это просто пока

душа плачет по поступкам, на которые не хватает смелости

при любом характере, даже при наличии какого-то ума я, в первую очередь, девушка. и эти тупые бабские заёбы будут сопровождать меня до смертного, блядь, одра. как ни старайся, я буду сама придумывать себе проблемы, страдать из-за всяких скучаний и прочего дерьмишка. если бы я только могла выкорчевать это всё из себя. ёбаная природа

У меня нет возможности быть исцелённой, поэтому мне приходится скитаться по земле, стирая ноги в кровь. Все мы погрязли в преувеличениях, абсолютно лишенные умения общаться. Наверно, так и должно быть. Никто никому не принадлежит и глупо полагать, что у всех всё получится, что больше не придётся искать что-то. Не знаю. Что-то, чтобы заполнить растущую дыру между лёгкими. Именно из-за неё я дышу с надрывом, отхаркивая тёмные разводы с лицом "верните воздух". А воздуха нет. Он украден самым искусным карманником, которого не поймать, который плетёт паутину из безразличия. Я касаюсь его руки дольше обычного, а он исчезает. Я снова в чёртовой паутине.

Это как игра в прятки, только он почему-то не хочет, чтобы я его находила.

Привет, идеальный мальчик, полезай обратно в шкаф.

В этом мире я бесплатный образец ничего. Наверное, я настолько ни в чем не заинтересованна, что на меня просто жалко обращать внимание. Я просто недостойна поощрения и всякого дружелюбного обращения. Я - это нейтролитет, который всегда поддерживают. Я - это грустные глаза и жидкие волосы средней длины. Я та, кто загораживает проход в вагоне метро и не даёт людям выходить. Я та, которая меняет своё направление на середине дороги. Я та, на которую можно скинуть любое обвинение и гадкое слово. Я смогу стерпеть, что угодно.

Не нужно хорошенько стараться, чтобы страдать чуть больше обычного.

Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я думаю: вот дерьмо. Ты бы отлично вписался в мою убогую жизнь, знаешь. Поэтому нет ничего лучше, чем продолжать приписывать тебе несуществующие качества. Несуществующие взгляды и вкусы.

Я так люблю то, что не знаю, что любишь ты.

Мы даже можем умереть вместе. Мы можем абсолютно всё.

А вокруг все хотят, чтобы я разговаривала, чтобы я отвечала им, чтобы участвовала в разговоре, чтобы тратила своё время более рационально.

Всем вокруг так чертовски хочется, чтобы я была счастливой.

Поправочка, счастье - это несуществующий миф.

Поправочка, наша жизнь пуста и несчастна.

Поправочка, всем плевать.

Все идет слишком долго.

Почему я просто не могу лечь рядом с тобой и существовать? Ведь мы можем всё, почему боимся?

Я отзываюсь, даже если ты произносишь другое имя. Моё из твоих уст звучит очень редко, но тебе можно всё. Как и мне.

Моё восприятие мира и тебя в нём, мира и меня в нём, мира и всех остальных в нём, очень сильно нервничает. Кажется, что-то давно пошло не так.

Иногда я так хочу, чтобы меня не существовало. Это было бы резким повором событий. Это будет ужасом на лицах зрителей. Это будет глухим: какого хрена? - в зале кинотеатра. Это будет значить что-то. И я начну значить что-то. Мои жидкие, растрепанные, нуждающиеся в постоянном расчёсовании волосы средней длины - они могут быть вашей растраченной фантазией. И тогда я попрошу вас. Пожалуйста. Это займёт всего минуту. Правда. Придумайте мне прическу получше.

послать всех нахуй что ли

Вы можете оставить меня? Нет, правда, просто уходите. Я измучилась видеть ваши сочувствующие лица. Измучилась слушать противное всёбудетхорошо. Ваш срок годности истёк. Стеклянная неприязнь.

