depressedgirl

Полторы "Мартини" были прикончены, когда наконец нам стало весело. Пару минут - и я ходила по темной квартире, ожидая, что она пойдет за мной. Напрасно. Но всем хочется верить в новогодние чудеса.
Я была пьяна. Но не так пьяна, что не могла связать и двух слов, разбитая рюмка и встреча лба с углами не в счет. За окном прогремел грандиозный салют.
Накрывшись легким пледом, я легла на диван, крепко обняв ее, и уткнувшись в грудь. В детстве я часто лежала так с мамой. Теплота и спокойствие окутали меня с головой, и я бы запросто уснула, будь это любой другой день, но не тот, к которому я готовилась аж с прошлого года.
В конце концов, лучше сожалеть о содеянном, чем о не содеянном, ведь так?
Лишь только в тишине чуть слышно прозвучало "я хочу тебя", потом громче и уверенней, и вот я уже несу счастливый бред полушепотом ей на ухо.
Недолгий поцелуй. И в тот момент я, наверное, был самым счастливым идиотом на свете, чтобы через какие-то тридцать секунд снова пасть в пучину несчастья.
Спокойствие и тепло мигом разрушились, когда купол пледа поднялся к потолку, а она ушла на кухню заправлять салат.
Минут около десяти я сидела еще, пытаясь понять, что же все-таки произошло, а точнее, насколько все утеряно теперь. Молотками в голове стучали казнящие слова: "Это не то, что мне нужно".
Улицы на удивление были пусты. Размеренной походкой вышагивал человек с поникшей головой, укутанной в красный шарф.
К счастью, я могу быстро разлюбить.
К сожалению, я вру.

"Новый год — момент катарсиса. Момент, когда каждый из нас озлобляется, становится истеричен. Новый год — это когда каждый понимает, какая это глупость — ёлка, новый год, смех и шутки, друзья, семья, что всё это хуйня по сравнению с… да и все на свете тоже хуйня, мы одни и нас никто не любит. Потому что те, кто нас может любить (и быть может пытается показать симпатию) вызывает в нас иррациональный страх. А если это семья — то раздражение и ненависть."

Страшно падать с каждым днем все глубже.
Страшно потому, что стало только хуже.
Страшно знать, что будущего нет.
Страшно вглядываться в мглу, во тьму
И не видеть хоть тщедушный, жалкий свет,
Но заметив лишь его мираж,
Не посметь и двинуться к нему.
Подавив в себе пылающий мандраж.

Страшно прошлое, минувших призма дней
Заставляет вздрагивать подчас
И ничто нельзя поделать с ней -
Страшно оглядеться всякий раз.
И грехов свершенных злой порок
Не оставит памяти оплот.
Страшно ощущать нависший сверху рок,
Будто верный и заточенный клинок,
Что вот-вот, нет-нет да упадет,
Поразив меня или всех нас.

Написала письмо Деду Морозу. Он, наверное, его еще не получил, но чудеса иногда случаются - оно уже начинает сбываться. В письме я попросила никогда никого не любить, и, знаете, недавняя бредовая волна чувств к К. ушла, не оставив даже неприятного осадка.
Еще позавчера я ходила по дому в трансе, задавая полу и холодильнику вопрос "Почему?", и сама же отвечала на него, сопровождая это все истерическими рыданиями и пугая родителей.
А вчера уже сидела у К. дома, попивая чай и шатая столешницу, отпуская шутки и не чувствуя былой подступающей к горлу неловкости и смущения, смешанного с горечью и грустью.
Любовь, если она есть, конечно, снова стала чем-то далеким, фантастическим, и чем-то таким, что может быть только у других, да и, собственно, хуй с ней.
Я снова в себе, закрыла люк своей черной душонки, легла в гроб собственного тела, ужасаясь его неприязнью мне, и жду чего-нибудь. Я вообще всегда чего-то жду, и если не это, то ничего не будет наполнять мою жизнь смыслом. Летом я жду сентября, потом дня рождения, потом Нового Года, потом весны и теплых деньков, снова лета, и всегда удачной возможности с собой покончить, дабы прервать этот нелепый круг ожидания каких-то событий. Чего еще я жду? Когда меня выгонят из школы за прогулы, когда наступит очередная суббота, когда я все-таки выдержу, и, доживя до двадцати лет, внезапно осознаю себя человеком, достойным выходить на улицу. Все ждут Рождества и новогодних каникул - я жду консультации пластического хирурга двадцать шестого. И хоть он погонит нас доростать свои два года до совершеннолетия, это уже будет хоть каким-то шагом. Также, я жду, когда приедет папа и починит главный компьютер. Когда выйдет TES Online, когда будет возможность скопить новый таблеточный фонд.
Но TESO все же больше жду.

