твоя актриса.

попрощались.
секунды три
пальцы заново
привыкают к пустым
карманам.

до порога-вся как струна,
отзываешься на щелчки
его пальцев. и все мало
его.
мало.

еще дышишь не
кислородом-его
парфюмом,
еще волосы лежат так, как
он сдвинул своей рукой.

забываешь пароли; и в
мыслях-трюмах
черт. да что бы тебя так
душило мной.

Он казался ей чудаком.
Ждал ее у парадных на лестничных клетках,
в неотглаженных брюках и разноцветных жилетках.
Часто пах коньяком.
Называл ее ласково – «детка»…

Он носил ей цветы.
Даже в самый свирепый мороз, миллионами белых, заснеженных инеем роз,
устилал ей мосты.
Говорил и смеялся до слез…

Говорил ей сквозь тишь:
без нее, мол, в аду гореть, что внутри без нее начинает душа стареть,
что она – как Париж:
повидать. А потом умереть.

Он казался смешон…
И спустя календарный год,
подбирая в парадном от прошлого чуда код,
Она знала: цветы в феврале ей дарил лишь Он.
На руках, через оттепель просто по лужам вброд.

Она пишет ему:
«Это за год четвертый раз,
мне приходит во сне тень твоих воспаленных глаз.
Просыпаюсь в ночи, и в тумане, как в злом дыму,
я тебе одному сочиняю опять рассказ…»

Разлетается дым.
Он напишет, как раньше жил…
Что сейчас он в Марселе, свои обещанья сложил…
Черепицами крыш всем кварталам – на солнце гореть!
Что она – как Париж.
Повидать… а потом умереть.
…
Что февраль для цветов стал отныне жесток и лжив:
«Я увидел Париж. И лишь чудом остался жив»…

Он пишет- ну как там наши дела, my sweety?
Спокоен, насмешлив, пренебрежителен,
(таких ведь вы девочки и хотите,
Усталых, небритых, в потертом свитере,
Высоких, как полагается палачу.
А я не хочу. Я, кажется, не хочу.)

Он пишет, сегодня давал концерт,
И ждет, что я там меняюсь сижу в лице,
Курю, вспоминая о форменном наглеце,
Худею исправно, строчу ему смс-ки.
Он пишет – мой птенчик, простыла поди небось,
Ведь каждый октябрь продувает тебя насквозь,
А то что под елкой загадывала- сбылось?
Или опять, не мечта, а одни обрезки?

И я выдыхаю в письме – ну привет слабак,
Сдается, что ты опять без меня никак,
Совсем очумел от осени, ну раз так,
Давай потрещим как в старые но недобрые.
Меня тут таскают то в бар, то курить кальян,
Тебе ли не знать – прокурен, циничен, пьян,
Рассказать обо всем – получится же статья.
А у меня тут полсердца теперь оторвано.

-Девочка, ты пожизненный сбор причин,
По которым мы оба сидим теперь и молчим,
Нет бы такая, чтоб все вокруг – молодчина!
(Из пластилина пластид лепить – безуспешно.)
- Ладно, не наговаривай. Тоже мне…
Можно подумать, что ты ходишь там в броне,
Целый, живой… Я тоже тут на коне.
Бьемся до первой крови. Твоей, конечно.

Эта девушка фатальна
и загадочнее прочих.
Этой девушке поставлен
вместо штампа в паспорт прочерк.
У неё такой диагноз –
неподвластность брачным узам.
Эта девушка не агнец,
не кокетка, не обуза.

Вы не раньте и не троньте
эту девушку советом.
У неё китайский зонтик
выворачивает ветром.
Как она шагает в осень!
Словно прыгает с трамплина,
словно ей не страшен вовсе
одинокий путь и длинный,
тупики, морозы, наледь,
сплетни, острые края…

Ты глядишь и точно знаешь:
эта девушка – твоя.

Стоять под клёном, окрашенным в терракоту,
касаться лбами, не знать, куда руки деть -
пиджак без карманов - сподобилась же надеть…
Ну где же мы просчитались, скажи мне, где?
В какой-нибудь единице? Десятой? Сотой?..
И что теперь? До кофейни (зеленый чай,
эспрессо, черничные маффины, зал курящий).
Все просто. Сидишь. Улыбаешься. Настоящий.
И я улыбаюсь. Заученная матчасть:
смотреть в переносицу, не отводить глаза,
не скрещивать кисти, затягиваться неспешно.
Ты чуешь подвох, но подыгрываешь, конечно,
и смотришь лукаво:
" Ребёнок… Ну что ж, дерзай,
играйся, но я тебя вижу насквозь -
умна, пытаешься быть рассудительной и циничной.
Была бы актрисой - влепил бы тебе… "отлично".
Но ты же, красавица, форменная шпана,
ты бегала в стоптанных кедах гонять в футбол,
латала коленки, кормила дворовых шавок,
дралась с пацанами. Когда подросла, вдобавок,
освоила навык быть женщиной. Слабый пол?
Да ладно!.. Ты стала себе абсолютным злом,
поверив, что мир без любви непременно рухнет.
Ходила в чуть мятой футболке по чьей-то кухне,
глотала таблетки от жизни - не помогло.
Теперь вот играешь - дистанция, все дела… "

Ты прав, разумеется, пусть не во всех деталях,
и знаешь, что где-то мы всё таки просчитались.
Ослабили хватку, реакция подвела.
Но разума хватит, пожалуй, сыграть вничью,
не ставя ни галок, ни прочерков в тайном списке.
Семь цифр на салфетке. Прощание по-английски.

…достать зажигалку. Понять, что взяла твою.

полюбив однажды до дури и тошноты,
до навязчивых состояний, до хрипоты,
понимаешь яснее всех аксиом и лемм:
каждый после идущий будет уже не
тем.

