Non decederis supra mortis.

В современном мире эта фраза стала крайне популярной, получила новую жизнь. У идитов. Идиотов, наивно полагающих, что речь идёт о смерти физической, а значит можно вставлять эту фразу в любую щель и нишу, ведь это такой замечательный шанс показать утончённость и хрупкость своей юной натуры.

Автор этой фразы неизвестен и с латинским у него (или у переводчиков), похоже, было весьма худо, ибо, согласно классическому чтению, "помни о смерти" звучит не иначе, чем "memento mortis". Словоформы "mori" в латинском языке банально никогда не было и быть не могло, ибо оно противоречит лексическим нормам языка.

Но, раз уж призывают помнить о смерти, то я буду исходить именно от этого, отбросив все недочёты. К смерти (любой из её форм) данное выражение имеет такое же отношение, какое Наполеон к поискам святого Грааля.

Неспособность забывать ненужный мысленный хлам приводит к умственной деградации и депрессивному состоянию. Усреднённый хлам, скучный перфоманс из устаревших штампов, по угнетающей способности которых убивать свежее восприятие жизни, можно судить о личности, способной или неспособной всё это нейтрализовать.

Memento mori — помни о смерти, помни о необходимости подвергать смерти весь мысленный мусор; помни, что его не ликвидация ведёт к смерти — деградации рассудка.

Латинские выражения нельзя воспринимать буквально, ибо создавались они людьми поэтического/философского взгляда на мир для людей с таким же восприятием. Нельзя дать необразованному представителю африканского племени Шекспира и попросить объяснить роль и смысл катарсиса в "Гамлете". Человек, не владеющий определённого рода осмыслением, способен лишь к поверхностному восприятию некоторых вещей, задаваясь вопросами "как" и "почему", но не "зачем" и "нужно ли".

И это абсолютно нормально. Так было всегда. Всё мышление человека подобно полкам в шкафу и каждой "полке" положен свой пласт информации, которую она может легко обработать. Суть в том, чтобы менять полки, а не ставить все свои предметы на одну, пока они не начнут с неё падать.

В принципе, скука — бессознательное тестирование чувственностью интеллектуального поля на способность расширения своих возможностей и познаний для перехода на другую ступень прогрессивности или деградации.

Если имеется необходимость увидеть уровень развития человека в деле, то дайте ему заскучать. Дальнейший шаг является отражением умственного фона, будь это решение пойти напиться со знакомыми или заняться вышивкой, например. Скука — это откровение человека перед самим собой, его интеллектуальная исповедь. Это необходимо понимать, анализировать и рефлексировать с последующими выводами. Ко всему прочему, наблюдение за человеком, которого одолела скука, даёт понять то, как он привык строить свой уклад жизни, на что тратит время, каковы приоритеты, убеждения. Всего пять минут без дела и мысли вслух дадут опытному глазу узнать о человеке очень многое.

Скука — переходный этап от продуктивности к: а) новой продуктивности; б) стагнации; в) регрессу. Самое интересное, что каждый из трёх вариантов разделён всего лишь одной мыслью-побудителем. Цикл бабочки состоит из гусеницы, куколки и: а) рождения новой особи; б) смерти. Скующающего человека можно сравнить с гусеницей в коконе и последние два варианта для неё будут означать смерть и лишь первый даст жизнь новой особи.

Частая скука является громким сигналом о стагнации или регрессе. Стагнация не подразумевает полного безделия, нет. Но означает, как это называют, "топтание на месте", когда действия ощутимо лишены смысла, но не лишены затрат сил на них. Регресс подразумевает затрату сил с явным знаком минус. Главное коварство регресса заключается в том, что он способен приносить удовольствие. Деградация в принципе часто намного приятней, чем движение вперёд. Выявить это помогает рефлексия.

Поиски причин скуки же и вовсе лишены всякого смысла. Здесь важно действие, а не то, по какой причине вы опять сели и смотрите в потолок.

Из всего изложенного рождается вывод, что скука — необходимый элемент самовоспитания, ибо привыкший к стагнации и регрессу человек (а нынешнее течение жизни именно к этому и располагает), привыкший к тому, что этот процесс — нудное томление, пока какое-либо занятие не свалится на голову само по себе, будет вынужден учить себя продуктивности и умению находить себе такое дело, которое оправдает потраченные время и силы.