мама с детства говорила
что дерутся хулиганы
это плохо и что сдачи
тоже плохо им давать
ну а бабушка учила
подставлять другую щеку
мол иисус так раньше делал
когда кто-то его бил

но когда ты убивал их
за двухкомнатную хату
отчего-то они обе
все пытались дать отпор
то ли жить им так хотелось
то ли жалко было двушку
то ли бред ваши морали
а иисуса нет давно

Пусть сдохнут злые все уебки,
Пусть сдохнут все мои враги,
Пусть начинает таять в марте
Снег, и не мочит сапоги.
Пускай всегда я буду молод,
Всегда пусть молод будет кот,
Пусть нас не будет мучить голод,
И вечно пятница идет.
И пусть на лбу у всякой шлюхи,
Не портя общий внешний вид,
Чуть видимая метка "шлюха "
Уже с рождения стоит.
Пусть никогда не полюблю я
И буду счастлив без того.
И пусть ни у кого не будет
Чего-то лучше моего.

Не лезь куда не надо. У тебя и без того хватает проблем.
Думай только о себе.
Не доверяй никому.
Ненавидь.

Привет. Пишу, потому что в последнее время это необходимо высказать. Ты никогда не прочитаешь этот текст, он никогда не будет скопирован и вставлен в диалоговое окно.
Но, во-первых, я хочу сообщить тебе, что ты просто-напросто боишься. Ты всю жизнь боишься говорить людям в лицо, как и я, но надо когда-то начинать. Если человек говорит, что любит тебя - возможны лишь два ответа, и никаких более. "Да" и "нет" имеют свои вариации и иносказания, но возьмем наш запущенный случай: разве это так сложно, ответить "ты мне тоже очень нравишься" или "прости, мне бы хотелось дружить с тобой и никогда ничего больше". Нет ничего страшного в этих словах, они не заклеймятся каленым железом ни на твоем лбу, ни на моем. Но в первом случае ты сделаешь меня самым счастливым человеком на свете, пусть и ненадолго, во втором же я обрету спокойствие и постараюсь переключиться на что-нибудь другое. Так к чему же эта смута и путаница?
Во-вторых, несмотря на возраст, опыт или же отсутствие его, пора бы уже знать, как идентифицировать свои собственные чувства. Ты даже читала об этом в книгах. Если спросить 100 человек, как они относятся к 101-му (обещая оставить их отзывы анонимными), 97 ответят что-то утвердительное, и лишь трое пробормочат: "Не знаю…". И ты из их числа. Даже "никак не отношусь" - есть фраза утвердительная и понятная.
В-третьих, общественное мнение. Нам всем с детства говорили, что два парня или две девушки не могут быть друг с другом, это противоестественно, гадко, мерзко, и вообще бог накажет. Но что, скажи мне, в этом ужасного? Если тебе предложат дотронуться до огня, ты не дотронешься, потому что будет ожог, ты убедилась в этом на собственном опыте в детстве, несмотря на поучения родителей. Если тебе скажут лизнуть сосульку, то ты либо сделаешь этого, либо нет, в зависимости от того, понравился тебе в пять лет прилипший и онемевший от холода язык, или нет. Папа с мамой говорили: "Нельзя облизывать сосульки! Это плохо!", но ты поступила наоборот. Так к чему сомнения сейчас и отчего тебя останавливают людские мнения?
А я отвечу, отчего. Оттого, что я не Райан Гослинг, и даже не какой-нибудь гипотетический Саша из 11 "А". Оттого, что у меня длинные волосы, микроскопические, но все же зачатки груди, я ношу платья. Оттого, что TOO GIRLY FOR YOU. Знаем, плавали.
Тогда вообще ни к чему все это.
Тогда всем спасибо, все свободны.

