Думать.

И в голове такой немыслимый бардак, что я даже вернулась сюда. Даром что слон не танцевал. Я такая же лицемерка, как и все, кого я в этом обвиняю. Может, даже больше. Ну давай, будь благодарна. И раз уж решила все сломать, так чего ревешь? Ты ломала все со злостью и кайфом, так что какого черта? И ты ведь желаешь ему счастья, так в чем дело? Ты так очаровательна в своей дешевой бинарности. Ты сама, своими руками, превратила то, что было единственно хорошим в этом году - без капли горечи, только чуть стыда - в бомбу замедленного действия, в отсроченную пытку. Ты так талантлива в создании своих маленьких трагедий. Но давай уж, испей чашу до конца. Всю ту буду, что ты заварила, до последней капли. И смотри не подавись. …но Боже, какое счастье, что есть в этом мире что-то, где можно выговориться вот так, наизнанку. И потом еще сколько-то сюда не возвращаться.

Сколько во мне обиды, сколько соленых и кислых морей! Сколько ощущения несправедливости! Сколько мерзкой жалости к себе. Необоснованной мерзкой жалости. Как мне жаль, что все сообщения и звонки неожиданно остались без ответа. Как будто я нерешительный мальчонка, который шёл на свидание с букетиком ромашек, а увидел, что возлюбленную увёл под руку красивый мужчина с охапкой роз. Может, аналогия и не совсем уместная, зато по ощущениям точная. Просто скажи мне, почему? Почему я в полной уверенности, что ты мне что-то должна? (Кстати, поздравляю тебя с премьерой, ты здесь впервые). А как мне жаль всех несостоявшихся признаний! Скольким я на самом деле нравилась? И что в итоге отталкивало? И почему я от этих мыслей только тихонечко вздыхаю и едва заметно качаю головой? Как приятно быть с собой хоть немножечко честной. Хоть иногда. Хотя бы здесь. И пусть от этой честности мутит. Как мутит и от моего подвешенного состояния. Желания какой-то взрослой жизни с одной стороны - работы, например, - и абсолютного нежелания что-то менять с другой. В конце концов, Серёжа не виноват, что мать у него курица, что мозгов у неё не хватает на правильное поведение с ребёнком, что все её действия сводятся к удовлетворению своих мелких потребностей. Серёжа не виноват, что я тихонько плачу, потому что не могу поехать куда-нибудь погулять дальше, чем пруды около дома. Чем дольше я никого не вижу, тем меньше мне хочется хоть кого-то видеть. Если бы вы только знали, что я замкнутый и глубоко закомплексованный человек. Вот удивились бы.

Наверно, настанет когда-нибудь день, когда я забуду сюда дорогу. Когда все это, весь этот мир боли и обиды, станет просто набором филологических приемов. Когда я стану достаточно взрослой, самодостаточной, спокойной, чтобы не считать нужным уделять своему дневнику, этой подушке, даже минутку времени. Я подожду, я умею ждать. Ты не умел и не хотел уметь. Теперь ты не понимаешь и даже не думаешь об этом. Моя жизнь была простеньким ситцевым платьем, потом из него перекроили платье для беременных, а теперь сшили майку для кормления. Я просто кусок пластилина, нет, даже капля воды, которую переливают из рюмки в бокал, из бокала в бутылку, из бутылки в стакан, из стакана… Меня переливают, понимаешь? Я смотрю свой таймхоп и думаю, что это было не год назад, а пару столетий. Ну или это просто не мой таймхоп. Ты заметил, что я больше не люблю тебя так сильно? Что теперь, вздумай мы развестись, я не буду так страдать? Ты заметил, что наш дом все больше становится моим домом, а наш сын - моим сыном? Ты заметил, что тебе это слишком удобно? Я двадцать два года была единственным ребенком на земле, ты заметил, как мне теперь тяжело? Ты заметил, что я отчаянно хочу быть лучшей мамой, а от меня почему-то хотят, чтобы я еще и универ закончила? Ты заметил, чего мне стоили госы? Ты заметил, что в наших отношениях потерялось множественное число? Ты вообще меня замечаешь? Всмотрись в меня, ты узнаешь хоть какие-то черты? Хотя бы что-то? Почему я выходила замуж, а в итоге тебя усыновила? Почему ты не хочешь позаботиться обо мне? Боишься увязнуть в быте? Я хочу, чтобы тебя тоже перекроили. Перешили. Переделали. Чтобы ты почувствовал страдательный залог на своей шкуре. И когда-нибудь у меня хватит смелости сказать это тебе, а не сайту. Когда-нибудь я вырасту. Обязательно.

