Я то, что я есть. И я говорю, что думаю.

Я была на похоронах множество раз. Я похоронила почти всех своих родных. Я начала цинично относится к смерти, в какой-то момент мне казалось, что уже никогда не будет так плохо.

Но каждая смерть - новый удар, новая боль. Оказалось, к ней невозможно привыкнуть, нельзя привить иммунитет.

И я собрала чемоданы и ушла.

Из не своей жизни.

Из своей тоже собираюсь, только посижу на дорожку.

Любить его - иногда очень полезная вещь.

Помогает уйти в себя и мотивирует. "Не встала в 5 утра, не бегала сегодня, не прочитала ничего полезного, не отложила деньги на Нью-Йорк и не начала работать сама на себя? Ленивая ты задница!"

Спасает от ненужных знакомств и отношений. "Извини, я люблю одного и человека. Нет, это не лечится".

Иногда спасает от идиотов, завышая планку. "Что, прости? Ты не окончил школу в 13, не знаешь английского, нет любимой книги и в планах у тебя только покупка нового айфона? Я удаляюсь!"

К нему всегда можно вернуться от кого-то с мыслями, что не надо тратить эмоции и время на других людей.

И на моих похоронах скажут: "Если Вы когда-то слышали его имя, то Вы ей не нравились".

Тот, кто любит всех, не любит никого.

Поэтому я решила любить всех.

Стыд. Этим словом я могу описать почти всю свою жизнь.

Мне стыдно за очень многие вещи в своей жизни, бывает стыдно за любые мелочи по сто раз на день.

Мне даже стыдно носить свою фамилию. Поверьте, в моих глазах М. И.-А. - худощавая девушка, которая всегда ходит в черном и выглядит адски загадочно и не очень любит людей, ни в кого никогда не влюблена, но очень ценит своих друзей и не капает им на мозги при любом удобном случае, а зачитывает им любимые строки Бродского, Есенина и Высоцкого и всегда поможет. Которая переносит все невзгоды, идет к своему, все успевает, бегает по утрам, любит болтать с иностранцами на итальянском и английском, занимается йогой, правильно питается, постоянно летает в Нью-Йорк, разберет вам по пунктам всю историю битников и фильмографию Вуди Аллена, а также знает по именам всех главных героев произведений русских классиков и без проблем отличит одного импрессиониста от другого, расскажет биографию архитектора вон того здания, мимо которого мы проходим, занимается волонтерством и вяжет пингвинам свитера и пишет колонку для какого-нибудь журнала, а также завязана в каком-нибудь жутко полезном стартапе, отлично учится, поступает в магистратуру заграницу, разбирается в классической мызыке, на досуге фотографирует своих фотогеничных подруг, рисует картины маслом, пастелью и иногда акварелью и делает эскизы для татуировок линером в своем Молескине задорого.

Как и каждый год, итоги "подводят только мудаки".

Две тысячи пятнадцатый. Начался с веры в прекрасное, с простых и понятных отношений, с концом тьмы предшествующей осени и нашей последней встречи.

Сейчас меня забавляет оборачиваться на свое прошлое. Иллюзия того самого "прекрасного" закончилась быстрее, чем московские холода и мне казалось, что меня снова окутывает беспросветная ночь. Ах, как же я ошибалась! Потому что темнее всего перед рассветом.

Я люблю все, кратное пяти, и мой две тысячи пятнадцатый начался ровно год назад в 7 часов и одну минуту морозного серого утра. Конец отвратительных (как, впрочем, всех моих) отношений дал рождение всему, что я сейчас называю своей жизнью. С той секунды, оставшийся безвозвратно ушедший год пролетел для меня, как один потрясающий незабываемый момент.

Это был год самых невероятных перемен и сумасбродных поступков. Время, когда я ложилась спать в своем собственном доме с мыслями, что я никогда не была так счастлива, а утром меня будил человек, которого я любила "больше ангелов и Самого", и давал мне опаздывать на работу, потому что я была готова провести с ним вечность и еще немного. На работу в мою самую любимую московскую кофейню с Нью-Йоркской атмосферой, где мы рука об руку работали с моим лучшим другом и это даже нельзя было назвать работой, это были моменты, в которых я любила каждый миллиметр окружающего меня. Когда каждый понедельник не звучит, как приговор, это - моя лучшая подруга, сэндвич из "Энтузиаста" и летний "Пионер" с лекцией по журналистике. А вторник, когда она готовит у меня на кухне и мы закутываемся в одеялко за просмотром "Игры Престолов". Когда вечерами одалживаешь самокат и рассекаешь от Парка Культуры до Столешникова, а оттуда по Тверской до Остоженки под что-то невероятно мелодичное и жизнеудтверждающее.

А затем после переезда, среди всех этих солнечных бликов, мне исполняется двадцать, я учусь жить одна (или почти одна, если считать любимого человека на экране компьютера), возвращение на старую, но еще более любимую, работу, становление наконец той самой Ильиной-Адаевой, вторая татуировка, первый загранпаспорт, первая виза (Американская - моя гордость), первый перелет. Впервые. Видела. Океан.