Вчера я заметил, что мои посты дублируются т.е публикуются дважды. Благо, заметил не один и со мной связался один из разработчиков данной платформы и поставил в известность, что данная проблема именно с моим профилем и была регулярной, просто "дубляжи" удалялись тем разработчиком за что ему огромная благодарность.

На данный момент проблема, кажется, решена (за что вновь огромная благодарность разработчику), ибо дублирования текста я не вижу. И поэтому извиняюсь, если кто-то видел в ленте формальные "метры" одинакового текста. Знать о проблеме я банально не мог, ибо всё содержимое блога либо хаотично записывается, либо записывается после долгих раздумий, но всё это рождается сперва на бумаге и только потом видит свет здесь. После публикации я сразу же выхожу из профиля и не смотрю, что опубликовалось в итоге. В общем, я рад, что проблема решилась.

Птицы — извечные враги мертвецов, крылатые антитезы философии подземного существования. От самого истока времён. Вороны, вооружённые обсидиановым клювом и почти человеческим разумом. И племя прочих крылатых терзателей: синицы, голуби, соловьи, зяблики, ласточки.

Если позволить себе немного фантазии и размышлений, то можно представить банальный сценарий посмертия, который, разумеется, с реальностью не имеет ничего общего. Вот, в густых кладбищенских кустах сирени затаился мертвец. На его пергаментном лице застыли вечной гримасой печаль и стыд за происходящее. Он терпеливо… О, бесконечно терпеливо мертвец выжидает, пока его близкие покончат с ритуальными действиями и оставят подношение усопшему. Уйдут колонны ног, исчезнут влажные от слёз лица, оставив то, что по праву принадлежит умершим и только им.

По головам цветов, по заточенным остротам трав идёт мертвец к своей законной доле. Так крадётся гепард к лани. Так ходят представители примитивных племён на свидание к добыче.

Ворон — это циник, ненавидящий всех эстет, который видит всё. Когда я пытался уйти из жизни, то мой ворон был первым, кто поднял тревогу. Конечно, "мой" — слишком громко сказано и совершенно не соответствует действительности. Он не мой, такой же ничей, как и я сам. Ему не нужен хозяин рядом, мне не нужен рядом никто. Похоже, это нас сдружило и помогает понимать друг друга. Однако, я считаю его таким же человеком, способным мстить, ревновать, обижаться и переживать. И он абсолютно свободен, как свободен не каждый человек. Ворон заводит с мертвецом разговор и вдруг, преобразившись, бьёт его тяжёлым клювом по голове. Он вскрывает посмертный лёд ушедшего и пьёт его помутневшие осенние глаза до самого дна, до последней печали, до крупицы мысли, до жемчужины хрусталика.

И приходят остальные. Безумные кеклики, библейские голуби-фарисеи, соловьи. Обдирая нежный шёлк неба, соловьи глотают сухой хлеб и потом поют тенором вместо дисканта. Роняя перья и разрывая крылья, голодные птицы устраивают настоящую адскую вакханалию.

Затем они все взмывают в небо. Какой парадокс, что право летать получили те, кто так безнаказанно прикасаются к тому, что мертво. Опьянённые произошедшим, птицы глумятся над законами аэродинамики.

Опьянённые птицы страшны даже богам.

Тем не менее, день не вечен и пора звать ворона обратно и отправляться домой. Ехать далеко.

Текст-рассуждение ниже не расчитан на обычного читателя. Если вы себя расцениваете именно таковым, то ленту лучше промотать. Я предупредил, а дальше думайте сами, решайте сами.

.

.

.

.

Принимая во внимание, что феномен любви доподлинно ещё не раскрыт и не изучен, а лишь найдена ширма о "гормонах счастья", можно признать право некоторых эмоций на существование с позиции истинной толерантности. Конечно, такая тонкая грань мгновенно привлечёт пронырливых, которые сразу же попробуют весьма любезно засунуть сюда и педофилию, и другие формы -philia. Отвертеться потом во всех смыслах будет затруднительно.

Поскольку некрофилия до сих пор противоречит общепринятым институтам социальности, стоит вспомнить, что изначально данное слово означало не влечение к трупам, а любовь к неодушевлённому. Если у вас есть любимая вещь, которой вы очень дорожите и пылинки с неё сдуваете, то можно вас поздравить с тем, что вы — некрофил. Кстати, если вместо предмета у вас человек, то и об этом позаботились, выдолбив нишу лбами несчастных под названием "биофилия". Я лучше буду "филом" с корнем "некро". Уж больно хорошо знаком с тем, что биофилия почти всегда ведёт в яму.