Я простыла, у меня воспалились горло и душа. Мне отвратительно необходимо избавиться от этой прожигающей внутри дыры назойливости. Но мой личный неоправданный бунт горит на кончиках ваших языков. А я всё так же гнию. Постепенно. Не безболезненно. Слышу отовсюду "ты обложалась". Да, вы чертовски правы, я говорю это себе каждый день, смотря в зеркало. Но это не значит, что нужно вспарывать мне брюхо и пытаться влезать в мой круг беспокойств. Вы там не приживётесь. Не нужно обо мне беспокоиться, потому что я слишком сильно себя люблю и этого, поверьте, хватает с головой. Так уж получилось, что я зациклилась. Просто. Так. Получилось. Я всё ещё помню его невозможно тёплые руки. Я аккуратно вынимаю осколки из своего горла, но всё ещё боюсь начать говорить.

Тишина сжимается вокруг моих зрачков. Она, как старя приятельница, сообщает, что её становится слишком много. В моих косточках не хватает кальция. Во мне не хватает жизни.

Ксю, веди себя естественнее, всем плевать на тебя.

Его глаза - открытая кровоточащая рана. Моя вырытая могила. Пожалуйста, не лишайте меня воздуха. Я не могу скрыть осуждения. Я не могу подавить восхищение. Я не хочу видеть скользящее презрение в его действиях. Я жалкий раб чужого настроения и на перекрёстке светофор мигает мне красный уже пол года. Подходящий момент для чего-то не подходящего. Но я та, которая не проявляет инициативу. Которая не сможет ему помочь. Он какой-то слишком поломанный. Да и я не умею помогать. Особенно самой себе. Его безразличие пригрелось где-то под рёбрами и ощущение, что большего я и не заслуживаю. Надеюсь, спасусь, если медленно досчитаю до бесконечности.

Мне кажется, я так не во время в своей жизни. Мне кажется, я опоздала на несколько веков. Или поторопилась? Постоянно упускаю что-то. Или кого-то? Напряжение моих нервов не разгладить. Это клубок с тысячью узелками, потрать жизнь - распутаешь, но жертва слишком велика. Оттого моё место нигде. Я там засыпаю ни с кем. Мечтаю ни о чём. Давлюсь чаем со вкусом отчаяния и ничего.

Ничего-моё всё. Это простое слово описывает меня лучше любых других. Если я окажусь в компании двух людей, и один из них спросит у второго -ну как она тебе?, тот другой без промедления ответит -ну ничего. Да, это именно про меня. Но никто не виноват, что я глупая и жалкая. Никто не виноват, что мне отчаянно хочется свернуть тоненькую мягкую шею. Никто не виноват, что из меня вышел чертовски плохой человек.

В душном переполненном автобусе, через самое грязное окно, я давлюсь реальностью. Она случайно касается моей руки и это так неприлично. Люди прожигают до невозможности никчемные, ненужные жизни! И я! Господи! Посмотри только! Это всё оставляет отпечатки и на мне. Их не стереть.

Эй! любовь со скудно написанным сценарием, не опускай свои глаза. Давай послушаем шум моего сердца. Он разносится на высоте всех гор, пока ты, удаляясь в выходные, по-обыденности, сходишь на своей остановке. Я, по-необыкновенности, схожу с ума.

Эй! Не гаси мою преданность своей неуверенностью. Не убивай во мне всё то светлое и чистое. А пока что я буду просить небеса, чтобы люди чаще говорили о чувствах.

Я думаю о том, что тебе где-то чертовски не повезло. Не повезло и мне. И теперь мы грузом весим где-то посередине очередного неудачного акта. Две проблемы - это слишком много для одного никчемного действия. Этому шоу место на дне. Мы молчим, но твоё разочарование кричит во мне, кажется, это никогда не закончится.

Эй! Скажи громче, я плохо слышу твои мысли и сердце работает на износ. Почему можно обойтись без всех, но нельзя без одного?

че происходит ваще

Иногда он надевает совершенно дурацкие вещи. Но ему нет дела до этого. Такие, как он, нравятся, по-моему, всем девочкам, без исключения.