Это был самый лучший год. Я немного горжусь собой, но иногда становится страшно от одной мысли

It's all because of Him…

a rather bewitching smile — довольно милая улыбка
a bland smile — мягкая улыбка
cattish smile — хитрая улыбка
cheerful smile — весёлая улыбка
compelling smile — неотразимая улыбка
smile, exposing a set of white teeth — улыбка, обнажающая белоснежные зубы
faint smile — слабая улыбка
to smile free — непринуждённо улыбаться
frosty smile — ледяная улыбка
ghost of a smile — едва заметная улыбка

Рисуя наброски рук, выжидая, пока подсыхает Никологорский пейзаж, поняла, что мне просто было нужно, чтобы в меня кто-то верил. Потому что я - моральный инвалид - не могу верить в себя сама.

Как жить, если в двадцать лет хочется сделать своей заповедью "никому не доверяй"?

Как жить, если хочется отгородиться от людей, а близкие друзья говорят, что ты стала слишком надменной?

Как жить, если единственное, чего хочется - лежать дома в одиночестве?

1. Пить надо с теми, кого ты не хочешь.

2. Я так устала от всего.

3. Я хочу всех ненавидеть.

4. А ненавижу только себя.

(простите, на русском это звучало бы не так)

В моей голове мои последние "отношения" должны были закончиться по-другому. Но они закончились тем, как я стояла в аэропорту перед рейсом Нью-Йорк - Москва, со слезами звонила по проевшему глаза номеру и его последними словами были: "Can't talk right now". Это было плохо, но с такой концовкой можно было бы даже снять какой-нибудь сопливый фильм. Все, титры.

Нет, эпилог: звонок через два месяца. Два серьезных голоса, ни один не слушает другого, никаких объяснений, никаких извинений, грубые слова - рыдания в туалете. Премия за самый отвратительный фильм? После слов лучших друзей главная героиня приходит в себя, рвет отношения со всеми, кто причинял ей боль, на утро счастливо начинает новую жизнь и уходит в закат. Все, титры.

Утро 14-го февраля, сообщения на телефоне от главного отрицательного персонажа этого фильма. Извините, вы играете в сериале - финальные титры будут не скоро.

P.S

Sorry, I didn't want to write about him, but this thoughts didn't go out of my mind thoughout the day. Must be easier.

Вид на Madison Square Park со стороны 5th Ave.

Когда я только ступила на землю Соединенных Штатов Америки, я знала все, что мне нужно знать о том, как сделать дни здесь такими же комфортными, как дома. Однако, моя поездка служила мне одной целью, если уж честно, такой я больной человек. Это причина, по которой у меня не было планов. Хотя, может быть я вру, я не умею быть туристом, не знаю, как это - строить планы на отпуск, да и, кажется, что это довольно скучно.

Первый день в Нью-Йорке мне запомнится навсегда: я проснулась рано-рано утром и выбежала из своего абсолютно чудесного brownstone в центре Бруклина. Урок №1: все американцы встают рано, но делать в 7 утра на улице нечего. Поэтому я просто купила свой первый бруклинский кофе, столкнулась с тем, как же все-таки на самом деле оставляются чаевые и пошла в магазин за всякими бытовыми мелочами, не будучи адептом таскания из своего родного дома того, что можно, на секундочку, и здесь купить. Обошла свой блок, долго пыталась понять, почему все так не любят Бруклин и вернулась домой в ожидании рабочего времени.

Наблюдая за белками, завтракала шоколадкой на пожарной лестнице и, так как мысль о том, что я в Америке, все еще до меня не доходила, поражалась тому, что я в декабре в кроп-топе и джинсах курила под легким ветерком, свесив свои голые ноги над ковром из оранжевых листьев и чьим-то грилем. Соседей я так и не увидела и не услышала, хотя почему-то очень этого боялась.

Дождавшись более адекватного времени, вышла снова на улицу, проклиная всех, кто обещал мне холод, потому что меня неизменно встречало солнце, а я тем временем имела в арсенале только свитера. Купив наконец сим-карту я пустилась в потрясающее приключение, которое на протяжении первой половины дня сопровождалось трансляциями в Periscope и разговорами со всеми на свете по FaceTime. Потом у меня сел телефон и пришлось вернуться домой (ха-ха). И, к слову, трафик у меня закончился уже через два дня.

Возвращаясь к не туризму. Все планы-не планы были выполнены в первые часы этого Нью-Йоркского утра. Все оставшиеся дни я вела себя более, чем спонтанно. В то утро я вышла на первой же остановке метро, которая выходила на Манхэттен и просто шла. Хотя, нет, я не просто шла. Не умея вести себя, как турист, и будучи в невероятном восторге от всего, что меня окружает, подсознательно решила, что интеграция в эту среду будет лучшим результатом этой поездки.

