Забегая на чай

Я устала. От всего и от всех вокруг. Все опротивело, каждое слово, сказанное мне кем бы то ни было за все время, меня бьет дрожь по всему телу и я не могу ее унять. Я не знаю, что мне делать, я растеряна, я не хочу никого видеть и слышать, мне стоит невероятных усилий фильтровать мысли в своей голове, пока она окончательно не взорвалась. Меня бьет дрожь и я не знаю, как ее унять.

Мне кажется, эта пустота никогда не заполнится.

Не выходи из комнаты, не совершаю ошибку.

О разочаровании в самом себе и не признании живого человеческого общения.

За одно утро девушка разочаровалась в себе да самой последней жилки. "Как же ты по миру путешествовать будешь, если из квартиры, где каждый угол знаком и облюбован, ты не можешь прогуляться на встречу с человеком, может быть самым красноречивым из всех, кого ты когда-либо видела в живую?", -- тихо вторит голос в ее голове. Но выйти туда, увидеть его после самых прекрасных писем, что она получала когда-либо; сказать привет, когда они прощаются в своих письмах в стиле "Да опустится пепел моих грез на твои ресница с зарей нового дня"; придумать, о чем начать говорить, когда она обычно пишет ему об их собственном королевстве с винными погребами, о бомбах, севере, танцах межгалактических лордов, а он ей говорит о Северном сиянии на его стене, желает на Новый Год: "Что бы киты дышали в твоей груди, что бы ромашки цвели в волосах, дабы нимфы в мыслях пели, дабы ветер нес тебя в космос". И все это так чудесно, что она никогда не простит себе, если они встретятся /как бы она не хотела увидеть его, закружиться в танце с музыкой, сотворенной бонго и скрипками, под яркопламенным небом города/, и эта встреча разрушит этот хрупкий и шаткий мир из тончайшего витражного стекла, создающего образы их мечт в мыслях друг друга. Он дарит ей вдохновение, непрестанное вдохновение, ощущение нужности кому-то другому, там через пару кварталов от нее, ощущение понимания, признания -- она не хочет больше без этого жить, это как глоток свежего воздуха для утопающего.

Не выходи из комнаты, не совершай ошибки. Бродский как всегда прав.

Большая зависимость от людей приводит к депрессии и мазохизму.

Никаких итогов уходящего года. Жизнь идет не годами, а моментами.

Однако я люблю мандарины и мятный запах ели, украшенной огнями в гостинной.

С волшебным праздникой, вы дарите мне желание жить каждый день.

Здравствуй, мой милый, прекрасный друг. Спускается ли на черные кружева деревьев в твоем городе пушистый снег? Стоит ли в твоем уютном доме мерцающая елка? И пьешь ли ты мятный чай, глядя то в окно с картинкой, как из фильма, то на эту самую новогоднюю красавицу?

Мне кажется, пустота в моей душе разрастается с сумасшедшей скоростью. Обнимает за плечи своими костлявыми ледяными пальцами, жрет черные тоннели в душе. Мне так больно. Я не прошу жалости или сочувствия, ты ведь знаешь.

Я выстроила чудный замок из обломков и руин прошлого. Стоял такой красивый, бросающий отблески везде вокруг от каждого лучика солнца, дарил тепло любому заплутавшему и уставшему, из него слышались сказки, а из витражных окон вылетали самые волшебные птицы.

А теперь мне больно, мне пусто. Главной привилегией жизни в моем замке было отсутствие чувств. Лишь спокойствие, уют, да смешки счастья. Кто-то случайный или задуманный кем-то перешагнул порог, и замок замешкался. Не осталось ни той легкости, ни свободы. Ничего не произошло, тот кто-то ничего не делал, но замок стремительно рушился, забирая с собой в могилу и ярких птиц, и венки из красивый цветов, что висели на стенах вместо картин, и чудесных девчушек, собирающих абрикосовые косточки.

Чужие слова не спасают. Они воодушевляют на пару минут-часов, а затем возвращаться в свой разрушенный мир еще тяжелее. А он, более того, так красиво пишет. Так красиво пишет обо мне, а мне плакать хочется, как маленькому ребенку, разбившему коленку о весенний асфальт, мне выть хочется, как выли волки у Кервуда, мне кричать хочется на эти поля бескрайние, потому что не могу. Не могу переживать эту тоску наедине с собой. Не могу плакать - слез почти не осталось с самой ее смерти. И до чертиков глупо сейчас сидеть и плакаться о таких, с виду, пустяках, когда вокруг столько бед. Это ведь как ноющий зуб - жить можно, но с каждым днем невыносимей. Я знаю, что ты понимаешь.

И падает солнце плачущее,
Умирает звезда наша яркая;
И нас, переживший все адское,
Обнимет дыхание жгучее.