Позже термин "некрофилия" расширили до любви к атрибутике смерти, а это повод поздравить таксидермистов, готов и обладателей статуса "memento mori". Но последних я бы повременил поздравлять, ибо они едва ли знают точную трактовку этой фразы, а не то, что вошло в обиход.

Всё живое различно, но подобно друг другу в одном — смерти. Все умрут и всё умрёт — это неизменно, хоть до крови из носа ищите секрет бессмертия — его банально нет и не было. Однако, в этом плане некрофилия выступает как любовь подобного к подобному, что есть высшая степень позитива не только в эмоционально-социальногом плане, но и в плане физиологическом, т.к структурирует для выживания определённые соц. группы, объединённые по общему признаку. Если у племён Новой Гвинеи это ранее был каннибализм, то почему бы кому-то не провозгласить этим общим признаком некрофилию?

Эти слова могут шокировать, если рассматривать их с точки зрения общепринятых норм, но стоит помнить, что именно эти нормы задекларировали некрофилию исключительно влечением к трупам, стерев иные значения, что может оказаться весьма черевато.

Я не отстаиваю любовь к мёртвым телам, которые способны вызвать моё внимание лишь с эстетической точки зрения, но я пытаюсь, хотя бы в своём кругу общения, убить эту стигматизацию, напоминая, что весь мир населяют некрофилы. Особенно забавно выглядит порицание этого от христиан, которые уж в чём, в чём, а в некрофилии преуспели по более всех. И можно вечно меня убеждать, что Христос воскрес, но то, что однажды умерло, истинно живым не станет никогда. Так что, этим господам я бы выделил целый коридор, ибо уж больно много их. Даже целый центральный коридор, как почти родоначальникам и главным популяризаторам некрофилии. Само слово является симбиозом "некрос" и "филиа", что никак не говорит именно о половом влечении, но говорит о любви, а XXI век лишь любезно стёр грань между влечением любовью. Целовать мощи — акт некрофилии и причём той самой, "трупной". Поклонение богу смерти — акт некрофилии духовной. Постоянно дёргать свой новый айфон — акт некрофилии вещевой.

Остаётся лишь набраться сил, чтобы продолжить серьёзно воспринимать мир, населённый сплошными некрофилами.

Ita, ego feci. Quam dilexit semper. Et supplicium mei salutare factum. Non tantum te amo, quia populus semper relinquere. Reliquit et abire. Illa stabilis est. Et pretium non pro facto, sed meus affectus ad me, et laetissimus carissime. Cor meum per buried hoc est amor, tum Lux quae erant in ea a glimmers me. Ex hoc ego ejicientur in tenebras.

Aliquantum ea quoque res ostendit, quod donum habere amisit amor. Quid ad sinistram sit mecum? Donec id est donum, non solum eos in excitavit. Most omni necessitate et fluxioris fidei et ubertate vanitatem exinde educendam quis nunc?

Sed amor me spero lucem vires moventur. Tibi gratias ago tibi hanc. Non habeo odium quo oderat eam, Samhain nulla. Et mutata est in me et ego re nuntiata est mihi: qui sum. Nonne ipsa est mirabile? Grande miraculum!

Et maybe haec revertar. Et faciam eam accipere? Omnia voluntatis dependet vestri erunt. Pro certo, frater meus non accipit. Et non tradidit me tibi autem et frater meus. Amant eam, timuerunt prope accedere plus lucidiores sunt omnes stellae, sed non in ea. Fortasse, Samhain nosti respondit quid istud? Nec post te diligunt, et auferat te mihi in fide et in amore tuo.

Nec non ulciscetur et crudeles. Omnis ire debet. Et aperuit viam meam, et vindicta ulciscerer, quod non esset? Memento, Samhain, ut esset ei in via tuta est ab Alexandria populorum plus monstrum Sphinge perplexum est.

Ea omnia bene sunt ei. Hic est, ama, Samhain. Dereliquit me quis tribuat beatitudinis causa gravi.

Меня слишком долго вдохновляло стихотворение Бродского, чтобы я воздержался от написания того, что ниже.

Однажды смерть придёт, у неё

Будут мои бледные глаза.

Выжгут всё перед собой огнём,

Умоют несчастных в слезах.