Он не пьёт кофе, когда не высыпается. Завтракает кашей, любит орехи и постоянно шутит.

У твоего идеала присутствует детская хаотичность в движениях и жуткая копна волос цвета молочного шоколада. Он всегда смотрит на тебя так, будто хочет попросить прощения за то, что еще не успел сделать.

Ты прощаешь.

Он никогда не говорит о чувствах открыто. Запирается в своей комнате, ценит моменты уединения. Он думает, что так проще.

Ты думаешь, что он сумасшедший.

У него есть проблемы и ты стремишься помочь, но он только закатывает глаза и говорит, что все в порядке.

Он никогда не жалуется.

Он носит свитера поверх рубашек, начищенные ботинки и влажный блеск в глазах.

Всё повторяется снова.

Когда ты разговариваешь с ним два раза в неделю, а то и реже, он кажется тебе очень счастливым.

Возможно, себе он кажется очень несчастным.

Идеального постоянно куда-то приглашают. Он всегда отвечает, что, может быть, придет. Это “может быть” так и не наступает.

На самом деле у него очень грустные глаза, забавный почерк и очень красивый голос.

В его жизни есть кто-то и ты это знаешь.

Было бы лучше, если бы этот кто-то спас его от него самого, но он не спасает. Только ждет, как и ты, когда ему станет лучше.

Я бы каждое утро приносила ему питьевой йогурт. Интересно, какой вкус его любимый?

Проходит очень много времени, прежде, чем ты понимаешь, что этот замкнутый круг начинается и заканчивается на нем.

И ты тут не помощник.

И делать больше нечего.

Потому что он не твой.

В последний раз вы прощаетесь у подъезда, у него болит шея, он вымученно улыбается и говорит: "увидимся".

Потом ты долго ждёшь. Ждёшь его. И когда тебе станет легче.

ну не реви

Я ненавижу приходить в пустую квартиру. Квартиру, где долго отсутствовали люди. Я всегда оттягиваю этот момент. Звоню сначала в домофон несколько раз (на случай, если в квартире грабители, как бы предупреждая "эй, я иду, у вас есть время взять награбленные вещи и свалить"), поднимаюсь пешком по лестнице, долго давлю на звонок, стучу во входную дверь и только потом захожу в эту оглушающе громкую тишину.

Я ненавижу обнимать посторонних людей. Будто я рыба, которую только что вытащили рукой из воды. Пытаясь выбираться, я задыхаюсь. Пять секунд. Меня держат и рассматривают. Десять секунд. Отпускают. Эти секунды для меня самые отвратительные в жизни. Как вы только дарите такие откровения всем подряд?

Я ненавижу зависеть от человека, которому плевать на твою жизнь. Питать самые тёплые чувства, грустить из-за скучаний, рвать задницу, чтобы встретиться, а в ответ всегда получать сладкий отказ.

Ещё ненавижу короткие разговоры. Когда хочу без всяких "привет" рассказать, как провела последнии месяцы лета, как младший уже говорит моё имя, как поссорилась с лучшей подругой, а потом помирилась; как купила билеты и скоро улетаю, не навсегда ещё, но как же сильно буду скучать. Хочу слушать, как ты веселишься с друзьями, ездишь на почту, от куда все твои шрамы. Хочу звонки посреди ночи, рассказы о Боге, о том первом разе, когда влюбился. Хочу часами о вещах, которые кажутся незначительными, я бы слушала, обещаю, каждое твоё слово.

Но больше всего я ненавижу говорить о погоде.

