Hi,i'm stupid

Самое страшное в том, что хочется спокойной жизни, которой мне не позволяют вести.

Что дико раздражают орущие люди, носящиеся по моему блоку (крайний слева, пятый этаж, казалось бы, куда дальше и укромнее?). Особенно когда эти люди - парни и громко басят в наших коридорах с удивительной для помещения метр на два акустикой.

Я уже давно исчерпала это место, выжав из него всё, что только можно было, будьте добры, оставьте меня в покое. Хочу сидеть в комнатке и читать книжки, завернувшись в плед. Я согласна делать домашку и послушно ходить на пары. Черт с вами, я перестану забалтывать преподов и спорить с ними на лекциях, только отъебитесь.

Если я иногда предлагаю что-то дельное, это не значит, что я хочу вам с этим помогать. Я не хочу ставить вам праздники, писать сценарии и готовить номера - мне за это не платят, как минимум. Да, вот такая я меркантильная сволочь. Можете помыть мне кости всем пед. советом.

Окей да, я купила себе две классические юбки и даже брюки, не похожие на джинсы. Это не значит, что я не буду ходить в своих прекрасных свитерах. Мне и так трудно видеть вас каждый день. Должно же мне хоть в каких-то аспектах быть комфортно?

Привет, зав. учебной частью. На часах 23:30. Я уже час как сплю. У Насти температура 38,5. Мы очень рады видеть тебя в своей комнате с плановой проверкой. Мы встретили тебя с недовольными лицами? Можешь рассказать всем, как мы беспричинно не любим администрацию колледжа. Плохие девочки.

И дело не в том, что я лентяй или что я не люблю учиться, а в том, что нас всех лишают двух важнейших китов - действительно интересного образования и нормальных условий жизни. И если с первым косячит сам колледж, то во втором себя ограничивает в основном студентота. Вопрос "Как с этим бороться?" встает рыбной костью в горле и вызывает приступ рвоты. Умываешься и ложишься на кровать лицом к стене, закрывая глаза. "Вдруг прокатит, если не буду двигаться?"

Солнечные лучи протыкают окно насквозь, заливая белоснежную постель и делая её ещё белее, а глаза - космически-яблочно зелеными. По спине бегают солнечные дорожки. Я, в твоей синей рубашке, лениво застегнутой на одну пуговицу, сижу напротив на черном кожаном стуле и никак не могу поверить, что мне это все не снится.

Нужно столько всего не забыть, сохранить в памяти не тронутым. Теплые руки, сухие обветренные губы. Пуговку, послушно вылетающую из петли под двумя пальцами. Сонные улыбки. Потрясающий свет в глазах. Поцелуи в спину и смех. Пару коробок с вечерними и ночными секретами. Столько всего важного, что я стою, словно ребенок, набравший сочных яблок в подол больше, чем может унести, и боюсь выронить даже самые маленькие кусочки счастья.

— Доброе утро. Я тебя люблю.

Я думаю, большей частью это идет из детства. Пара неслучившихся разговоров и бесед с мамой или отцом, крайне ограниченная сфера деятельности с 7 до 15 (отсюда - позднее взросление) - и привет, огромный барьер и непонятные страхи. Но над этим мне ещё хочется думать, и думаь уж точно не в близжайшую неделю.

Проснулась сегодня на год старше. Пол часа лежала в кровати, пытаясь почувствовать силу взросления. Бесполезно - как было шесть с половиной, так и осталось :D

Привет, меня зовут Аня. У меня зелёные глаза, я высокая и достаточно худая. Я люблю смеяться, книги, дарить подарки без повода, инжир, зелёные яблоки и людей. Сегодня последний день моего восемнадцатилетия.

У меня есть всё, о чем можно мечтать, когда тебе 18: прекрасная семья, лелеющая в себе заботу, понимание, теплые родственные чувства, родительскую любовь; горячо любимый человек, с которым "и в горе, и в радости"; 28 тонн путей самореализации, перспектив, дорог для творчества; пытливый, свежий ум; вполне пригодное для жизни молодое тело.

