Только никому

Бывают такие глупые американские фильмы о любви. Ну знаете, где девушка из бедной семьи, работает официанткой, а парень в кожаных ботинках, еще и харизматичен до тошноты. Они встречают друг друга, влюбляются, потом преграды, расставание, а потом снова вместе. Такая типичная девчачья ерунда, от сопливости которой, скулы сводит. В общем, наткнулась на такой фильм сегодня и.. прорыдала все полтора часа! Такая я типичная мадама.

Моя жизнь перевернулась. Я не знаю, что сказать тебе, друг. Точнее знаю, потому что произошло столько всего, но боюсь, что получится ком из перебивающих друг друга мыслей.

Будь счастлив!

Когда слышишь "я тебя люблю", на сердце иней превращается в росу. В душе фениксы горят синим пламенем. Когда тебе говорят, что любят, все становится каким-то мелким и неважным. Когда говоришь "я тебя люблю", если прислушаться, то можно услышать раскаты грома в груди. Чувства мурашками бегут по телу. Когда признаёшься в любви, все слова кажутся не достаточно сильны. — Я тебя люблю — И я тебя люблю А теперь представь, какое волшебство происходит в этот момент! В человеке, у которого только что иней растаял в росу, и сгорели фениксы, загремело внутри и засверкало, а тело покрылось мурашками, все стало до жути неважным, все слова ничтожными. А у другого — раскаты грома перешли в тихое, но яркое горение фениксов. И вот у обоих внутри происходят чудеса. Их сносит волною жизни, она заливает им глаза, въедается в кожу, они захлебываются. Буря жизни. Буря счастья. Буря. Ты только подумай! Разве это не чудо? Разве это не волшебство?

Сегодня утром уронила бутерброд на стол (конечно, маслом вниз), днем в кафе уронила стакан с молочным коктейлем на пол, вечером мороженое положила в холодильник, а не в морозилку, а молоко оставила на столе, за что и выслушала много приятностей о моем высочестве от матушки.

— Что с тобой? О чем ты вообще думаешь? Приди в себя! Нужно быть более сосредоточенной.

Сосредоточенной? Ах, милая моя мама. Как же ты не понимаешь, какой тут "сосредоточенной"? Любовь во мне, любовь! Плевала она на твою сосредоточенность.

Нас накрыло ливнем, от которого сводило скулы и перехватывало дыхание. Слишком холодно. Так хотелось домой. Мы шли и кричали от безысходности, от проведенных часов в невероятном ознобе от холода.

Как только мы дошли до парка, дождь значительно притих, и ветер дул не так пронизывающе.

— Я никогда так не замерзала. Мы сейчас заболеем. Прости, это была глупая идея идти пешком.

— Тут и моя вина есть. Я снова позволил тебе решать, ты, наверное, устала решать все сама.

Где ты был? Где ты был все это время? Почему я не встретила тебя раньше? Мое сердце наполнилось истомой. Я люблю его. Люблю.Люблю.Люблю. Не по-болезненному, не по-детски, а здраво люблю. Я не чувствую тяжести или влюбленности. Я чувствую любовь ко всем его недостаткам, ко всем причудам. Я не хочу разбираться — любовь эта дружеская или что-то большее. Разве это имеет значение?

— Я вижу, как ты замерз. Не провожай сегодня, иди сразу прямо, а я направо.

— Ладно давай пока

Иду по парку. Мечтаю о теплой ванне. Слышу странное шарканье где-то позади. Поворачиваюсь.

— Ну зачем? Зачем ты посмотрела назад?, — кричит он мне, — я так хотел тебя напугать! Я все-таки провожу тебя. Просто посмотрел, как ты одна идешь, и не смог уйти.

Моя мать всегда говорила, что как-то только у меня в голове возникает мысль: бьет — значит любит, нужно бежать как можно скорее и дальше. Нужно бежать не оглядываясь, невзирая на слова и объяснения. А куда мне бежать?