..А когда его оставляли спать одного в комнате с закрытыми ставнями, где на пол ложились полоски густого солнечного света, им овладевало одиночество и печаль: он видел свою жизнь, теряющуюся в сумрачных лесных колоннадах, и понимал, что ему навсегда суждена грусть - запертая в этом круглом маленьком черепе, заточённая в этом бьющемся сердце, его жизнь была обречена бродить по пустынным дорогам. Затерянный! Он понимал, что люди вечно остаются чужими друг другу, что никто не способен по-настоящему понять другого, что заточённые в тёмной утробе матери, мы появляемся на свет, не зная её лица, что нас вкладывают в её объятия чужими, и что, попав в безысходную тюрьму существования, мы никогда уже из неё не вырвемся, чьи бы руки нас ни обнимали, чей бы рот нас ни целовал, чьё бы сердце нас ни согревало. Никогда, никогда, никогда, никогда, никогда.

влюблена в человека, который за месяца два ни разу не спросил как мои дела, че за утопия блять?

Всё, что я тут пишу абсолютно неважно. Ты прочитаешь и забудешь, а когда тебя спросят о чём была та писанина, ты пожмёшь плечами, как часто делают люди, чтобы казаться важнее и убедить собеседника в том, что, да, вы действительно разбираетесь в данном вопросе. Вам можно верить, правда-правда, ты скажешь: “ну, о многом”. Но дело в том, что написанное здесь - ни о чем. Определяя идею, ты можешь врать себе о том, что она здесь действительно есть, как и похороненный, никем не видный смысл, но все проще простого. Здесь нет ничего. Представь пустую комнату. Пустую белую комнату. Белые углы и стены. Там стою я. Или лежу. Или как хочешь. И пишу. Потому что это единственное, что мне остается. Возможно, ты скажешь, что белые стены-это символ чего-то там, но нет. Это всего лишь стены. Всего лишь я. Всего лишь мне так захотелось.

Мои колени впечатаны в ворсовый ковёр. Чувства ко всему снижены до минимума. Но только не к тебе. Почему так несправедливо? Наверно, я бы не думала дважды и ошибалась гораздо меньше, если бы у меня был ограничитель на всякие глупости, но такой не предусмотрен.

Жаль, нельзя залесть к тебе в голову. Жаль, нельзя забрать кусок твоей души.

Твои долгие поцелуи навсегда запечатлены во мне.

Если бы мне нужно было признаться в любви, я бы отвела тебя в поле. Поля рождены, чтобы говорить о любви. Там нет ничего лишнего. Ровная полоса делящая все. Везде найдется поле, которое ждет вас. И, возможно, там вы почувствуете себя целыми.

Твоя рука случайно задевает мою и ты без умолку говоришь о неважном.

Ты очень красивый.

Прости меня, пожалуйста.

Давай ляжем под злым, горячим солнцем около дома. Я расскажу, что значит для меня твоё присутсвие рядом.

А пока меня убивает воображение и твой запах. И твои мысли, пропитанные забавой. Твоя забава - моё большое смачное счатье. Все мои чувства на кончиках пальцев. Ты знаешь об этом, конечно, знаешь. Но по правде говоря, я не знаю тебя. Пытаясь, растянуть до безобразия наши моменты, я осталась в них навсегда.

Перестаю осторожничать в своих желаниях, концентрируя мысли на одном человеке. Три месяца ебаного скучания прошли. Мой календарь остановился.

Единственное, чего я боюсь - это ложь. Сладкий сироп, которым поливают свои реальные слова, чувства и помыслы. Каждое слово - это скользкая доска палубы корабля, на которую как бы медленно ты не ступал, всё равно боишься поскользнуться.

Человек нечестен по своей натуре, и я ненавижу это до глубины души. С собой быть откровенным просто, с каждым днём привычки намного проще, чем раньше, но вот с окружающими такое провернуть куда сложнее.

Так и проходит день за днём: где-то между ожиданием предательства и надеждой на прямоту. И я не знаю, как мне не обжечься двумя крайностями.

Но я до безумия хочу снова обнимать тебя.

Меня распирает от ненависти!

Господи, сколько малодушных, узко мыслящих, обильно пиздящих, мало соображающих и неадекватных людей учатся со мной в классе. Мой мозг взрывается при одной мысли о том, что мне ещё целый год.