see what i see

Столько слов я написала о себе в то время, когда еще была в своем уме, когда была цельной и самодостаточной. Был толк в этих словах? Как их теперь читать - о ком они написаны? Жив ли тот человек, или совсем потерян? Обычно ничего не повторяется дважды, а значит нет возврата и нет ни единого шанса? Это было время счастья, потому что я чувствовала всю себя и я себя знала.

А теперь - нет.

Все пошло не так, как я думала. Я знала себя, но все-таки не могла предвидеть, как смогу себя вести.

Бывают вечера, когда совсем нечем заняться. Только тогда я открываю view и другие старые, заброшенные, когда-то родные блоги, и просто просматриваю ленту и свои последние тексты: на чем я остановилась и кто я теперь ? Иногда бывает, что после таких вечеров что-то щелкает внутри и как-то меняется. Принимаются радикальные решения. Чаще всего - несбывшиеся.

Вчера, например, был день первых зачетов. Это означает, что текущие задание уже выполнены, а всегда трудное для меня возвращение к магистерской еще не состоялось. И вот я весь день и весь вечер сидела и вышивала, а когда стало уже совсем невмоготу, полезла сюда.

Больше всего я хочу понять, что со мной происходит и чем все это закончится. Утром я была уверена, что меня отпустило, что все, точка. Случилось то, чего он хотел. Меньше реагировать, не принимать все так близко к сердцу - для меня это означает нарастание равнодушия, охлаждение. И я больше не горю, и больше не вижу смысла и не хочу что-то делать для него, даже самые крохи. Просто потому, что ему это не нужно, он поддерживает, но не понимает - просто не понимает меня, не хочет понять. Я нужна только как придаток: я ничего не могу ему дать, потому что все мое ему не нужно и непонятно.

Он вытащил меня из себя, привязал, а теперь я ползу обратно, пытаясь вернуться в себя, сохранить то, что еще осталось.

Почему я всегда слышу, что то, что мне действительно дорого и важно - ерунда? Что оно ничего не стоит?

Как и всегда, хочется о многом рассказть, и все время недостаточно чего-то в сочетаниях слов.

Много лет временами у меня появляется желание вылезти из человеческой скорлупы, которая является и защитой и препятствием. Чем дальше, тем больше я понимаю, что "в свое время" нужно было жить как все - хоть немножко, выходить "на люди" и создавать знакомства и связи, поддерживать их. Со мной всегда было так: главное - то, что я делаю, и люди относятся ко мне в соответствии с тем, как хрошо я это делаю. На самом деле, в этом есть больш а я доля полной ерунды. Потому что, как всегда, важно не только это.

Моя жизнь провалилась больше чем на полгода, и так уж вышло, что эти полгода должны были быть самыми счастливыми. Но пока счастье осталось в августе, и - надеюсь, верю и жду - в будущем. За полгода я пролила столько слез, сгноила столько нервов, сколько, наверное, не случалось за всю жизнь. На выходе я была выжата - буквально! - выжата, вывернута, обезображена - морально. Это было такое гиганское опустошение, такой упадок физических и душевных сил, что никому не пожелаю. Иногда я думала, что в прямом смысле сойду с ума и мне мерещились картины жизни в психбольнице.

Только через два с половиной месяца, то есть буквально на днях, я почувствовала наконец, что ко мне возвращается жизнь. Я почувствовала эот прилив энтузиазма, вдохновения, желания шевелиться, делать, пробовать.

Вместе с тем, я увидела, что то, чем я занималась последние уже пять! лет, изживает себя. Я четко осознала, что не буду продолжать заниматься именно этим (сопутствующие вопросы "а чем?" и "а чем конкретно?" придется пережить и проглотить).

Со мной живет привычка постоянно перечитывать старые записи. Часто то, что я писала, вызывает у меня удивление - в хорошем смысле. Я думаю: а это было сказано точно. Тогда мне казалось, что я недоговариваю что-то значительное, но сейчас вспоминаю картину целиком, хоть она и составлена из кусочков.

Я бы очень хотела вернуть способность чистого выражения собственного состояния. Пусть и не собственными словами, а чужими, или с опорой на чужие. Нет никаких "чужих слов".

Я по-настоящему не была здесь больше года, но я постоянно чувствую, что где-то здесь осталась та часть меня, с которой все начиналось. Мельком просмотрела нескольо последних записей. Поняла, что каждое мое слово для меня все так же наполнено и восрешает то, что головой забыто.

