— Кого тогда любить, если не человека?

— Хм, да скульптуру, хотя бы.

Люди поспешили окрестить тяготение к статуям пигмелионизмом и возведя это в разряд "греховно". Но чего тогда должен желать тот, кто твёрдо уверен, что среди людей ему пары нет? Ведь не животных же, в самом деле. Или он, исходя из страха одиночества, должен насильно (для себя, разумеется) одарить любовью какую-нибудь до жути милую мадемуазель, которая, кстати, не очень-то и блещет умом, что никак не мешает ей насмехаться над глупостью других. Но пройдут годы и время уничтожит то единственное, что в ней было — молодость и красоту, но оставит глупость, ибо это уничтожить может лишь сам человек.

Красоту скульптуры, если к ней приставлен человек, время не сотрёт. А ум выражен лишь на лице, во взгляде, складках вокруг рта, и никогда не узнаешь, глупа она или нет. Вот и получается, что чьё-то спасение отнесли к расстройствам психики, забывая, что скульптура — застывший прообраз жизни человека. Но, благо, мне хватает визуальной стороны, иначе бокал моих странностей пополнило бы ещё и влечение к статуям, хотя, возможно, мне уже вовсю приписывают и такое. Что же.

Зато в этих отношениях всегда царила бы собачья верность друг другу, если, конечно, человек (и только он) не решился бы на предательство.