Захватив с собой бутылку минералки, тепло одевшись, восьмого числа одиннадцатого месяца я снова вышла из дома с мешочком таблеток. Заброшенная остановка у лесополосы. Там не увидишь людей, там не останавливаются автобусы. Я съела сначала все снотворное. Это были маленькие розовые кругляшки, очень сладкие на вкус. Потом проглотила небольшую горсть пилюль, названия коих я не помню, запивая водой их мерзкую горечь. Потом в ход пошли остальные маленькие таблетки самого разного назначения. Капсулы оставила на потом, если не подействует это - можно довершить начатое ими.
Меня трясло. Дрожали руки, подкашивались ноги. Зимнее небо сыпало огромными хлопьями снега. Я сидела на лавочке в сквере у памятника Ленина, любуясь сосульками на крыше соседнего дома. Я не думала ни о чем на свете, это чувство чистого разума, отсутствия мысли - вот она, гармония, к которой бессознательно стремится человек. Я готова была просидеть так вечно, но время шло к пяти. Нужно идти на рисование. Там же, час просидевши у чистого листа, я ушла, сославшись на температуру.
И вот я дома. Полумертвое тело упало на кровать.
И очнулось сегодня, в восемь вечера. Позже мать сказала, что у меня шла пена изо рта, я бредила.
Но ничего, правда? У меня остались капсулы плана "Б".

Как предчувствуя, разместила предыдущий пост. Пусть он будет эпиграфом.
Думала, что мне станет легче, признайся я, наконец, ей. Да, наступил этот момент. Больше никаких полунамеков, смущения, заталкивания всех чувств поглубже в себя, чтобы "не дай бог никто не догадался".
Это было просто как отрезать сыра. С попсовыми тремя словами моя взлелеяная внутренняя плесень, рудиментарный отросток, безжизненная, упала на разделочную доску. Пустота? Фантомные боли? Операция прошла быстро и незаметно, уже через две минуты остатки былой грибницы чувств заново проросли, и на том же месте, и в том же количестве, и тех же болотно-зеленых цветов.
Знаете, что она ответила? "Tы мне очень дорога, но я пока не знаю, что сказать". Узнаете? Не этими ли словами вы отваживали надоедливого поклонника?
У людей некогда влюбчивых и чувствительных со временем может развиться черствость - предохраняющая оболочка, которая, в свою очередь покрыта ожиданием отрицательного ответа. Совокупность этих оболочек и не дает мне сейчас зарыдать и наглотаться "Доместоса" (к примеру).
Но отбросим эти причудливые метафоры и хитровыстроенные фразочки. Ничего не могло быть. И даже не потому, что этих поцелуев на веб-камеру, жарких объятий и прочих сцен из подростковых романов не существует в реальной жизни. А потому, что.. потому что
Потому что я, черт возьми, не сплю вторые сутки и не буду спать третьи, четвертые. Знаете, это весело, навроде диеты, имеет свои срывы и маленькие победы над собой - депривация сна.
Потому что я не смогла связать двух слов в анализе текста на олимпиаде по литературе. Вместо того я нарисовала иллюстрацию к рассказу и сдала в таком виде.
Потому что я начала есть.
Потому что я ненавижу себя и стремлюсь уничтожить. И ничто не способно изменить эту концепцию отношения к себе.
Потому что я не могу сделать счастливым другого человека. "Ты мое личное солнышко" - сказала она. Нет. Я черная грозовая туча, льющая без остановки свои проблемы на ее бедную голову и на головы всех, оказавшихся в пределах досягаемости. Уныние - мое облако, которое я ношу не снимая, негатив - мои молнии, депрессия - мое небо.
Потому что я неудачница, вот почему. ВОТ ПОЧЕМУ, СЛЫШИШЬ?
НАДЕЖДЫ БЫЛИ НИ К ЧЕМУ, ДАЖЕ МАЛЫЕ
ТВОЯ ЖИЗНЬ ОСТАЛАСЬ ПРЕЖНЕЙ И ОСТАНЕТСЯ ТАКОЙ НАВСЕГДА
НИЧТОЖЕСТВО
TOO BAD FOR ALL
ТЫ ЗНАЕШЬ ГДЕ ТВОЕ МЕСТО
АПОРТ

«Люблю, люблю, люблю!» — сказали вы вчера. «Нет, нет, нет!» — твердо отвечаю я.
Вы не любите меня, но вы не лжете — спешу прибавить, — не обманываете меня; вы не можете сказать да, когда в вас говорит нет. Я только хочу доказать вам, что ваше настоящее люблю не есть настоящая любовь, а будущая; это только бессознательная потребность любить, которая, за недостатком настоящей пищи, за отсутствием огня, горит фальшивым, негреющим светом, высказывается иногда у женщин в ласках к ребенку, к другой женщине, даже просто в слезах или в истерических припадках.