Заварите мне чай, тот самый, что с запахом весеннего луга. Когда ты пьешь чай, все кажется таким мелким. То, что тебе обидно до смерти, что тебя бросают, каждый день бросают. Что ты наконец-то стала семьей, но это оказалось синонимом "скучный", "всегда доступный". Становится всё равно, что ты больше не интересная, любимая скорее по привычке, чем искренне, что больше некрасивая (а хочется ли быть красивой?), что на твоих плечах и теперь чумной голове ответственности больше, чем волос, что любовь - это совсем не поцелуи. Какая разница теперь, когда такой вкусный чай? К тебе больше не стремятся - ну и что? Твое будущее решили за тебя - ну и ладно! Тебя едва ли когда-нибудь поймут, ты не будешь самым важным в жизни, твои слезы оказываются даже не водой, а эфиром - разве это так уж страшно? Кому какое дело, когда такой вкусный чай? Чай пахнет первыми цветами, едва пробившейся травой и совсем немного сеном. Чай пахнет спокойствием и детством, уверенностью и едва заметной улыбкой. И единственное, что становится по-настоящему страшным: чай рано или поздно кончится. Ты просто не умеешь. Это не страшно. Но ты не хочешь учиться. Ты уверен, что все делаешь правильно, что все у нас хорошо. Так вот, милый, у нас - все хорошо. А вот у тебя проблемы. И спасибо тебе, Боже, что на самом деле я совсем не одна, больше не буду одна. Пусть меня это не раздавит! Пусть нас обоих это хранит изо дня в день. Потому что не я его Хранитель, а он мой.

Почему кто-то умеет выговариваться, взрываться, бить кулаками в стену, почему я умею только молча плакать? Почему даже я сама уже привыкла к своим слезам? Почему то, что кажется естественным мне, оказывается почти преступным? Да я просто монстр, укравший мужчину из высокого терема и сделавший из него комнатного пса! А что будет с ребенком? Я же его сожру просто, изверг. А потом появляются вопросы: а почему это ты не говоришь, на что обиделась? А почему ты общаешься с другими мальчиками? Потому что я зверь. Мне можно. И то, что я схожу с ума из-за ребенка, может, лишний раз показывает, как я бываю одинока в своих обидах и непониманиях. Я не умею говорить вслух, а вот он меня слышит. Слышит, что не только я виновата, слышит, что не только я несправедлива. Пока он сидит во мне, я верю в справедливый суд. В понимание в высшей инстанции. Да просто в понимание. Потом он родится и перестанет быть такой явной частью меня. Я очень постараюсь заставить себя понять, что он не моя собственность (пусть хотя бы я это пойму), и снова будет одиноко и однобоко. А пока пусть сидит. Сидит и слушает мамино нытье. Да, малыш, твоя мама - далеко не самый сильный в мире человек. И пусть все вокруг считают, как им удобно считать, ты-то знаешь правду. Хотя бы ты.

Наверно, это очень долго, три с половиной года отношений. Чего ты от меня хочешь? Чего ждешь, каких объяснений? Хочешь правды? Вот тебе правда. Ты связал меня своей любовью, прицепил к своей ноге и ходишь, довольный собой, а я позвякиваю, как Петрушка. Во мне сейчас столько беспросветной, запойной ноябрьской осени, что она просто обязана была вылиться. Когда я спрашиваю "Где тебя носит?", я не имею в виду твое географическое положение, я спрашиваю "Почему я не чувствую тебя рядом?" Когда для тебя стало проблемой написать мне смс-ку, позвонить просто так, чтобы сказать какую-нибудь радостную глупость, заехать за мной, переборов лень? Все, за лето устал от меня? А кто тебе говорил, что легко будет, если я сама себя едва выношу? Или ты решил, что раз привязана, значит твоя, даже узел проверять не надо? Хочешь еще правды? Мне снятся предательские сны, в голове вертятся предательские воспоминания, но я просто хочу спокойствия. Уже даже не счастья, а спокойствия. Дышать ровно, не реветь до красных глаз, не думать ни о чем. Сейчас меня накрывает такой дикий страх из-за этой недели, что тебе и представить трудно. А если на этот раз все серьезно? Что мы будем делать? У нас средств нет, какой ребенок? А если я больна - что тогда? Мне болеть всегда некогда, а сейчас особенно. Скажи, почему нужно обязательно объявлять о перерыве в отношениях? Почему нельзя объявить перерыв в себе самой? Взять и отдалить тебя от моего подреберья, выгнать на переучет, на время генеральной уборки? Иди погуляй, дай мне понять, чего я в принципе хочу от тебя, себя и нас. Мне бы голову почистить, сердце от пыли отбить. Понимаешь? Нет, конечно, не понимаешь. "Когда успокоишься - перезвони." Видимо, когда будем жить вместе, будешь выгонять меня в ванну, запирать там и выключать свет. А сам читать сообщения Виталика и улыбаться под звуки моего тихого поскуливания.