В последней записи что-то о том, что я никогда не смогу идти за кем-то. Мол, никогда не буду принадлежать кому-то, просто не представляю, как уменьшить себя настолько, чтобы стать под другим человеком.

Опять зарекалась, опять жизнь выворачивает мои уверенности ровным счетом наоборот. Теперь я из тех, кто идет за одним человеком. Никогда раньше я не была чьей-то, никогда не думала, что могу быть чьей-то настолько. У меня нет больше времени на рефлексию и я очень много теряю. То, что было для меня важным раньше, что заставляло меня чувстовать, отошло на второй план. Я столько лет жила своей уединенной внутренней жизнью, а теперь времени на нее почти нет. Это стало настоящей работой, проблемой - найти время, найти силы.

Я стала той, кого раньше не понимала и смотрела немного свысока - зависимой от другого. Я физически это чувствую. Кто бы что ни говорил, это то, что и приносит жизнь, то, что и есть жизнь. Я не буду писать этого, не буду произносить. Но я -

Раньше я думала, что самое важное - это, во что бы то ни стало, быть равной себе. Оказалось, многое так не работает. Раньше я много что думала о себе, у меня была земля под ногами и я сама - моя точка отсчета, моя мерка. Я думала, что точно знаю, что определенных вещей никогда в жизни делать не буду. Но я сделала - как же так вышло? Не послушала себя, снова поддалась.

Я делала вещи, за которые мне стыдно, и я хочу, чтобы мне было стыдно, потому что я это заслужила, потому что это абсолютно справедливо. Нельзя искать себе малейших оправданий, иначе осознание вины уйдет. Нельзя говорить себе, что я снова слишком близко все принимаю к сердцу, что слишком серьезно ко всему отношусь. Сколько раз я слышала именно это: будь проще. Я начала "быть проще" и теперь оказалась в такой ситуации, какую и представить себе не могла.

И не все, к чему мы относимся слишком серьезно, потом оказывается пустяком.

Мелочи, незаметные слова, накапливающиеся капли - они-то и тянут за собой огромный комок, который выскакивает и все ломает.

Я не рождена, чтобы идти за кем-то, я никогда в жизни не смогу ни на кого положиться, каким бы дорогим этот человек мне ни был. Я никогда не должна расслабляться. Нужно просто осознавать, чего ты хочешь - и тогда, только если это твое желание - делать.

все лишь бредни, шерри-бренди, ангел мой

«Не может не вскрикнуть почувствовавший боль, восторг или удивление; что ему до того, что вскрикивали уже тысячи других?»

Это сказано кем-то, умершим тридцать веков тому назад, но чем я отличаюсь от сказавшего это? Умерли люди, написавшие книги о своем земном существовании, но что мне до того? Во все времена и века, с детства до могилы томит каждого из нас неотступное желание говорить о себе — вот бы в слове и хотя бы в малой доле запечатлеть свою жизнь — и вот первое, что должен я засвидетельствовать о своей жизни: это нерасторжимо связанную с нею и полную глубокого значения потребность выразить и продлить себя на земле.

<…>

Я жажду жить и живу не только своим настоящим, но и своей прошлой жизнью и тысячами чужих жизней, современным мне и прошлым, всей историей всего человечества со всеми странами его. Я непрестанно жажду приобретать чужое и претворять его в себе. Но зачем? Затем ли, чтобы на этом пути губить себя, свое я, свое время, свое пространство, —или затем, чтобы, напротив, утвердить себя, обогатившись и усилившись чужим?..

Бунин
Книга моей жизни

Я открываю старый дневник и вижу, что ровно год назад очень много всего там написала. А сейчас я в круговороте и топлю себя бесконечным собиранием фактов, которые только и делают, что открывают новые поля, бесконечные, но не дающие навыков. Я топлю себя, потому что просто не думаю о себе, таинственным образом у меня не остается на это времени и я этого даже не замечала до этих выходных, когда мне вернули "мою" причитающуюся субботу. Выпал снег, он мокрый и вчера весь день и вечер была совсем зимняя метель, а сегодня ничего не замерзло и к вечеру развезло грязь. Но суббота почему-то всегда очень ясная, воздух прозрачный и чистый, не как в остальные дни. В доме пахнет яблоками и капустой, я поджигаю апельсиновое масло.