— Зато есть салюты

—- Иногда страшно, что это будет не салют, а бомбы.

— Но, если это случится, то у нас будет единственный выход - забраться на крышу, прислонившись к стене растрепать волосы, слушать крики обреченных(а мы тоже ими будем) и жизнерадостных людей, лай собак, смех шизофреников;

А может быть теми шизофрениками будем мы

И пить, попутно вспоминая строчки Пушкина и Сартра
Пока нам не откроется новый всплеск жизни, на мгновение, который эту жизнь и погасит.

—- Крики людей заглушат даже грохот рушащихся зданий, сигнализации на каждом втором метре каждой улицы поднимут рев самой душещипательной симфонии. А впереди будет боль и смерть тех людей внизу. И мы будем вместе с ними.

"И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он"

И солнце погаснет, и мы задохнемся в страхе и смоге.
И мы будем танцевать, плача об этом мире.
Мне страшно, что это будет не салют, а бомбы.

— А в том мире, где будут разрешены все города, волны отнесут нас в горы.

В пещерах нацарапаем имена всех великих авторов 20 века.
Мы построим свою маленькую пирамиду, в которой будет гореть огонь самопознания.
Мы будем питаться воздухом, с примесями радиоактивных частиц.
Мы будем кормить волков, которые будут размером с Франкенштейна.
Рисунки кашалотов на наших руках будут осыпаться, обнажая свои светлые души.

—- Время закончит свое существование. Я буду вспоминать, как любила людей. Я буду вспоминать, как пламя поглотило их души. Нас накроет свинцовым одеялом, и наш смех разнесется до самой последней трещинки в тех горах: твой тихий, мой звонкий, а птицы, которых мы нечаянно потревожим, встрепенутся. И они окажутся фениксами. И мы приручим их. Они будут сгорать сотни раз за наше счастье. Они будут сгорать напрасно.

— Наше счастье умрет навечно. Останется только сидеть и пересказывать стихи комарам, фениксам, и пыли, которая так и не осядет.

Мы будем задыхаться. Мы не будем двигаться.
С каждым громким всплеском эмоций будет слышен последующий всхлип. Я буду утирать тебе слезы.
А фениксы будут летать под сводом, обогревая нас, и убивая в нас надежду. До них будет невозможно дотянуться.
Как давно мы не курили?
Их пестрая раскраска настолько жива, что зависть разрушит наши сердца.
Мы не сможем переродиться, как это искусно делают они.
Они были этими бомбами. Они нас уничтожили.

К слову о том, когда есть вдохновитель, ночь и остывший чай.

Я лежала, раскинув руки, на полу три дня. Звезды загорались и потухали на моей стене, солнце ослепляло заслезившиеся глаза, а за окном была ночь.

Я смотрела на белую лампочку на потолке и увидела солнце. А затем я увидела спираль, стонущую от жара электрических искр. Потом она погасла.

И потухло Солнце. И воцарилась тьма.

nekto.me

"Теплое место, но улицы ждут
Отпечатков наших ног.
Звездная пыль - на сапогах.
Мягкое кресло, клетчатый плед,
Не нажатый вовремя курок.
Солнечный день - в ослепительных снах.

***

Пожелай мне удачи в бою,
Пожелай мне
Не остаться в этой траве."

Она нимфа. Прекраснейшая из нимф, выпорхнувшая из соснового бора, где пахнет мятной хвоей и лучи солнца нитями опускаются меж ветвей; вышедшая из чистейшего источника, вод которого только луна и звезды касаются, да ветер подхватывает журчание и разносит эхом. Она спустилась с вершины, где небеса из облаков соткали ее белую кожу, слепили из первого снега ее длинные тонкие пальцы; где мерцающая ночь подарила ей внимательные темные, как сумрак, глаза, а комета, пролетающая в тот час - свет в них. Звон горного ручья дал ей мягкий голос, а щебечущие птицы - звонкий смех.

Нимфа. Прекраснейшая из нимф. Она возьмет тебя за руку, и сердце наполнит чистейшая любовь.

И как только можно вас не любить?

Прочитай, улыбнись.

Здравствуй, ты ты такая красивая в этом платье молчаливой грусти, со своими огненными волосами, волшебница. Ты возродишься фениксом, не опускай уголки губ.

Ты такой чуждый этому избитому миру со своими красивыми, исполосанными венами руками и редкими точеными словами.

На ее лице играют солнечные лучики даже зимой, даже ночью, а Брэдбери крепко прижат к груди.

А он недосягаемый, стоит на мосту с холодными пальцами, пока дым овевает его волосы, идет до дома по длинным улицам, освещенным рыжими фонарями.

Такая солнечная, мы парим вместе над вершинами, чуть не касаясь кончиков крыльев сказочных птиц, а она смеется, а мне ведь и правда щекотно от ее длинных кос цвета горького шоколада.

