Я лежу под пестрым лоскутным одеялом из органзы и смотрю цветные сны где-то на невероятной глубине. В тех снах я вижу нашу дочь, у нее такая же друная походка, как у меня, и манера трещать без умолку, но глаза твои, конечно, твои. В тех снах ты все смеешься, заливисто и заразительно, как умеешь в целом свете только ты один. Ты бегаешь от меня из лоскутка в лоскуток, становишься то оранжевым, то белым, то вдруг синим - и все смеешься. Там ты знаком с моей бабушкой, чему я бесконечно рада. Там я целую твой лоб, щеки, глаза, ерошу длинные и непослушные волосы, перебираю их пальцами, там твои губы ближе, я чувствую твое дыхание.
Там рядом все те, по кому я сейчас так глупо и безотчетно скучаю, они приходят к нам в гости, а мы, обнявшись, принимаем их у дверей, жмем им руки, обнимаем и гостепреимно приглашаем в гостиную, где всегда хватает места. И от нас никто не уходет, а наша дочь бегает среди них и рассуждает о смысле жизни. Ей навсегда 6 лет, а нам - не больше тридцати.
Я каждую ночь кутаюсь в свое лоскутное одеяло, накрываюсь им с головой и желаю соседним коконам шепотом доброй ночи.