Парень, вечно рассуждающий на философские темы, каждый день провожает меня до перекрестка и идет домой. Ближе к вечеру мы встречаемся с ним на лавочке в парке, что под моим домом, и говорим обо всем, что ему приходит в голову. Ощущение, будто его голова имеет связь с какими-то космическими силами, которые задают ему вопросы, которые он в конечном итоге задает мне. — Насть, вот я сегодня в метро ехал и думал — Я ж говорила, что нельзя так много думать — Ну смотри, бытие является объективным или субъективным? Я начинаю заливаться смехом, потому что становится невозможным слышать его серьезный голос, видеть детскую улыбку и думать о глупейшем из всех вопросов, которые он только мог задать — Субъективным, — с задумчивым лицом отвечаю я — Почему ты так решила? Я, еле сдерживаясь от хохота, говорю, что в этом мире все субъективно и, что на этот вопрос ответа нет, что он все перепутал. Люди ведь вечно все путают.  

Когда на почте появляется уведомление о новых следящих(тем более о таких прекрасных, что я сама не смогла пройти мимо блога пары девушек), на душе становится теплее и хочется хоть что-то написать. Послушай меня немного.

Что в этом мире важнее взгляда, прикосновения и голоса? Ничего. Вот, бывает, смотрит тебе человек в глаза, а у тебя ощущение, будто где-то под ребрами посадили цветок, который излучает свет, проникающий в каждую клеточку тела. Бывает, он прикоснется так, что его руки — это вовсе не руки, а теплый ветер. А случается, что говорит он голосом ручья в дивном лесу, голосом бьющихся о песок волн, голосом птиц и мурлыканьем любимого кота. А если все и сразу — это любовь?

Говорят, уже весна. А я пишу репортажи о психбольнице и армии. Говорят, что весна — время любви. Слишком много говорят.

Думалось всегда, что словами можно выразить всю объемность внутренних волнений. Как оказалось, нет. Либо я совсем бездарность, либо размах амплитуды душевных волн слишком велик. По ощущениям, мне между ребер залили манную кашу с бессчетным количеством комков. Сама каша стала мерзко-холодной, бултыхается у меня в груди, и комки облепили стенки сосудов, а по утрам они доходят к горлу и держатся там до полудня. В полдень же я беру себя в руки и несу в постель. Целью такого грандиозного перемещения является сон. Хотя он и делает меня размазней(как та каша в моей груди), но все-таки сглаживает острые углы. Говорят, что люди могут уколоться о самих себя, поэтому сон полезен. К вечеру я просыпаюсь бесцветной консистенцией с манкой вместо органов, с бубном вместо головы. Мои глаза напоминают яичные желтки, залитые кровью. Если ты думаешь, что в таком состоянии я могу написать что-то стоящее, то ты ошибаешься.

P.S: Надеюсь, что тебя не стошнило. Этот текст не был написан. Он был вырван из самых блевотных частей меня.

Я помню, как он приходил ко мне злой, уставший и измотанный. Я усаживала его за стол, наливала кружку чая, угощала чем-то вкусным, хотя прекрасно понимала, что пришел он совсем не за этим. Он целовал мои губы, шею и теплый живот. Мне кажется, я растворялась. Становилось страшно, когда взгляд его умещал в себе что-то звериное и в то же время нежное. Он держался уверенно, а у меня дрожали колени. Мне до боли нравилось слушать его сказки. Нет, они не были о драконах и весне. Это даже сказками тяжело назвать.. — пустое вранье обо всем на свете, что селило в моем сердце искру, к которой он периодически подбрасывал угольки и сухие ветки деревьев. Немаловажное умение, кстати, — разжигать огонь. Тяжело сосчитать, сколько кружек чая он выпил, сколько отпечатков оставил на моей шее, сколько отпечатков оставил на чьей-то еще.. Вот только из его кружки никто никогда не пил, да что уж там, даже за стол не садился, я не говорю о пожаре в сердце, который уже не нуждался в дровах, а лишь молил о ведре холодной воды. Шло время. Вранье стало совершенной обыденностью. Все касания были четко отрепетированы на милых девушках. Я по-прежнему помню их имена, только они моего не знают. Я наливала почти холодный чай, а иногда говорила, что заварка и вовсе кончилась — "перезвони". При виде его глаз к горлу подступал комок рвоты, а руки стали похожи на сгнившие палки где-то под влажными листьями в чаще грязно-зеленого леса. Он все-таки пытался разжечь хотя бы маленький костеришко, но угли стлели. — Как ты проводишь свои дни? — спустя пару лет спрашиваю я. — Каждый день — день сурка. Однако по выходным я хожу в кинотеатры и музеи. Иногда к шлюхам. —Это немного тоскливо.