— И.А. Гончаров, "Обломов "

C днем рождения. Еще один год потрачен впустую, еще один маленький шажок к старости.
Два дня ем как нормальный человек, кстати. Без ограничений, но избегая бесконтрольного поглощения. Надолго меня не хватит, но я уже к чему-то ближе: либо к правильному питанию, либо к следующему кругу ада пищевых расстройств. Но до чего же я дерьмо. Дерьмо в новой, подаренной родителями, пижаме.
А еще я прочитала "Обломова" и плачу. Потрясающая книга, как и многие из курса школьной литературы, коих так избегают малолетние неосиляторы.

Я думала: почему я избегаю людей? Из-за подсознательной уверенности, что они лучше меня? Из-за неспособности состояться в обществе? Да. Но это не главная причина. Будь я Меган Фокс с миллионом долларов в кармане, знаете, что я сделала бы? Сняла однокомнатную квартиру на окраине Москвы, провела интернет и заперлась бы ото всех. На улицу выходила бы только ночью в круглосуточные магазины, либо под закрытие. Я замуруюсь в своем гробу и буду целым днями смотреть дегенеративные передачи по ТВ и смеяться над людьми, что приняли правила этой жестокой игры. Я буду есть что хочу и сколько хочу.

Когда тебя никто не видит – тебя как бы даже и нет. А если удалить аккаунты в соцсетях, номера телефонов всех знакомых, то ты останешься лишь в их воспоминаниях. А вскоре и их не станет. Мимолетно твой друг вспомнит про тебя и тут же забудет, испугавшись мысли «А не выдумал ли я все это? А был ли на самом деле этот человек?». Вот она – альтернатива смерти. В каком-то плане это лучше смерти.

Это, можно сказать, моя мечта.

"Мешки под глазами, у которых есть собственные мешки"

В далекие времена это было полностью про меня. Мне еще нравились живые парни, а не идеализированный абстрактный пантеон музыкантов и книжных героев, я еще не знала К., хотела быть мальчиком. Однажды мне сказали, что я похожа на гея. Недавно я спросила этого человека повторно, похожа ли я теперь, когда отрастила волосы и надела платье. В ответ мне было сказано:
- Теперь еще больше.
- Да почему? - негодовала я. Хотя теперь меня не обременяет женское тело, и я не сожалею, что родилась под своим именем, а не под именем "Алексей", как хотел папа. Знаете ли, абсолютно все равно кем быть, если не хочешь быть вообще.
- Ну, не знаю… Голос, манеры.
Видимо это не лечится. Моя тян во времена больницы невзначай бросила, мол, "сразу поняла: что-то со мной не так".