Все непонимания происходящего я оставила еще в Financial District и начала потихоньку чувствовать себя, как дома. От бывших башен-близнецов выбралась в West Village, где туристов уже было в разы меньше. Я смотрела на две вещи: архитектура (потому что, это я и нет ничего важнее) и, как ведут себя natives. И, пожалуй, через какое-то время я действительно начала выглядеть, как жительница Нью-Йорка (хочется верить! и у меня даже спрашивали дорогу), особенно, когда не курила. На этот аспект я с гордым лицом наплевала и курила, как не в себя, всю поездку и везде, где только можно и даже там, где нельзя.

За первый день я прошла 40км, пробовала все, что выглядит вкусно (не все вкусно на самом деле, поверьте), возвращалась домой, чтобы пообедать и зарядить телефон, со смиренным лицом тыкалась в туристические места, пообещав больше сюда не ходить.

Нью-Йорк стал для меня не туристическим, потому что за считанные часы я почувствовала себя здесь комфортно и уютно, словно я родилась здесь, все было просто и понятно. И этот город показался мне роднее, чем Москва, да так, что стало обидно за свой город.

И если мой отец жил здесь, то я тоже смогу, но, хочется верить, что не вернусь обратно.

На какой день Бог создал американок? Явно не в пятницу или выходные — уж больно они уверенные в себе и упорные. Скорее всего, в понедельник — когда рабочий запал уже щиплет задницу, но голова еще немного гудит после уикэнда.

Определенно, мои познания в этой нации пока не так глубоки и весьма противоречивы, но бог ты мой, как я люблю жительниц Нью-Йорка. Из всех моих знакомых девушек истинных, native — коренных нью-йоркцев всего… одна. Остальные — веселая стая широчайшей географии, от Перу до Финляндии. Но каждая несет на себе отпечаток этого города, который уже не смоется во веки веков, да и надо ли?

Какая она, типичная жительница Яблока?

Она брызжет искрами энергии — можно заряжать телефон. Возможно, она бывшая танцовщица или балерина — в 70 лет она будет, как и все, ходить на йогу по утрам, в пропахшую потом крошечную студию в соседнем блоке. В 70 она и выглядит на 40 — с телом 30-летней, вызывая завистливые взгляды аппетитных латиноамериканок и русских мамаш.

Она живет на Уэстсайд и ездит через парк на шоппинг в Блумингдейлс.

Если ты назначаешь ей встречу с утра, вместо кофе и булочек она выберет спортзал и потащит тебя на класс пилатеса, который ведет такая же 60-летняя дива.

Она всегда поддержит тебя и никогда не даст неправильный совет. Иногда кажется, ее задача — поднимать твою самооценку, потому что твоей-то уверенности в себе ох как далеко до ее собственной.

Она соблюдает диету — органик, глютен-фри, хотя что такое глютен она даже не знает.

Любые подвернувшиеся свободные, шальные деньги или гонорары она спускает на туфли. И это настолько естественно, что по-другому и быть не может.

Она любит обсуждать мужчин — но делает это свысока, с ноткой снисходительности. Хотя подождите, ей 30 или 70?!

Конечно, годы эмансипации и феминистского хардкора не пощадили ее. И вот идет она — твердой, чуть торопливой походкой, волосы уже неделю страдают от сухого шампуня, на носу — солнечные очки Prada, в руках — картонный стаканчик из Старбакса или еврейской кофейни на углу, на ногах — кроссовки, чтобы успеть заняться спортом после всех дел.

В глазах у нее — сталь. А в душе — сплошные страхи и сомнения. Потому что, хоть она и самая уверенная жительница мегаполиса и этого self-made континента, наивнее и слабее ее нет во всем белом свете.

За это я, пожалуй, люблю женщин Нью-Йорка больше всего.

GIRLS OF NEW YORK BY OLYA YAROSHEVSKY

Первая, кажется, коллекция без Рафа Симонса. И это что-то невероятное.

Все плакали. Она плакала по сыну и извинялась передо мной за него. Передо мной столько раз за него извинялись и оправдывали, что я незаметно сумела простить. Я плакала по ее сыну, по ее грусти и по своей матери. По тому, что на самом деле у меня нет семьи. Я неловко заменяю ей сына, особенно в те моменты, когда проявляются черты, которые я ухватила от него. В свою очередь я всегда хотела, чтобы она была мне матерью.

Эти слова не совсем о нем - они обо всем. За всеми великими людьми стоит поддержка родителей. Я так хотела, чтобы в меня кто-то верил, но никто не верит. Но, если я остановлюсь что изменится? Это не момент просветления. Я устала ждать, когда кто-то будет сзади, чтобы поймать, если я упаду. У меня нет ничего и это повод двигаться вперед.

P.S

Было бы неправильно не сказать спасибо всем, кто заменяет мне семью. Я люблю вас, вы знаете. Я надеюсь, что вы меня тоже, несмотря на то, какая я стала.