У меня стойкое чувство, что во мне сегодня поставили дамбу. Дамбу из непонимания, нежелания и ненужности. Прочную, потому что ставили ее не мои руки, сделанную на совесть. За ней - то, что могло бы быть хорошего. Очень смешно чувствовать себя обманутой вот так, очень по-детски и нелепо. Я же и правда такой ребенок, умудряюсь наивно полагать, что люди бывают искренними с первым встречным, что есть еще те, с кем можно говорить о вселенной или мироздании без опасения, что это - всего лишь способ достичь цели или средство от скуки. Мне правда хотелось верить, что ты настоящий. Хотя бы чуть-чуть… А вообще, дело же во мне. Я умудрилась навязаться собственному парню, о чем можно говорить?

Давай уйдем. Снова на берег, встречать рассвет и разговаривать. Мне почти все равно, ты это будешь или нет, но давай уйдем, ты ведь рискнул уйти со мной однажды! Еще раз сможешь? Я постараюсь не быть тяжелой и навязчивой, мы будем говорить о чем угодно, но не о том, что я не хочу замуж, что смотрю в будущее с дрожью, что мне одиноко в моих отношениях (Боже, вот и призналась), что я сама себя не понимаю и даже не пытаюсь понять. Я ни за что не скажу тебе, что хочу сбежать на месяц куда-нибудь далеко, а лучше даже на год, да, на год, уехать работать в глушь, работать тяжело и упорно, потом вернуться и посмотреть, что изменится. Давай смеяться, давай рассматривать камни и иногда замолкать куда-то в свои мысли. Давай ты не оставишь меня наедине с собой, чтобы я вообще забыла о собственном существовании, чтобы только слушала и ждала рассвет. Со мной так было нельзя, ты не знал. Ничего страшного, от хорошего тоже отвыкают.

А знаешь, чего я уже тысячу лет не делала? Я не записывала мысли на бумагу ручкой. Не для того, чтобы кто-то прочел, а просто, для себя. Ни рассказов, ни заметок, ни дневника… Все теперь здесь, в электронном виде, как будто я буду над этим работать. Бумага все равно сохранит следы того, что я хотела сказать, даже при условии, что я редко зачеркиваю. Бумага больший предатель, хотя, конечно, все наоборот. Я давно не сидела на подоконнике. Если говорила, что сидела - это чушь, вранье и моя фантазия. Максимум - упиралась руками и чуть выглядывала наружу. Во-первых, нет времени, а во-вторых, подход завален пакетиками и кульками к морю. Я не влюблялась вот уже целую вечность. Последний раз это было почти ровно три года назад. Что мы с тех пор упустили? Я уже давно не подросток. Я больна синдромом Питера Пэна в свои 21, но не была больна в 15. Где успела подхватить? Тем не менее, тогда все проблемы были решаемы, а саморазочарования сводились к недовольству внешностью и не слишком колким ответом обидчику. Тогда мне не надо было думать, куда идти работать, чем заниматься по жизни, кем и чем стать. Я не помню, когда последний раз была довольна собой. Была умиротворенно счастлива. Не зациклина на себе. Даже близко не помню. И не помню еще, когда последний раз говорила с кем-то по душам. По-настоящему, когда меня разговаривали, а потом слушали. Все урывками, мимоходом, без ответа. Да, не слишком-то я и интересна, а еще и эти страхи казаться нудной и нагонять тоску или скуку. Мерзко быть мной. Я не помню за собой великодушия и щедрости, мудрости и спокойствия, уверенности и твердости, смелости и веселости. Что со мной стало? И я не хочу на море, я боюсь. Посмотри, я только и делаю, что скрываю страх за дурным рас положением духа или скрупулезными сборами. Когда ты наконец увидишь, что я маленькая и до смерти перепуганная девочка, которая смотрит на тебя уже не с обожанием, но с вопросом в мутных псевдозеленых глазах? Когда ты станешь сильнее меня? Я не могу стать слабее слабого, слышишь, не могу. Защити меня от меня. Распознай во мне врага, опасного и коварного. А если не видишь - почувствуй. Интересно, что будет, если я дам тебе почитать дневник?