В завихрениях бесконечной тьмы,

В чёрном блеске вечных звёзд,

Тревожные твои мерцают сны,

Оставляя тонкий флёр из грёз.

Весь выбит будет свет,

Я едкой гарью воздух залью.

Обращены будут мечтания в бред,

Дав волю разъярённому зверью.

Когда города покроются быльём

И погаснет ярчайший Квазар -

Смерть придёт и у неё

Мои бледные будут глаза.

Мне нравятся люди, которые ощущают свою чужеродность в обществе. Речь совсем не о моде на социопатию, а о том, когда человек изнутри чувствует свою отстранённость. Это прекрасно. Такие люди способны на любые перемены в себе и вокруг себя. Сперва для того, чтобы войти в общество, а затем, чтобы как можно меньше с ним соприкасаться.

Такие люди — закономерный ход времени, они необходимы, ибо кто-то должен смотреть на общество со стороны, дабы примечать его ошибки. Или же откровенно смеяться над другими.

Мне нравятся люди, которые находят в себе силы сохранить это состояние до конца дней своих. Для подобного нужно располагать особой выдержкой, либо быть изгоем. И первое, и второе ведёт к отчуждению, но в разной степени. Второй стал таким не по своей воле и не в своё удовольствие, а значит пользу едва ли извлечёт.

Человек — животное социальное, но наличие разума несколько расширяет это понятие, добавив в него такой аспект как одиночество. Желание одиночества. Можно бесконечно быть уверенным, что вне постоянного общества прожить нельзя, но жизнь всегда докажет обратное, вызвав стойкое желание побега.

Никто в толпе не мыслит сам. Любые мысли в ней — результат коллективной деятельности. Это необходимо для наиболее слаженного взаимодействия. Но стоит явиться тому, кто мыслит вне общего "потока" и наступает конфликт, а затем стагнация общего дела или цели. Отсюда вытекает необходимость уметь проникаться общей идеей или действовать самому, что не всякий раз разумно.

Человек может всё. Два человека могут больше. Ну а три человека — самый опасный союз, ибо никогда не узнаешь заранее, кто в итоге останется один. Я всегда избегал этих "капканов на троих", в которых неизбежно откалывается один и довольно часто уводит за собой второго. И либо ты умеешь работать один, либо вновь застой, пока не подвернётся новый человек или люди.

История долго и очень упорно учила человека жить в постоянном обществе. Теперь, похоже, ей предстоит научить жить каждого самостоятельно.

Практически никогда не читал журналы. Не видел смысла и надобности, а после одного случая и вовсе зарёкся.

Большую часть своей жизни я читал и читаю книги. Иностранные, русские, классику, научные работы. Словом всё, что нельзя клеймить "бульварщиной". Такой многолетний контакт с грамотным, местами вычурным использованием практических всех аспектов того или иного языка не оставил шанса на любовь к журналам или блогам. Даже здесь никого не читаю и ни разу не открывал ленту, ибо уверен, что никто не сможет меня заинтересовать своим письмом.

Эксперимента ради (или из любопытства) я однажды взял журнал, который читала коллега. Обычный немецкий журнал о событиях в городе. Даже не жёлтая пресса или сплетни из жизни звёзд. Но и этого хватило, чтобы ощутилась атмосфера испорченности, вызванная уродливыми неологизмами, одичанием и пошлостью языка. Словно из лесной чащи меня перебросило в комнату с разлагающимся трупом. Вонь разложения пропитывает вокруг себя всё за считанные минуты. Проще сжечь одежду вместе с собой, чем избавиться от этой вони законными способами. Возможно, сожжение — единственный способ обрезать ту нить, соединяющую Слово и то, во что оно превратилось.

Это поставило крест на моём прикосновении к журналам. Кажется, лет 14 назад они были иными. Тогда я их изредка, но листал. Сейчас воздерживаюсь даже от ленты, ведь заранее знаю, что там будет. Горы бесполезных цитат, слезливых предложений о любви, нытья о карантине и откровенного дерьма. Кто-то увидит это в своей ленте и захочет бросить в меня камень, оскорбившись. Какое горе, что я этого не узнаю.

Hodie iam pervenit ad terminum, et tandem factus sum quia actus conscii se debere.

Ad initium. Ita, esset nice quod. Memoria tenet imaginem enormis aestatis calidae. Aut calida non subest quo cingitur a quo sederit diebus officina. Subest ratio non tam in ipsa. Et fuit ubique. Circuitu intrinsecus et forinsecus, ad caput. Et quoniam memor trepidatio. Terribile erat sed etiam optima. Hoc erat, quod aestate non inveni in homine optimum in vita mea.

