Я то, что я есть. И я говорю, что думаю.

Я лежала на своей кровати также, как мы 4 года назад. Осознала, как это было неудобно, но, когда тебе 16, наверное, все равно.

Его нет здесь уже больше года, и чтобы действительно понять, что это значит, нужно было приехать сюда. Я стояла в траурной полутьме в его комнате: на его полках нет ни одной книги, в его шкафу нет ни одной вещи, плакатов его любимой группы нет на старых обоях, голый каркас кровати стоит около перегородки между нашими комнатами. Да, здесь когда-то были наши комнаты. Теперь их тоже нет. Стену снесли, но между нашими кроватями, как и раньше, осталась та самая перегородка с детскими картинками, которые я рассматривала бессонными ночами, на которую мы опирались лежа на моей кровати сокращая расстояние между друг другом.

Я лежала на обломках нашего прошлого длиною в двадцать лет и это был конец.

Я никогда не имела большой любви к Нью-Йорку до того момента, пока не побывала там. Не могу вспомнить, как именно мне пришла в голову сама идея поездки, потому что она была абсурдной.

Три года назад я писала о безумной мечте моего мужчины об этом городе и я знала, что однажды он не вернется. Мне было 17 и его отъезд казался немыслимым концом всего.

Он уехал сразу после нашей встречи год назад и через два месяца я поняла, что он не вернется и мне в голову пришли слова: “ Я не знаю, что для меня отношения, но любовь - когда ты берешь билет на другой конец света, чтобы найти Его в огромном городе, всего лишь увидеть и возможно сказать “Привет, как дела? ”.

Это был наверное именно тот момент, когда цель для меня оправдывала средства, абсолютно все, что я делала, мне казалось, стоило этого. Я провела часы в паспортных столах, загсах, виза составляла мне множество проблем, начиная от банальных, заканчивая моей фамилией. За месяц до отъезда я поняла, что шанс получить ее у меня был один из ста.

К двадцатым числам ноября я стояла, похудевшая на 7 килограмм и смотрела на себя в зеркало, держа руках абсолютно новый паспорт с новой фамилией и заветной визой США и мне не верилось в то, что я делаю.

Пролетев 7500 километров, проведя в пути 14 часов, пробыв в Столице Мира уже около двух суток, когда восторг спал, ранним утром я стояла в светлой квартире в Бруклине и снова смотрела в зеркало на свое исхудавшее лицо. Я плакала. Потому что смогла сделать из Нью-Йорка вторую Николину Гору.

"Боль - это дар."

Тогда можно обменять ее в ближайшем магазине на что-нибудь более полезное?

Лежала в ванной, смотря в потолок, вода уже доходила до подбородка, а потом и до краешков губ, я смеялась, а потом сразу начинала плакать, а потом снова смеяться, закрывая лицо мокрыми руками - вспоминала обрывки наших разговоров.

"Я приеду в двадцатых числах ноября" - документы разбросаны по дому, вещи не собраны, время, которое выражает отсутствие слов между нами, исчисляется уже почти вторым десятком дней.

Двадцатые числа ноября - большой разброс, приличная неточность, один. большой. момент, когда я просыпаюсь в надежде, что он не думал обо мне сегодня и не написал ни слова.

Двадцатое, с точностью до дня, но с восемью часов разницы во времени - полгода.

У вас бывает такое? Когда начинаешь беспокоиться без причины и места себе не находишь, а потом что-то случается?

Вчера я никак не могла уснуть, ходила по комнате туда-сюда с сигаретой в зубах, зачитывая вслух любимые стихи по четвертому-пятому разу. К трем часам ночи легла уже было в кровать и тут узнаю про Париж.

Такое у меня не в первой и я задумалась (нет, не о том, что ясновидящая) о реальном существовании коллективного разума.

— The report said Commander Chang was killed in the assault.

— That is correct.

— Would you say that you loved him?

— Yes, I do.

— Do you mean, you are still, in love with him?

— I mean, that I will always be…

"Our lives are not our own. From womb to tomb, we are bound to others. Past and present. And by each crime and every kindness, we birth our future."

— In your Revelation, you spoke of the consequences of an individual's life rippling through eternity. Does this mean that you believe in an afterlife? In a heaven or a hell?

— I believe death is only a door. When it closes, another opens. If I cared to imagine a heaven, I would imagine a door opening and behind it, I would find him there.

Встретил последний рассвет, наслаждаясь последней сигаретой. Не думал, что на свете есть вид совершеннее, пока не увидел потрепанную шляпу. Право же, Сиксмит, ты выглядишь в ней невозможно нелепо, но мне кажется, что я никогда не видел ничего прекраснее. Я тайком наблюдал за тобой. И уверен, что неслучайно я увидел тебя первым.

Мы в пригородно-людном,

– по вешнему неспешном,

страдающим одышкой,

синдромом Паркинсона

и мутностью очков –

вагоне электрички, –

мы убежим, конечно,

из суеты столичной

в дом с островерхой крышей,

что спрятался за сосны

от посторонних глаз, –

раз мы друг друга любим.

Евгений Романов.

Сегодня я получила письмо из прошлого. В нем столько чувств, что слов у меня не находится:

" Здравствуй, я твое прошлое со всеми твоими ошибками и мечтами. Мне, наконец, 18, как я и мечтала.