В себе мне нравится сдержанность, время от времени переходящая даже в смирение. Не люблю себя за склонность к инертному поведению, лени, стремление все дела отложить в рамки дедлайна.

Мне кажется, что я наконец-то знаю, чем бы хотела заниматься. Я боюсь об этом говорить с кем-либо, потому что большая часть тех, с кем я уже успела обсудить данную тему, относятся к моему решению скептически и даже отрицательно. Однако, я понимаю, что решение всегда останется за мной, что бы я ни выбрала.

Последнее время остро ощущаю, насколько взрослее стала. Постоянные планы "наперёд", серьёзные разговоры, серьёзные мысли. Ежедневник, который теперь не "посмотри, у меня есть ежедневник", а сокровище, помогающее не забыть всё, что забывать не рекомендуется (куча этого "не рекомендуется" растёт с космической скоростью). И намного больше ответственности. За себя, собственный быт, успешность, здоровье, частично - за близких. Отсюда же - четкое осознание того, что если не сделаешь ты, значит, не сделает никто. Однако, всё это совершенно не напрягает и - к удивлению - воспринимается, как должное и единственно правильное. Как оказалось, таких вещей боишься больше, чем стоило бы.

Мой внезапно отменённый мной же переезд в белокаменную тоже многому научил, и не только меня: мама, как будто спавшая последние 10 лет, вдруг с усердием пятерых взялась за жизнь - пошла учиться, занялась здоровьем, возобновила и ускорила давно "замороженный" ремонт квартиры и теперь почти с остервенением рвется к отцу. "Выбираюсь из болотца, " - говорит, улыбаясь. А во мне поселилась какая-то удивительно мягкая уверенность в завтрашнем дне. Может, дело в Сашкиной руке, крепко сжимающей мою, а, может быть, в том, что поняла, что глобальные вопросы могу решать сама, и мир от этого не падает в тартарары.

Добры вечер, меня зовут Анна. Мне 19 без 5 часов. Я четко осознаю, что один год одной молодой девушки - это очень мало, если рассматривать его в масштабе всемирной истории. Однако, так или иначе, в маштабе моей собственной жизни один год - это целая история. И большое спасибо всему огромному коллективу её авторов за то, что у этой истории happy end.

00.

Такие дни в летописях жизней идут за год. Это два по-кошачьи ленивых летних утра (если Вы считаете, что у одного дня утро может быть только одно - срочно прекращайте читать этот текст и никогда больше об этом не думайте). Это сменившие друг друга за несколько часов сентябрь, октябрь и ноябрь. Это еле уловимое ощущение холодка под свитером, из-за которого никак не можешь согреться, обретающее цвета и формы в виде Юлиных тонких пальцев, туго оплетающих белоснежную кружку. Это Вероникины слова, будто снятые с языка: "Сегодня совсем зима". Это открытый раньше положенного сезон бесконечного "Может, чаю?" (как будто дюжина глотков сможет растопить что-то внутри). Разговоры тише обычного, а перекуры - чаще. Ватные фразы о том, что будет дальше, о работах, учёбах, о взрослой, "той" жизни, к которой, если быть честными, до конца никто так и не смог привыкнуть. Ангина и хлюпающий нос, потихонечку начавшие занимать своё привычное осеннее место. И дело не в том, что этого никто не ожидал - напротив, все были оповещены заранее и расписались в договоре - дело, скорее в том, что 4 сентября - это ровно через неделю. Лето умирает у нас на руках, как раковый больной, а мы растеряны - кто мог знать, что это случится так быстро? Сейчас мы гоним от себя мысли, как назойливых комаров, смеясь над всякими глупостями (видимо, чай всё-таки что-то растопил), но через 4 дня мы завернём август в тряпьё и, похоронив его в обувной коробке на заднем дворе, разбежимся по своим делам. И жизнь побежит. Один только август так и останется где-то позади дома, и все забудут, где именно.