Я везде вижу теперь феноменологию. И понятно, почему я забыла себя, ведь через кого мне на себя смотреть? Я наблюдаю за людьми, которые были мне очень близки, и не чувствую ни малейшей тяги к ним, ни капли скучаний, сомнений в том, правильно ли, что мы разошлись. Я чувствую только подтверждающее омерзение, мне противно от них, мне стыдно за них, стыдно за то, как они ведут себя и что говорят. А N, моя родная, неотделимая N может говорить только о свадьбе и о деньгах - как их не хватает и как ловко она при этом экономит, покупая за копейки кучу барахла, и так при каждой редкой встрече.

У всех какие-то свои тараканы. И пути моих пока не пересекаются с ними.

"Живит только то, что переделывает тебя"

Уже больше недели что-то каждый вечер заставляет меня открывать в evernote заметку с выписками из Экзюпери и перечитывать.

"Горе, когда разбивается сосуд, не успевший наполниться. Смерть старика похожа на чудо, он истратил жизнь и себя на труды, он ушёл в землю, а на земле благоухают плоды его труда — в земле лежит сработавшееся орудие. Но я видел, как умирают дети моего народа, — они умирали молча, задыхаясь, они прикрывали глаза, удерживая пушистыми ресницами меркнущий в зрачках свет.

<…>

Их сгноило призрачное счастье потреблять готовое. Не бывает счастливых без рабочего пота и творческих мук. Отказавшись тратить себя и получая пищу из чужих рук, изысканную пищу и утончённую, читая чужие стихи и не желая писать свои, они изнашивают оазис, не продлевая ему жизнь, изнашивают песнопения, которые им достались."

Цитадель

Мальчик не понял технического слова.
— Дядь, дай копейку, — сказал он, — или докурить оставь!
Захар Павлович вынул пятак.
— Ты небось жулик и охальник, — без зла сказал он, уничтожая добро своего подаяния грубым словом, чтобы самому не было стыдно.

Чевенгур. Платонов

Говорят, это свойство русского человека, потому что он живет не в моменте "сейчас", а в прошлом или в будущем. Не знаю, так это, или нет, но в какой-то момент во мне словно что-то сломалось, расщелкнулось, и теперь никто, наверное не скажет, что у меня светится в глазах добро. Раньше я его даже не замечала, просто смеялась, и это было по-детски неосознано. А теперь приходится делать усилие, вспоминать, что нужно быть добрей. Может, вещества какого-то нет в организме, а может и нет.

— Ты и путь и цель,
Ты и след и дом.
Никаких земель
Не открыть вдвоём.

Цветаева

Первое сентября остается для меня внутренним днем. Я люблю выглядывать утром в окно и видеть детей в черно-белых одеждах, с огромными букетами цветов, наряженных мам и пап первоклашек, поправляющих юбки дочерей и бабочки сыновей. Люблю смотреть на собирающиеся после линеек группки одноклассников. Внутренне я очень нежно и сентиментально переживаю этот день, потому что все мои первые сентября стягиваются в пленку воспоминаний. Как меня провожали самые дорогие люди серым днем в серое здание - как было страшно и как туда тянуло, нетерпелось скорей узнать, что там. Как купили первый пахнущий неповторимой новизной стол, кучку гладких учебников и все эти маленькие канцелярские штуки, которые только и ждали своего часа, чтобы быть использованными. Потом перестаешь их замечать, они обрастают рутиной, новизна теряется, но в памяти эти вещи остаются только новыми. Потом арбузы и испачканные рукава белых блузок, выезды на природу, в зоопарк, в парк, обязательные встречи с NN. Даже сегодня они пришли к нам: совершенно случайно и незапланировано, хотя фактически теперь мы живем на разных концах города.

Внутренне я очень это переживаю. И отвлекаюсь, и насраиваюсь на обновление. Непроизвольно. Отвлекаюсь от репетиций разговоров, от неприятных наблюдений над собой, которые нужно бы решить. Привет, мне нужно разложить все по полочкам.

Вчерашний день провела очень даже соответствующе всему лету: выбралась наконец помыть машину и съездила к моей N на маникюр. А уж о прошедших выходных и говорить нечего. Чудесная была пятница с бутылкой Bud'а, соленым поп-корном и "Клиникой".