Да, это письмо не по ошибке придет к тебе именно в Этот день, если ты еще не позабыла. Как мне интересно, посмеешься ли ты, упиваясь воспоминаниями, прольешь слезу, или же обнимешь своего Дорогого и Любимого и покажешь ему это письмо, в котором, конечно же, будет абзац посвященный Ему.

Да, мне 18. А Он все еще не рядом, как бы ты Его не любила. Хочу сказать, что ты молодец, что пережила все это. Хочу обернуться в прошлое, прошло 2 года, а к тому времени пройдут все 4, когда ты это прочитаешь. Где-то в глубине своей души с заниженной самооценкой и нелюбовью к себе, я горжусь тобой, и горжусь собой будущей. Да, без сомнения, я хочу снова назад, в Его объятья… Неужели мы и вправду пережили это? Я надеюсь, что по прошествии всех этих лет, ты все еще будешь любить Е***. Не знаю почему, но надеюсь на это. Интересно, сколько раз за это время ты Его еще увидишь? Надеюсь, что эти встречи пройдут хотя бы в дружеской обстановке, этого достаточно. […]

И самое-самое главное: не забывай В***. Не забывай то, как ты думала о его образовании, о том, как ему стать лучше, о том, какую замечательную футболку ему подарила и, как он напоминал тебе Е***, но оказался совершенно другим и просто нереально особенным человеком, которому я могла написать в 2 часа ночи, что ты хочешь уехать из страны, задавала философские вопросы и могла сказать "Была сегодня на паре рисования. Пара -, на которой ты осознаешь, насколько неидеален синий фарфоровый чайник". Тот человек, который ценит в тебе человека прежде всего, который слушает тебя и отстаивает свое мнение не в ущерб твоему. Человек, которому я доверилась после Е*** и, которого полюбила, наверное.

Я надеюсь, что ты уже живешь на Павелецкой и водишь Mini-Cooper и смогла хоть немного изменить мир к лучшему. […]"

В лучших традициях французского кино, сплю, уткнувшись в мужчину в два раза старше меня и считаю это лучшей тратой рабочего времени.

Лучшая ли это трата времени моего личного, стараюсь не думать.

Этот вечер словно изменил многое. Сегодня было до неприличия холодно, моя знакомая отдала мне свой шарф. Меня это растрогало.

Ночью я снова сидела и курила, пила чай с бергамотом. Девушка, которая живет у меня, снова что-то говорила не прерываясь, я снова почти не слушала. Но мы разговорились и случайно она смогла донести до меня очень важную мысль.

Я не понимаю, в кого я превратилась. Нельзя никого и ничто воспринимать, как данность. Быть добрее, теплее, нежнее. Делать что-то для других. Дарить себя, любовь, эмоции.

Хочется бить себя по губам, когда я раскрываю рот и пытаюсь объяснить людям что я чувствую. Внутри себя осекаюсь, но речь сама выходит наружу. На меня смотрят с сочувствием или, как на больную.

Каждый раз пытаюсь рассказать то, что невозможно выразить. Нет, я не могу объяснить, не могу никак донести, почему именно этот запах, этот ветер, состояние природы именно на этой улице, случайный не случайный прохожий под обрывок этой песни, почему мне нужно уехать именно в эти выходные. В эти секунды внутри себя я одновременно затягиваю петлю, рыдаю на коленях и вливаю в себя литр спирта.

А на деле грустные глаза: "О, эта песня и мое старое пальто…"

"Синдром коренной москвички" - так мне сказал однажды мой хороший друг на мое предвзятое отношение к другим городам России, многие из которых я видела только на фотографии. Приезжего в Москве очень легко определить - им сложно приходится жить в этом темпе, но они, выбиваясь из сил, добиваются большего. Москвичи же уже родились на этой скорости: когда ты только родился и уже начал читать отцовские газеты, а потом тебя отправляют в школу в 5 лет, потому что 6 тебе уже в октябре, а читаешь ты вслух быстрее, чем взрослые про себя, у тебя работа появляется чуть ли не раньше аттестата о полном среднем и ты уже перестаешь зависеть от родителей или аттестат появляется раньше, чем скромные пубертатные усы. И все это делается вальяжно, чуть ли не на грани смертельной лени, потому что москвичу ничего не надо, у них в этом городе все есть: у него были и все билеты на выставки и показы, и пикники на газоне бульваров, заветные браслетики для входа в чертов новомодный клуб, и ключи от самых красивых крыш. Мне лично часто говорили, что я избалованная. А что дальше?

Пускай это будет моим мнением, но я думаю, что со мной многие согласятся. Москва - это "край света" России и, когда ты уже дошел до этой точки, то единственным, что остается делать - переступить порог. Не поймите превратно, Москва - это тяга моего сердца, любовь моей жизни, только москвич может так любить и ненавидеть ее одновременно. Но все мы, люди, идем к чему-то и куда-то и, если уж идти, то из России, потому что выше Москвы отправляться некуда. У меня абсолютно нет осуждения к людям, которые когда-то уехали, потому что это нормальный человеческий порыв. Когда каждый камушек города видел подошву твоих ног, начинается скука. А значит, пора паковать чемоданы. Москва - конечная, поезд дальше не идет. Переход на станцию East Broadway, Sixth Avenue Line?

Быть поглощенной ненавистью к себе - тоже определенная часть эгоизма.