х

Абсолютно новое, интересное чувство, которое с удивлением обнаружила в себе совсем недавно - это гордость. Не та, которая во взгляде сверху вниз и прочих таких вещах, а которая за других людей испытывается. За тех своих, которые внезапно начинают развиваться и расти, которые прыгают выше, смотрят дальше и видят больше. Делают лучше, чем вчера или месяц или год назад.

Чувство это неразрывно с каким-то особенным подвидом веры; сейчас поясню. Ты вроде как всегда знал, что человек этот на самом деле обладает потенциалом несравненно большим, чем то, что он являет миру в данный момент. И когда он делает что-то сверх планки, которой от него ожидают массы, хочется бегать вокруг "виновника" с криками "Я знааааал, я знал, я зналзналзналзнаааааал!", пускать в небо фейерверки и устраивать массовые празднества.

Что самое удивительное - это то, что чувство гордости охватывает всё поле деятельности родныхлюбимых. От расхваленного всеми родственниками маминого пирога, над которым она корпела дольше обычного, до достижений мирового класса. Различаются они только по степени переживания до. Где-то волнуешься больше, где-то волнуешься меньше, где-то не волнуешся совсем. Но гордость, гордость одинаковая всегда. Даже не гордость, а своеобразная помесь радости и непреодолимого желания обнять и сказать человеку, какой же он молодец. Ну ведь молодец же, как не сказать?

Наверное, это чувство из разряда "взрослых" ощущений, потому что в детстве я испытывала гордость только за себя. Даже говоря: "Посмотри, какая у меня мама!", я гордилась собой и тем, что называю мамой такую красивую\хорошую (по обстоятельствам выбрать нужное) женщину. Хотя, уверенно утверждать, что сейчас я горжусь другими людьми, а не своим причастием к ним, наверное, тоже глупо. Но в этом я ещё не разобралась :)

А что думаешь ты?

Ну во-первых, первое, что я могу и хочу сказать - мне бесконечно нравится то, что сейчас я создаю. Мне нравится взрыв в комнате и куча раскиданных по ней жертв отечественной и зарубежной промышленности, поверженных моей неумелой рукой в процессе "экспериментов". Мне нравятся дырявые пальцы, джинсы в клею, лоб в краске, нитки в волосах и прочие ништяки. Я чувствую себя почти богом и радуюсь, как шестилетняя, когда всё получается красиво и прекрасно с первого раза. Я даже подозреваю, что мне это всё сейчас приносит удовольствие в разы больше, чем принесет тебе в "обозримом будущем".

Я никогда в жизни не занималась ничем более скурпулёзным и одновременно требующим большого терпения. И это просто вау как. Восторг и щенячьи визги. И куча счастьярадости от того, что действие направлено не просто на получение новых скиллов, как это обычно бывает.

Труднее всего, пожалуй - скрывать от тебя суть того подарка, который занимает так много моего времени и продуктивного мышления. По завершению этой штуковины мне придётся покорно прождать не меньше двух недель - это, наверное, будет мой рекорд по выдержке и терпению.

Таким образом, получается, сам того не зная, заставляешь меня расти, и мне это очень нравится. Такие дела :)

Какое-то время я была похожа на шелкопряда в коконе. Наверное, лет с девяти, как раз тогда, когда бабушки не стало. Мама тогда решила, что у меня стресс, а я не стала ей возражать и около недели сидела дома, не занимаясь ничем. В один из таких вечеров во мне что-то щелкнуло. Нет, не сломалось, не разбилось, ничего такого. Скорее, сработал какой-то переключатель, вроде тех, что меняют железнодорожные пути или ставят заднюю дверь автомобиля на "детскую" блокировку. Была осень, и я помню только постоянные, бесконечные вечера, слившиеся в один, и далёкие, чужие мамины всхлипы.

После, уже на кладбище, я плакала, закрыв лицо руками, уткнувшись в мамин бок. Не потому что что-то чувствовала. Напротив, не чувствовала я ничего; в голове стыла тягугая, смолистая пустота. Я только знала, что от меня ждут чистых детских слёз, и прекрасно выполняла эту роль.