люблю скидывать ему фотку, где я с букетом от другого парня, а потом искренне возмущаться-чего это ему розы не понравились??

сегодня был классный день.
мы были на НЛМК у Васи. сначала бесились, потом разругались, причем до такой степени, что мне заявили, что мы расстаемся.
расставание получилось громким и трагичным. настолько трагичным, что когда я уехала от них с НЛМК и, приехав, села возле клуба, плакала и не могла остановиться. Потом была неожиданная встреча, продолжение скандала…и примирение.

вот когда стоишь на грани нервного срыва, смотришь ему в глаза…и тебя сгребают в охапку и говорят на ухо: "так, никуда я не уйду, я буду с тобой "
одновременно понимаешь, что это все вранье, что он говорит все это, возможно, для выгоды…и все же так хочется верить в это.

самая высшая точка любви- это одни наушники на двоих,
это зазубренное количество ложек сахара в чашке.
это корявый, сочиненный последним циником стих,
в честь кого- то. это ходить по дому в мужской рубашке.

это пальцы в длинных, шелковых волосах,
это"ой, прости, я ничего не трогала, он сам сломался. "
это когда один и тот же человек в объятиях и в мечтах,
это тот, с кем ты никогда б не расстался.

это генеральные уборки по будничным четвергам,
это кино с соленым попкорном на мягком диване.
это "хватит болтать чепуху!" это "я тебя никому не отдам! "
это добровольный визит к твоей своенравной маме.

это то, что ценится на свете больше всего,
это то, что не купишь за горы американских денег.
а недостаток безлимитного счастья сего-
главный пункт в программе всех девичьих истерик.

Скучаю!Но не по тебе, а в общем!
Все щелкаю с канала на канал…
А без тебя мне жить намного проще!
Устала я и ты совсем устал…
Устала, но увы, не от пробежки,
Замерзла, но, увы, не от дождя.
Так много упустили в этой спешке,
А поняли немного погодя.
Прошли свой путь от "можно созвониться… "
До резкого " не нужно мне звонить"!
Поставили все фишки на " влюбиться",
А нужно было ставить на " любить "
Скучаю! Но не по тебе, а в целом,
Листаю скучный глянцевый журнал,
Любовь, как море, покорилась смелым,
А я устала, да и ты совсем устал…
И стало поздно нам вносить поправки,
И нету повода, чтоб снова позвонить,
И снова не сыграла наша ставка,
Нам нужно было ставить на " любить"

как обычно на выходе из школы я ожидала увидеть такого привычного Ермолаева, своего раздолбая, в куртке и кроссах.
нееет, нихера.
на площадке я увидела шикарного высокого парня в черном пальто и с белой розой в руках. я залетела домой, переоделась, прошлась с Ярлыковой…и на момент встречи с ним я была в черном пальто, в юбке и в красных сапогах на шпильке.
и когда мы шли по улице, он держал меня за руку, я поняла, что я осознаю себя счастливой.

а давай ты не будешь входить в привычку,
строить планы, в которых нас будет двое
сумасшедше влюблённых, кричащих в споре
и смеющихся громко над чем-то личным;
и лежащих на мягком песке у моря,
взявшись за руки, липкие после дыни.
мы ведь станем однажды совсем другими,
а о прежних нас – даже не сможем вспомнить.

а давай я не буду твоей «до гроба»
и с тобою делить возле глаз морщины,
я запомню в тебе взгляд того мужчины,
что желает меня, и ему так много
удаётся сказать мне о чём-то вечном,
что уже никогда изменить не в силах,
только, знаешь: он – выдержит, мне же – вилы,
если нам вдруг не статься связаться крепче.

а давай мы не будем питаться ложью:
«мы-то справимся, это они – придурки».
у любой сигареты исход в окурке,
у всего есть свой срок,
и у чувства – тоже.

он спорит, упирается, готов бороться за нее до последних капель,
она играет, улыбается, а внутри, между ребер под 220 вольт проложен кабель.
она-его девочка, его зазноба, его вечная боль и сладость, и большая мука,
он-ее вечное "почему", мурашками по спине, с другими ее пробирает скука.
она-великолепное мастерство игры, мастерством гримас покорит его на раз-два,
он сам неплохой актер, читает мысли девушек на подлете, ее же понимает едва-едва.
она-нечто нереальное, такие встречаются только раз и не нужно таких отпускать,
он воплощение грез, мечта любой, надежный, ласковый, как говорят в округе "нельзя упускать "
она характером-дело тонкое, объяснить будет сложно, как по канату над кипящей лавой
он глазами само небо синее, океан бездонный, смотришь, сорвись-и плавай
она меняет образы мгновенно, пять минут назад была королевой, стала теперь простой
он известный жених на курсе, красивый, с чувством юмора и, к тому же, холостой.

в наушниках тягучий голос твердит " город и туман от тебя без ума "
ну конечно же, я же вся, как твердят другие, обаятельна и умна
ночными огнями город всеми силами освещает мне путь
помню старый парк , наушником затянувшуюся рану подковырнуть
и хлестнул из нее поток ярко-алой крови в виде колкости старых фраз
Боссанова с ума , взбесит яркостью когда-то влюбленных глаз
разошлись же, он проходит мимо наших мест. это здесь
где ее глазами мир замер ….ностальгия и ненависть все-таки адская смесь
освещенный проспект не оставляет мне шансов, сердце разлетается на куски
перемир перебил аккорды гитары , и душа-в огромные титановые тиски

никому не идет так этот аромат, как ему
я тащусь, млею, растекаюсь по полу от него
мои слабости-мягкие игрушки, белые розы и мой самый лучший друг, который может одним движением перевернуть мое сознание.