсегда 6 лет, а нам - не больше тридцати.

Я каждую ночь кутаюсь в свое лоскутное одеяло, накрываюсь им с головой и желаю соседним коконам шепотом доброй ночи.

Семь месяцев этой чумы. Где моя свобода, где она, я тебя спрашиваю? Ты ведь утверждаешь, что ее отобрали у тебя, но моя, моя-то где?

Мне не о чем тебе писать. Понимаешь, что это значит? Я вот никак понять не могу. Притом именно понять, ладно бы, если бы признаться в чем-то боялась - но я пыталась, я уже все перепробовала. Пустота во мне бессмертна, ее не берет ничто.

Я вспоминаю… Знаешь, а эти двое там счастливы, бывали счастливы по крайней мере. Эти двое не мы. А что осталось от нас?

Ты повернут на себе, иссох и стал груб, я тоже иссохла, стала равнодушной и пустой, гулко-пустой. Я улыбаюсь близким, тем, кому рада, чтобы не расстраивать их. Какая глупость, ты не находишь?

О чем мы будем с тобой разговаривать в ближайшее воскресенье? Я буду снова слушать, как ты говоришь со своими сослуживцами? Ты понимаешь, что я не хочу, чтобы ты звонил, потому что боюсь этого разговора? Я сейчас согласилась бы, чтобы ты только письма писал, не звонил. Наверно, хорошо, что меня не спрашивают.

Мне нужен друг, понимаешь, друг. Зачем ты обижаешь меня…

Творчество пораждает творчество, вероятно, потому что кризис пораждает кризис. Ты раскапываешь в себе одну проблему, а она тянет другую, третью, пятую, они накладываются друг на друга, и вдруг ты оказываешься в таком беспросветном аду, что хоть обкричись - ни легче не станет, да и не придет никто.

Только пожалуйста, не делай вид, что все хорошо.

…И весь безумный пародокс состоит в том, что каждая может сказать, что другой повезло больше!

"Да брось, он у тебя молодец и к тому же не струсил! Он у тебя есть, пусть и не сейчас, когда ты этого так безумно хочешь, не на расстоянии вятнутой руки и даже пары остановок, но он есть! И каждое утро, просыпаясь, ты с уверенностью можешь сказать:"Он - мой." И ни одна живая душа не сможет тебе перечить. У вас есть это самое "мы", которое выдерживает любую критику и при произнесении не подвергается сомнению: а можно ли такое говорить, а есть ли право?"

"Я завидую тебе. Я смотрю на вас и знаешь, что вижу? Вот протяни ты руку, захоти по-настоящему - и все будет! А вы так тупите оба! Есть возможность говорить, позвонить и услышать голос, который хочется услышать, есть, пусть и теоретическая в вашем, блин, случае, возможность встретиться - а вы все так сливаете! Да, именно сливаете, потому что такая бездарная не-реализация…ее иначе не назовешь."

И этот спор будет бесконечен, потому что ни одна не сидела на месте другой.

Но еще больший парадокс, граничащий с абсурдом, том, что все это разрешимо, стоит одной разобраться в себе и проявить решимость, а другой - набраться терпения.