Со временем мой кокон усовершенствовался до идеальной зеркальной поверхности: я пряталась в этой маленькой уютной комнатке, с которой постепенно начинала срастаться, и никто не мог раскрыть моего обмана; окружающие всем были довольны и даже искренне считали, что любят меня, не подозревая, что всего лишь видят своё отражение.

Так прошёл не один месяц и даже не один год. Всем было хорошо, и всё было хорошо. Победы, поражения, конкурсы, концерты, признания в любви, зависть подруг, косые взгляды - всё это пролетало мимо и не касалось меня. Дыхание всегда было ровным, уверенным и спокойным. Я знала - со мной, спрятанной здесь, не произойдёт ничего.

А потом я проснулась.

Это не было ни озарением, ни чем-то похожим на него. Просто в какой-то момент времени я поняла, что зеркал, заменивших мне кожу, больше нет, и люди смотрят на меня с недоумением.

Тяжелее всего было привыкнуть жить. Тогда я кардинально поменяла всё, что связывало меня с прошлым сначала в первый раз, а потом и во второй. Тогда же впервые за пять лет плакала. Тогда же поняла, что больно бывает не только от ушибленной руки или разбитого колена. Тогда же у меня впервые заболела голова.

И началось. Вся эта беготня по врачам, больничные раз в месяц минимум, горы таблеток во всех сумках, врачи, разводящие руками. Проблемы с сердцем, проблемы с весом, который резко куда-то делся, постоянные ангины, простуды, бессонные ночи.

Что теперь? А теперь я болею каждый раз, как только судьба решит крутануть очередную мёртвую петлю вокруг меня. Хорошо ли, плохо ли то, что происходит - если меня выворачивает мясом наружу, на следующий день я не могу подняться с кровати.

На следующей неделе у меня начинается очередное обследование, скорее формальное, нужно сделать несколько справок к учёбе, но я знаю, что просто так меня не отпустят. За последние несколько лет мне нарисовали диагнозов 8 всех мастей, не меньше. Интересно, что они придумают в этот раз?

Одеваю наушники, но музыку не включаю. Слушаю приливы и отливы крови внутри меня - слышно их прекрасно. Два проводка, лежащие на ключицах еле заметно подрагивают в такт внутреннему морю. Раз-два, раз-два, раз-два. Взрослые разговоры тонкой струйкой просачиваются под наушники. Мама говорит, что я не выйду к ужину, никто не удивляется, все привыкли. Раз-два. Раз-два. Смотрю на облака, нарисованные на потолке. По ним прыгают овечки. Раз-два. Раз. Два.

Закрываю глаза и больше не слышу ничего.

Единственное, чего мне сейчас хочется, - это снимать. Это одно из немногого, что я умею делать, и сейчас меня распирают идеи. Хочется фотографировать много, разно и всех. Что говорить - жутко экономя единственную карту, в поездке я всё равно сделала больше тысячи кадров, и, боже, какое удовольствие мне доставляет их разбирать сейчас.

А писать не получается. Совсем. Ну, то есть, я, конечно, сделала пару набросков в поезде от руки, но это не то. Всё не то.

Видимо, стоит завершить то, что я начала в своей голове.

Ты мне только пиши, ладно? Ты мне сейчас очень нужна. Ох как нужна.

И вот мы едем в сторону вокзала (в этот раз - Белорусского, а не уже родного Ярославского), а ощущения совершенно удивительные. Калининградская область, которая уже завтра опять меня обнимет, представляется мне как воспоминания о детстве - она вроде бы есть и даже вызывает улыбку и легкую ностальгию, но ощущается чем-то настолько далеким и давно пережитым, что смотришь ты на нее словно человек с плохим зрением - видны только размытые яркие пятна, плывущие вдалеке. Мои путешествия обернулись отражением зеркала в зеркале - я ехала из дома в гости две недели назад, и сейчас еду из дома в гости снова. Будто бы на неделю, увидеть море и старых друзей. Сознание путается, и в итоге остается только один бесконечный поезд, в котором между конечными станциями двести миллионов лет. В котором мне придется найти дверь из этого мира в другой, иначе из него я не выберусь. Глаза закрываются, глаза открываются. Город засыпает, просыпается мафия. Внутри меня щелкают сотни рычажков и переключателей. Следующая станция - Зазеркалье.