Чуть ли не прозрачная, такая вдохновенная, кажущаяся лишь прекрасной музой, потому что в реальном мире ее руины просто сдует черствыми ветрами.

Звезда красноречия на небе, ослепленном Северным сиянием. Переменчива, говорит, вечный скиталец калейдоскопа жизни. Движениями губ заставляет всех затаивать дыхание.

Дети при виде нее , наверно, бросаются в волны теплого смеха, настолько она лучезарная, а на голове венок из васильков, а в глазах огоньки.

Снежинки засыпают в дредах той девушки, пока журавли летят клинами навстречу ветру и свободе, пока все рыбы в океанах молчат о боли человеческой.

Такая несчастная, задохнувшаяся в мечтах о совершенной бабочке, встречающая зарю, поглаживая острейшую сталь .

Белоснежная и хрупкая, как снежинка, припавшая к твоему стеклу, где еще недавно рисовала теплыми пальчиками волшебные заклинания той жизни, какую мы никогда не поймем. Не забудь спросить ее , откуда у нее настолько вкусные киви.

Она самая справедливая и сильная из всех добрых волшебниц, все марсианские (да и не только) молодые рыцари клянутся ей в верности, да и ты был бы очарован, уж ею-то точно.

Она такая лунная, что хочется провести рукой по бледным мерцающим нитям ресниц в надежде услышать мелодию ее мыслей, и ведь все Океаны в один голос твердят о ее уникальности.

Такая искренняя и чистая, дарующая преданную и чувственную любовь. Девушка , за которую преклонил бы колено любой отважный юноша.

Порой кажется, она самая одинокая душа на этой планете. И одна из самых прекрасных. Порой кажется, ветер унесет ее в свои убежища, чтобы спасти.

Сказочница, вырисовывающая свои буквы перьями невиданных птиц, она положит листочек мяты тебе на запястье и откроет завесу своего чудного мира.

Она помнит, как я говорила о себе "Потрепанный грандж". И еще хочет меня сфотографировать. Говорит, что находит во мне вдохновение.

Я всячески скрываюсь от людей. Мне даже становится не по себе, когда меня вот так читают. Кажется, сделаешь незаметный жест кистью, а они уже узнают, как мурашки бегают у меня по коже от сигарет.

Я чувствую себя до чертиков пустой. То ли это болезнь, то ли зима, а может и вовсе солнечное затмение на Сатурне. Мама жутко расстраивается, когда я говорю, что уеду учиться в Питер. Не хочет оставаться одна. А я не хочу оставаться в этом городе.

У меня дракон теперь под сердцем. Настоящий, золотой дракон, летает со мной на каждом шагу, расправив крылья. Можно умирать спокойно.

"- Напиши что-нибудь обо мне. ты же вся такая честная, видишь людей насквозь, читаешь их по движению кисти. Что скажешь? Мне любопытно.

М: "…лолушки во втором предложении прочувствовала насмешку, кольнувшую куда-то в левую сторону груди."

Улыбнись, приятель.

Так здорово идти с ней рядом, когда нам на ресницы садятся крохотные снежные принцессы, когда мерцающий сказочные олень подпевает романсы ветру, когда вокруг так мало людей, а у тех, что бредут под музыку декабря по улице, щеки свежие и горящие глаза. Здорово идти вот так и рассказывать всякие глупости и серьезности, рассказывать все, о чем думаю прямо сейчас. А потом идти домой, расставшись с ней в теплой нарядной библиотеке, и напевать мелодию откуда-то из далекого-далекого сказочного места.

Помнишь, я говорила, как хочу чудесный Декабрь? Волшебство в ваших сердцах, каждого из вас, и наш сладкий Декабрь целует вам пальчики прохладными поцелуями. Ну, улыбнись, приятель.

Мне очень жаль, что сейчас культура минимализма. Нарисовали черный квадрат и 4 треугольника - искусство, почитаемое тысячами. Поставили старую ванну в Ударнике -- экспонат, новейшие мысли человечества. Поставили серые коробки 16-этажки - но ведь так дешевле. Вот раньше, к примеру, мастера через кровь и пот строили великолепные дворцы, да возьмем хоть московский Дом Пашкова. Люди ходили, ездили, смотря на него, и в них просыпалось чувство прекрасного. Они творили: писали вековые произведения литературы, писали картины, музыку. И знаешь, все эти произведения пройдут еще века, и другие люди будут громко ими восхищаться.

Нет, сейчас культура не мертва. Однако у людей шансов на самореализацию, на достижение прекрасного много больше, чем у тех людей. Но что мы делаем? Мы предпочитаем уровень простого ничегонеделания, пока культура и правда не вымрет.

Поэтому я люблю Вьюи. Я читаю этих людей и вижу умы современности. Жаль, что почти все они так и останутся, расчлененными на нули и единицы.