Et factus est iste homo a maledictione mea, qua hodiernus homo indiget ad esse remotum est.

Ne derelinquas me statim. O ego dabo ei cunctis retro dolor.

Etenim mi, tu in plena merentur.

— Кого тогда любить, если не человека?

— Хм, да скульптуру, хотя бы.

Люди поспешили окрестить тяготение к статуям пигмелионизмом и возведя это в разряд "греховно". Но чего тогда должен желать тот, кто твёрдо уверен, что среди людей ему пары нет? Ведь не животных же, в самом деле. Или он, исходя из страха одиночества, должен насильно (для себя, разумеется) одарить любовью какую-нибудь до жути милую мадемуазель, которая, кстати, не очень-то и блещет умом, что никак не мешает ей насмехаться над глупостью других. Но пройдут годы и время уничтожит то единственное, что в ней было — молодость и красоту, но оставит глупость, ибо это уничтожить может лишь сам человек.

Красоту скульптуры, если к ней приставлен человек, время не сотрёт. А ум выражен лишь на лице, во взгляде, складках вокруг рта, и никогда не узнаешь, глупа она или нет. Вот и получается, что чьё-то спасение отнесли к расстройствам психики, забывая, что скульптура — застывший прообраз жизни человека. Но, благо, мне хватает визуальной стороны, иначе бокал моих странностей пополнило бы ещё и влечение к статуям, хотя, возможно, мне уже вовсю приписывают и такое. Что же.

Зато в этих отношениях всегда царила бы собачья верность друг другу, если, конечно, человек (и только он) не решился бы на предательство.

Любезный Орсо, вашего коня

Держать, конечно, можно на аркане,

Но кто удержит дух, что рвётся к брани,

Бесчестия чураясь, как огня?

Кажется, сегодня я окончательно осознал необходимость некогда задуманных мною действий.

К началу. Да, неплохо было бы. Память всё ещё хранит образ аномально жаркого лета. Или оно не было жарким, а меня окружала духота мастерской, в которой я сидел целые дни. Не столь важна причина, сколько сама духота. Она была всюду. Вокруг, снаружи и даже внутри, в голове. И это лето так напоминает тот период, который был два года назад. Нахожу это весьма забавным, но, вместе с тем, символичным. То время было апогеем вдохновения и это было прекрасно.

Похоже, именно этого мне и не хватает.

Не хватает тех нескольких часов, когда я спал на траве; когда читал, сидя на подоконнике, пока за окном шёл ливень; когда во мне ещё горела надежда.

Не люблю детей. В принципе, я вообще людей не люблю, иначе не жил бы в лесу. Но детей не люблю особенно.

Нынешний молодняк избалован весьма и эта избалованность приводит к тупости и узкому кругу интересов, который характеризуется примитивностью прежде всего. Любовь к ребёнку сродни снотворному в таблетках т.е должна приниматься дозами. Передоз ведёт к деградации, к тому, что в будущем детёныш не будет знать, чего он хочет и как жить вообще.

Любить, не отпуская узду строгости — необходимость.

А ещё я понимаю, что бóльшая часть проблемы кроется в родителях этих детей. У меня есть орёл. Большая куча чёрных перьев, которая может легко сломать хребет овчарке, если понадобится. Его обходят стороной все, когда меня прогулками заносит в парковую часть. Но только не дети. Более того, их полоумные родительницы и не думают осведомить чадо, что тянуть руку можно только к домашнему попугаю. Если бы законы Германии не предусматривали усыпление животного в случае нападения, то я бы решал эту проблему довольно быстро и просто.

Последний год я гуляю вокруг дома, если дело доходит до выгула птицы. Хотя бы для того, чтобы потом не лицезреть себя в местном фейсбуке.

Дети — самый дорогой способ убить нервы. Зато очень надёжный. Будут и светлые моменты, жалко тлеющие на фоне пережитого дерьма. Решившие завести детей либо обладатели нервов и титана, либо самоубийцы. Может, тут есть и третье, но я ещё не решил.

Вырастить Человека — это миссия, которая может дать фору библейским скитаниям евреев по Египту. Не нужно пополнять мир идиотами, коих более чем хватает. Посему, покуда в зеркале отражается идиот, на размножении нужно поставить крест.