Много интересных проектов и историй в голове, а завтра уже поезд домой, что непременно говорит о грядущих ливнях и о куче моих постов в вашей новостной ленте, друзья. Люблю, скучаю и скоро выйду на связь!

С обожанием, Ваша скромная слуга А.

И вот сидишь ты в своем номере 39 в Пушкино в трусах, завернутая в советского типа белую простынь, как в тогу, и пьешь силиконовый кофе из пластикового стаканчика. Сидишь крайне удобно, закинув одну ногу на стул, другую - на пустой стол, стоящий рядом. В руках неформатно маленький Миллер, которого ты вчера выторговала на Старом Арбате. По коже бегут мурашки (окно открыто).

Мама ходит по комнате, и ты следишь за ней взглядом поверх книги. Сейчас она даже и не мама, а просто женщина лет 39, соседка по комнате. Она насыпает нам обеим хлопья в такие же разовые, как и стаканы из-под кофе, тарелочки. Одна хлопушка убегает под стол, женщина наклоняется за ней и, как бы между прочим, совершенно не напрягаясь, кидает ее за спину. Попадает ровно в корзину. "Трехочковый, " - говоришь и улыбаешься. Она смеется.

Этим утром звучит целая куча шуток про лень и кисельные состояния. Смеетесь вы постоянно и до боли в животе. И в эти часы кажется, что никакой Москвы не существовало, не существует и не будет существовать никогда. Что можно будет вечно сидеть, завернувшись в простынь, читать, подшучивать друг над другом и пить этот отвратительный, но тоже прекрасный кофе. Никаких проблем с документами, никаких неразберих и путаниц. Огромного знака вопроса, вечно подкарауливающего тебя за углом, тоже не существует. Времени не существует. Того, что заставляет хмуриться, - тоже. Даже вас не существует. Вы спрятались в это Несуществование, свернулись там клубочком и вам хорошо. Короли всего мира, веселые, хмельные и немного сонные. Вы знаете - утро никогда не кончится. Как может кончиться то, чего не существует?

Я не люблю людей, лишенных чувства такта и пунктуальности. Такие люди кажутся мне ненадежными, глупыми и пустыми. Чаще всего они такими и являются.

Я не люблю кисельные апатичные состояния. Не люблю не мочь выспаться. В такие дни постоянно болит голова.

Не люблю (за редким исключением) мерзнуть. Не люблю дрожь в коленках.

Особенно не люблю показывать слабость. Плакать на людях, выходить из себя, взрываться. Не люблю, когда люди видят, что я слабее их.

Не люблю просыпаться после полудня (хотя всегда просыпаюсь имено в это время). Не люблю, когда обед щедро подсолен и практически совсем не ем рыбу. Не люблю мыть посуду (хоть и люблю готовить).

Не люблю переигрывающих людей. Не люблю, когда человека уличаешь во лжи, а он продолжает выкручиваться.

Не люблю маленьких собак.

Не люблю, когда бесполезно портят бумагу.

Не люблю города, лишенные зеленого покрова.

Не люблю, когда меня заставляют.

Не люблю людей, которые ничему никогда не учатся.

Вот такие дела. Странно, но писать про 'не люблю' сложнее.

А у тебя что?

Я - воздухоплавательный шар. На мне - куча глазеющих обозревателей и множество подвешанных к корзине грузиков. Зрители толкаются, сбивая курс полёта, а грузики неустанно тянут вниз. Топливо заканчивается. В боку свистит расходящийся шов.

И вдруг - никаких грузов, никаких пассажиров. Я похожа на маленького взъерошенного воробья, в крыльях моих - попутный ветер, в клюве - самые задорные песни.

Я всё знала заранее. Я приняла это решение 8 миллиардов лет назад. И всё будет хо-ро-шо. Всё уже так.