Вот, вот оно что! Вот, почему я так страдаю! Почему скучаю до сих пор! Черт меня дернул лезть в переписку, зачем? Хорошо же сидела одна, курсовую писать пыталась, бездарностью себя ощущала. Нет, влезла. Сейчас я живу в мире адекватности, благоразумия, вежливости. Меня уже так давно не называли по фамилии с той особенной интонацией! Со мной давно не говорили о ерунде по душам так, как мы говорили. Со мной давно никто так не смеялся, свободно и не зажато, в голос. Мне никто давно не рассказывал продолжение той давнишней истории. Я давно не чувствовала себя раскованно с человеком. Это не восстановится, это никогда не вернется. Возможно, будь на его месте рядом с ней кто-то еще, все было бы легче, все бы не рухнуло в один момент. Но помирись мы сейчас (СЛЫШИШЬ, сколько я на это трачу знаков последнее время, ты, гордячка, слышишь?! пусть они все на тебя градом осыплются какой-нибудь одинокой осенью, слышишь?.. вот в этом-то и дело), помирись мы даже, приползи я к ней на коленках, забудь я обо всех шрамиках - не вернется прошлое. Боже, с тех самых пор как ты ввел меня в этот огромный взрослый мир, я только и делаю, что жалею, не успеваю увидеть сейчас, но тщательно рассматриваю потом - я плачу от досады, что оно уже чертовски далеко. Сколько вокруг хороших людей? Теплых рук, обнимающих просто так, при встрече, а не в праздник. Почему я не смотрю на них сейчас, а жду все то же потом, чтобы поплакать и о них? Впрочем, кого я обманываю. Я не центр их мира. Не им мне плакать в жилетку, не им рассказывать о том, как я устала или как счастлива. Не ко мне они обратятся, если что-то у них случится. Не со мной они переписываются с утра и до позднего вечера. Не на мой мир накладывается окружность их мира целиком. Вот поэтому она выбрала его близким, а я перестала что-то значить. Потому что он - навсегда (ну в теории хотя бы), а я… Тогда почему, если есть у меня Костя, почему я снова выписываю где-то в душе очередное определение одиночества, хотя сегодня только третий день? Брось, детка, ты просто преувеличиваешь. Ты ведь счастлива, посмотри на себя, улыбнись - ну похоже же, что счастлива.

Обостренное чувство нереальности. Вот уже которую ночь мне снится, что мы помирились, что мы - это снова мы, а не ты, твой парень, я, мои новые друзья, наши обиды и молчание. Ты снова говоришь со мной о чем-то сокровенном и важном, ты больше не прячешь от меня свою жизнь. И ты счастлива, что вам уже два года. И - самое странное - я тоже счастлива вместе с тобой. Но покой для меня не в этом. Стоит набрать полные легкие храбрости и признаться: как раньше уже ничего не будет. Никогда. А потому покой для меня - в сейчас. Рухнет эта стена отчуждения - что останется? Ничего. Никаких новых людей. Так уже было, у меня нет иммунитета против этого кошмара. Но теперь я поняла окончательно и кожей, почему все вышло так. Потому что это: засыпать на его руке, воевать за одеяло полночи, готовить ему котлеты, мыть посуду, просить набрать горячую ванну и отнести тебя туда, когда болеешь, написать список покупок и отправить в магазин, встречать с работу или возвращаться домой самой - это важнее той нашей дружбы. Правильно сказала Таня: любовь и дружба - два титана, которые мешают друг другу существовать, наступая друг другу на каменные ноги и кроша их в мелкую пыль. И редкий мудрец может их примирить. И при этом избежать учести быть раздавленным куском отлетающего камня. А еще… Я никак не возьму в толк, почему. Самый большой абсурд и феномен моей жизни - моя вера. Я жила с ней 17 лет, а в смерти стала ее чувствовать, я говорю с верующими и понимаю, что мой Бог прячется от меня, говорю с главным в жизни атеистом - и чувствую, как тянусь к Нему всей душой. Почему так? И почему нужно быть на грани какой-то эмоции, чтобы душа раскрылась перед ним? Как можно простить те грехи, которые сама себе простить не в силах?.. Зато я знаю одно: Бог посылает тем больше испытаний, чем больше любит душу. Стоит задуматься.

Музыка провоцирует говорить. Писать, танцевать - говорить. Как можно больше. Не бывает все и сразу, чем-то нужно жертвовать, чем-то расплачиваться. Я расплачиваюсь монетой, диаметром в нашу любовь. Да пойми же ты, что этого во мне не изменить. Каждый раз, когда ты больше с ними, ты неосознанно делаешь выбор не в мою пользу. Да, меня обижает не то, что ты с ними, а то, что не со мной. Поэтому одинокие и тихие вечера ранят больше обычного, поэтому так легко вспылить или заплакать. Неужели это правда сложно понять? На расстоянии любить крайне удобно. Никаких выяснений отношений, никакого будущего: если тебе что-то не нравится, просто выключи телефон или интернет и соври потом, что не было денег. Или не соври, что был крайне занят. Но не уточняй, что копался в себе.