"Ты засыпаешь и проваливаешься в один из своих странных снов. В этом сне нет больше журнала “Космополитан”, и коктейля “Космополитан”, и каблуков, и пилочек для ногтей, и завитых ресниц, и подсчёта калорий, и удушливой второй кожи капроновых колготок. А есть только заброшенные игровые площадки, стоящие оазисом из асфальта, лебеды и ржавых качелей посреди уродливых бетонных многоэтажек, и группа мальчиков-подростков в потрёпанных ветровках, бредущих посреди этой серости.
Ты не помнишь точно, когда ты услышала слово «пидор», но, наверняка, это было ещё в младшей школе (если не ещё раньше). Это был период открытия новых интересных слов, и ты, уже предвкушая что-то горячее, спросила подругу, что оно значит, а она охотно тебе рассказала. Вас разделяли при этом телефонные трубки, но вы обе перешли на сдавленный шёпот, понимая, насколько пикантную тему вы сейчас обсуждаете.
Ты засыпаешь, и тебе снятся мальчики с пшеничными волосами, белой кожей, созвездием родинок на спине, выпирающими ключицами, клубничными губами. Они бегают, кричат, жуют жвачку, скучают на уроке, случайно измазываются чернилами, спорят, плачут, дерутся. Они ещё не знают. Так же, как и ты.
Лет в 12 или 13, запершись в ванной комнате, ты втихаря читаешь дешёвые бульварные газетки, пока не натыкаешься на ЭТО, и оно не пробивает тебя насквозь, как заряд молнии, как удар копьём, как выстрел из дробовика в грудь: чёрно-белая фотография двух целующихся мужчин. Целующихся страстно, искренне, жадно, потому что им не надо строить из себя идеальную парочку, про которую снимут голливудский фильм, где он дарит ей розу - а потом они ругаются и расходятся - а потом сходятся будто невзначай - и он целует её - а она задирает вверх ножку в туфельке, как знак невероятного счастья и свершения всех её девичьих мечт. И под такое не стыдно будет взять свою девушку за плечи в кинотеатре и поцеловать её - но так уже родились вы - поэтому кому это вообще интересно?
Тебе снятся подростки с прозрачной кожей, вздувающимися венами на руках, серыми глазами с прожилками, изломанными запястьями, ямочками на подбородке, губами такими полными, что они кажутся вывернутыми наружу, как будто над верхней губой кто-то кистью с белой краской обрисовал безупречную форму лука. Они уже не так громко смеются и кричат. Их взгляды поникли, они стали скрытными. Теперь им нравится прятаться от всех на пустыре за домами. Там, за испещрёнными ругательствами бетонными плитами, можно говорить о ерунде, или молчать, или добавлять от себя маркером к ругательствам сопутствующие иллюстрации. Они чувствуют себя объединёнными общей тайной, как тогда, в детстве, когда они резали себе в кровь ладони и, сцепив их, в чём-то – уже неважно, в чём – торжественно клялись.
Лет в 16, читая в журнале для девочек тупые анкетки с вопросами "кем бы ты была, если бы ты была мужчиной?" и ответами других девочек в стиле "я бы была джонне деппе!", искренне пожимала плечами, настолько очевидным был ответ: если бы я была мужчиной, я была бы геем. И ты знаешь, что это вообще единственное, ради чего стоило бы хоть на месяц, хоть на день побыть мужчиной: голубые парни.
Тебя снятся парни с русыми чёлками, взглядом карих глаз, зафиксированном на неподвижной точке где-то там, вдалеке, куда ты не сможешь всмотреться, как бы не старалась, потому что ты не одна из них; с миндалевидными голубыми глазами, с загнутыми ресницами (зачем? зачем тебе эти ресницы?), с тёмными бровями вразлёт. Худые и бледные, лица изрезаны подростковыми драмами, они уже обо всём догадываются, или знают наверняка. Их мир никогда не будет таким, как прежде; но они не знают, что таким, как прежде, никогда не будет и небольшая кукольная вселенная некоторых девочек, которые, проплывая мимо в большом мыльном пузыре, затаив дыхание, стараясь не шелестеть юбками и не звенеть браслетами, жадно наблюдают за ними. К чему теперь эти юбки и браслеты?
Это вовсе не руководство к действию. Это описание печального пути девушки-гёрлфага. Это крест, который тебе предстоит нести всю жизнь, вне зависимости от того, будут ли у тебя когда-нибудь семья и дети. Для кого-то это крест, украшенный глиттером и стразами, политый слезами единорогов, за которым развевается радужный флаг. А для кого-то это крест, вбитый в ту самую игровую площадку, где два голубоглазых мальчика в синих ветровках случайно коснулись друг друга запястьями и посмотрели друг другу в глаза, уже зная, что они там увидят. Крест, нарисованный мелом за грязными гаражами за школой, где, вместо урока английского, четырнадцатилетним мальчиком с ореховыми глазами и родинкой на щеке, была выкурена его первая сигарета. Мир остановился в тот момент, когда его лучший друг и наставник поднёс зажигалку к его лицу – лишь две пары сцепившихся неотрывно глаз, сигарета и неровное пламя между ними. Крест, как ожидание грозы повисший над футбольным полем, где у мальчика с кошачьими глазами неожиданно похолодело всё внутри лишь оттого, что вратарь, пацан из соседнего подъезда, в разгар игры решил снять свитер.
Пожалуйста, не повторяйте этих ошибок, а то будете как я, лежа в три часа ночи на диване в доме друзей и сотрясаясь в конвульсиях после очередного "лучшего концерта в жизни", рассказывать приличным гетеросексуальным людям о том, как "пидоры сломали всю жизнь".
Мальчики доходят до конца площадки и растворяются в сером низком небе их бетонной окраины, оставляя у тебя только смутное ощущение чего-то неуловимо-прекрасного и несбыточного. Ты просыпаешься." - [x]

Да и черт с ним, не бьют - и слава Сатане.