Но вот к концу маленький итожик лета. Из всего прочитанного выделила определенно самые сильные книги (с учетом серьезности и моих предпочтений и поисков): "Последний поклон" Астафьева и "Дочь Ивана, мать Ивана" Распутина. Но об этом как-нибудь потом. Все потом. Не сегодня.

А потом вино (винище) с яблоком, медом и сыром, маслинами - привет, у меня изменились вкусы, "Шпион" и душ с мятно-шоколадным гелем, и огромная-огромная кровать для меня одной, и вино (винище) ударило, и начинается то, "как могло было быть", и как хорошо, как тепло, как нежно, мило было тогда, как я это не забуду, как буду крутить в голове, даже несмотря на итог, на слова, которые ветром были, и останутся ветром навсегда, как я "благодарна несмотря ни на что". Потому что какой бы злопамятной я себе иногда не казалась, эта злопамятность не касается действительно важных вещей, которые следовало бы помнить, чтобы не повторять старых ошибок. Все стирается, и вот никто опять ни в чем не виноват, это просто жизнь такая.

А потом очень ранний подъем и в 9 утра я уже дома, завтракаю как обычно - будто никуда и не уезжала.

Жизненный путь (архетип дороги). В гору поднимается крутая тропа. Прямая. Песок и галька, я иду босиком, но идти не больно, твердо и упруго. Широкая, но комфортная. И очень желтая, почти золотая. Подъем плавный, без препятствий. Забравшись на гору, я оглядываюсь назад и вижу дорогу очень длинной и узкой, и очень желтой. Чувствую гордость и облегчение, но что делать дальше, куда идти выше, если я уже на вершине, на самой высокой точке, которую вижу?

Внутренний мир (архетип дома). То, как я показываю себя другим - здание снаружи. Это много-много-многоэтажная современная высотка с гребнем наверху, вся из стекла, издалека - серо-синяя и блестящая, вблизи - с золотым деталями, крутящимися дверями и швейцаром. Я стою рядом, смотрю снизу и ужасаюсь давящей высоте этого здания.

Внутрениий мир - содержание здания. Все в золотом цвете, все в роскоши. Я иду только по холлу. Верхние этажи - квартиры, чтобы войти нужен ключ, который я должна взять у кого-то. Чувство, когда я захожу и осматриваюсь там: сильное сомнение, что это мое место. Мне нужно больше уюта, такая роскошь не для меня, здесь только опасные для меня люди.

Путник, который через много лет идет по той же дороге - это я. Я не хочу, чтобы он туда шел, но должна направлять его. Знаки, которые я подаю это ветер. Слушай его звук, в его тоне, в его гуле - предостережение. Не думай, что в этом здании ты можешь получить то, что тебе кажется необходимым, не думай, что ты можешь доверять этим людям, остерегайся их. Возьми мой опыт и иди уже подготовленным.

Время самых сладких запахов и время, когда школьники возвращаются с отдыхов и начинают готовиться к учебному году, встречаются с одноклассниками и делятся летними впечатлениями и приключениями. Когда я училась в школе, мне часто было одиноко от этого. Собственно, ничего не изменилось.

У меня даже нет какой-то моральной силы, или энергии, или вдохновения, чтобы хоть попытаться "надышаться перед смертью". Это скомканное лето удручает в сравнении с богатством предыдущего. И самое главное, самое беспокоящее - это его незвершенность. Тепло уходит, а строка не дописана.

Этой же моральной силы у меня нет, чтобы начать последний курс, нет тяги снова начинать этот порочный круг лент, конспектов и зачетов. Я хоть и чувствую себя на своем месте, но просто не вижу смысла, не вижу никакой цели, и мне этой цели не хватает.

И я уже даже не скрываю этого, когда кто-то спрашивает, я говорю правду: "мне не с кем" - и я начинаю чувствовать, что порой будто специально давлю на это, повторяю, будто жалуюсь. Я жалуюсь другим людям и даже не чувствую стыда. Это край, это предел.

Я себя знаю: мне нужно сделать только один, первый шаг - потом все идет как по-маслу. Мне нужно движение, и мне нужен небольшой толчок, совсем крохотный - открытая, вакантная возможность, с которой можно начать. Болото бездарности не может меня проглотить.

Никогда в жизни меня еще так сильно, глубоко и явно не обижали.