Я разбираюсь в людях. Ну точнее как, чувствую их и во многом могу себе объяснить. Но есть один человек, которого я ни понять, ни почувствовать не могу. Ну не трудно угадать, кого. Себя, конечно.

Я задыхаюсь. Готова, как будто в газовой камере, разодрать себе горло. И это страшнее, чем может показаться.

Во мне копится энергия. Нежность, ласка, тепло, забота - все это динамит. Если всего этого неизрасходованного станет слишком много, я взорвусь изнутри. И слава Богу, если пострадаю я одна. А внутренние предохранители, я думаю, сработают в полную силу: скорее разорвет меня изнутри, чем мне понравится кто-то другой. А я так давно не влюблялась в тебя.

Ну как мне еще объяснить тебе, что я не хочу так больше жить? Не хо чу. Мы видимся раз в неделю, а когда видимся, проводим время бездарно. Мы говорим ни о чем - хотя я понятия не имею, о чем еще могли бы говорить. Мы стали не просто разными - несовместимыми.

Хотя да, все мое недовольство сводится к тому, что ты безответственный и несамостоятельный, не сможешь себя и меня обеспечить и ничего не делаешь, чтобы мы хотя бы стали жить вместе.

Но ничего так и не изменится. А я так устала, что с радостью сбегу от тебя в мае.

Я иду уже целую вечность, если не больше. Под ногами беговая дорожка из желтой брусчатки, которая не спрашивает, нужно мне идти куда-то, нет… У меня уже много лет нет выбора. Я не знаю, сколько уже стоптала серебряных башмачков, золотых, медный, аллюминевых. После первой сотни я сбилась со счета. Все они умели исполнять желания, но я не могла понять, как они работают. Вроде загадываешь что-то, ударяешь каблуком о каблук - а получаешь что-то совершенно другое. После первой сотни я перестала пробовать.

Единственное, что может меня спасти - то зеленое зарево, что разливается по горизонту небольшим пятнышком. Кажется, там город. Я уже плохо помню, но вроде бы все-таки город. С волшебником. Мне нужно к нему. Он поможет.

Я иду всю свою жизнь, сколько себя помню. Мой пес уже ослеп и не может идти сам, он едет в сумке у меня за плечами. Соломенный человек потерялся десять пар башмачков назад: краска на нем выцвела окончательно, он больше не мог видеть или слышать меня. Железный человек замер после перехода вброд очередной реки, я не смогла его расшевелить. Огромного кота я прогнала сама, я хотела спасти хотя бы его. Они ведь все были такими славными. Вместе мы убили тысячу ведьм, освободили сотни городов, спасли миллионы жизней. Да, они были такими славными, мои спутники.

Но теперь я осталась одна со слепым псом за плечами. Желтая брусчатка не жалеет никого, никого не щадит. Она убегает из-под ног с рваной скоростью, и я то падаю, то иду тяжело и медленно, будто в гору. За все эти годы, за все сменившиеся пары башмачков я привыкла ко всему, у меня выработался своеобразный распорядок. Днем я иду вперед, перебирая глазами разные оттенки желтого, а ночью на несколько часов ухожу в сторону и сижу с закрытыми глазами, перед которыми мелкает все та же дорога. Иногда, правда, мне снится сон. Один единственный, поэтому я его помню очень хорошо. Мне снится, что я прихожу к огромным зеленым воротам, тяну руку к ручке в виде большого малахита… На этом месте я каждый раз просыпаюсь. И расстраиваюсь. Не оттого, что это просто сон, а оттого, что никак не узнаю, что за той дверью.

Но меня успокаивает зеленоватый свет там, впереди. Не помню, кто мне сказал об этом, но там я встречу их, соломенного и железного человека, большого кота, там же мой пес снова станет видеть, и мы попадем домой.

Слышишь, пес? Попадем! Слышишь? Ну пошли.

Чего действительно хочется - ну мало ли, кому-то интересно, чего я сейчас хочу - чего единственно и по-настоящему хочется - собраться небольшой, но уютной компанией, пусть даже в пару человек, и проговорить всю ночь напролет. Не шикая друг на друга, что нельзя отвлекаться от дел, не отмахиваясь по той же причине.