Самое страшное для меня — это выслушивать критику редактора. И каждый раз думаю:

— Да уж! Это тебе не любовные послания в блог писать.

Москва уже третьи сутки заливается крокодильими слезами. Говорят, устала. Синоптики лишь виновато разводят руками и в который раз идут на переговоры с ней. "Что-то мало толку", — шепчатся люди. Все объясняют Москве: "мол у тебя уже праздник на носу, а ты вместо всеобъемлющего снега заливаешь тротуары грязной, разъедающей обувь жижей."

Вчера я вышел из дома, чтобы купить бутылочку крепкого "кофе". Я вышел из дома и не вернулся. Нет. Меня не похитили, не ограбили и не убили. Хотя насчет смерти я могу поспорить.

Мне показалось странным, что с собой в магазин я решил взять документы, все свои сбережения и небольшой рюкзак с кое-какой одеждой. Но мне не показалось странным, что я даже не посмотрел в сторону магазина. Прошел мимо.

Сквозь меня проплывали сотни людей в метро, а я и не подозревал, куда везет меня этот поезд. Какая к черту разница? Я ведь уже мертв.

Я вышел на станции X и закурил сигарету. Я никогда не вдыхал табачный дым так глубоко.

Ноги вели меня по бульвару Y. Я смотрел на грязную землю и ощущал ненависть к этой зиме. Она делала мое безжизненное тело еще мертвее.

Знакомый двор. Знакомый дом. Знакомая дверь. Твое лицо. Слишком родное, чтобы назвать просто знакомым. Твои руки. Так давно не гладил твои ладони.

Впустила. Спасибо и на том. Чаю не предложила, значит я тут ненадолго. А в квартире по-прежнему пахнет сандалом и цитрусами. Ты любишь апельсины. Я помню.

А я люблю тебя. По-прежнему или больше? Больше.

Тем вечером ты напомнила мне сферу — такая же пустая и объемная. Не понять, что внутри.

Я предложил тебе уехать. Ты снисходительно улыбнулась и нежно прикоснулась ледяными пальцами к моей щеке. В такие моменты я еще больше ненавижу зиму.

Сегодня я ненавижу тебя. Ты тоже предложила мне уехать, но одному.

Сквозь меня проплывают сотни людей в аэропорту. Вчера я вышел из дома, но так и не вернулся.

Никаких "пока" и никаких "давай", только "удачи". Нет, что ты! Не такой, которая в кавычках, а истинной, настоящей. Той, что принесет снег хлопьями в новогоднюю ночь, например. Удачи! Удачи!

И тебе удачи! Огромнейшей, чтобы прям.. Ну в руки не умещалась! Чтобы ты стоял перед входом в свой подъезд и думал: "Как же ее через дверной проем теперь нести?" И зеваки соберутся со всего двора, глазеть будут.

— Вы видели? Видели?

— Вот и удача у него!

— Ну и дела!

Будут охать и ахать.

Но ты ведь не унесешь такую удачу, ей придется ночевать где-то на улице.. Поэтому отломай по кусочку всем этим зевакам, раздай детишкам во дворе, подари другу, прохожему. Удача будет не такой большой, но зато теперь она умещается в ладошке. Это значит, что ты можешь брать ее везде с собой! А если потеряешь, то не бойся.

Приходи ко мне. Приходи.

Я налью какао вместо кофе. Я расскажу о морозных днях, полной луне и сотне написанных мною текстов о тебе. Ни один не закончен. Зато какао кончился в твоей чашке. Уже уходишь? Я же могу еще говорить. Могу и буду. Забыла напомнить о трепете рук и колыханьи волос на ветру. Ты так любил об этом говорить. Любил. Да. Научиться бы бороться с прошедшим временем.

Я больше не могу молчать.

Приходи ко мне. Прошу. Приходи же! Приходи.

Удачи. Огромной, настоящей удачи!