якудза

В гетто ніхто не святкує різдво.
Снігу вихолоджене єство
стигне під брамами кам’яниць.
Дим підіймається з криниць.

В гетто не буває зими.
Дихай зашитими грудьми.
Твоє плече подібне до крила.
Він любить тебе за те, що ти була.

В гетто у тебе немає ім’я.
Прання тягне вниз течія.
З-того боку чути голоси пастухів.
Він називає тебе іменами трав і птахів.

Він дає тобі тисячі імен.
Благословен кожен твій рух,
і шепіт твій благословен,
благословен запах твоїх сорочок.
Заходить під шкіру перший гачок.

У тебе тут немає прав.
Він ніколи тебе не розумів,
але й не перебивав.
За муром гетто стоїть світла жона.
Перший камінь у тебе кине саме вона.

Оскільки не розуміє, який у цьому резон.
Чому вам усім так потрібно бути разом?
Чому ви всі помираєте від самоти?
Ось ти - можеш відповісти?

Але містом перетікає ріка.
Перетікає вже стільки літ.
Безкінечна, чорна, важка,
розрізає світ.

Далі вибирай сама,
як бути при цій ріці.
Нічого не вдієш із вами всіма.
Живі люблять до смерті.
Потому люблять мерці.

Горькой слезой и соленой кровью пишется слово чудных легенд. Сколько печальных таких историй прячутся в тропках минувших лет? Сколько еще не пропето песен, сколько забыто давно имен?
Мир все их помнит, и он чудесен. Мир посылает всех их в мой сон.
***
Лие шестнадцать - еще ребенок, хрупкий, прозрачный изгиб руки. Ну а в глазах ее синий омут – вечно цветущие васильки. Лия юна и еще – наивна, и поселенье о ней твердит: мол, поглядите, во всей долине девицу ветренней не найти. Лия сама словно ветер легкий, смех ее звонок и строен стан. Жмутся игривым, смешным котенком дикие звери к ее рукам, ласточки песни поют с рассветом, лисы приходят проведать в дом.
Лия живет бесконечным летом. Ей все равно, что придет потом.
Марко уж двадцать, и он серьезен – рано пришлось сироте взрослеть. В серых глазах поселилась осень, сыро-туманная круговерть. Марко охотник, каких немного – белке стрелой попадает в глаз, даже в метель он найдет дорогу, будь то тропинка иль лисий лаз. Марко высок и, как звери, жилист, ночь обожает, не любит свет.
Марко давно провожает Лию взглядом, которому равных нет.
***
Лия смеется и пляшет быстро на берегу у лесной реки. Сладко-юна, а на теле чистом вечно цветущие васильки, длинные косы льняной волною льются по белой ее спине. Марко глядит – а на сердце ноет жгучий клубок неземных страстей. Только лишь взором ее коснется – легкой улыбки, изломов плеч…
Лия ладонями ловит солнце. Солнце пытается Марко сжечь.
***
Лие семнадцать, и в ней ребенок не угасает с истоком лет – нежный, смешной и почти влюбленный. Лия с собою приносит свет. Марко за нею идет по следу – жаждой измучен, испепелен. Марко себе не дает ответа – что же так сильно он ждет ее? Раньше гроза – а теперь покорен, лук позабыл уж, как в руки брать.
Видели волка у края поля.
Марко, по-честному, наплевать.
***
Лия плетет из цветов цепочки, им украшает запястья слом. Марко решает – сегодня ночью Лия узнает, как он влюблен. Он собирается стать ей мужем – в куртке, в кармане лежит кольцо.
Лия уходит к реке под ужин. Марко стоит пред ее крыльцом.
Полночь подходит, но где же Лия? Сердце стучит барабанный бой. Марко ее произносит имя – слово срывается в тихий вой. Волчий! Он тут же хватает стрелы, мчится – откуда и прыть взялась? Выбежал к речке – и омертвело сердце, ударив в последний раз.
Белое тело в кроваво-алых водах бегущей вперед реки. Только на небо глядят устало вдруг потемневшие васильки…
***
Что стало с Марко? Никто не знает. Он не вернулся тогда назад.
Только твердят, что у волчьей стаи был с того времени лютый враг. Так или нет – но волков и правда больше не видели лесники.
…А у воды расцветают в травах легко-небесные васильки.

Забывать навсегда: места, силуэты, песни,
Ваши фильмы и книги, но разные города.
Через год удивиться: "Мы были когда-то вместе?
Ах, да были, наверно, теперь это ерунда".

Забываться другими, стереть из контактов номер,
Но так точно запомнить, память - наш злейший враг.
И по пьяни подальше закинуть все телефоны,
Не узнать почему когда-то пошло не так.

Ну чего ты добилась? За что ты тогда боролась?
Задаешь себе эти вопросы в который раз.
Только слышишь знакомый запах его и голос,
В одночасье всплывает все, что сближало вас.

Все смешала судьба.
Тебя теперь не изломишь.
Ты сильна, ты свободна, и воля твоя тверда.
- Мы любили мосты и скверы весной, ты помнишь?
- Мы ведь просто любили, помнишь?
- Конечно, да.

лучше йогурта по утрам
только водка и гренадин.
обещай себе жить без драм -
и живи один.

все слова переврутся сплошь,
а тебе за них отвечать.
постарайся не множить ложь
и учись молчать.

Бог приложит свой стетоскоп -
а внутри темнота и тишь.
запрети себе множить скорбь -
да и зазвучишь.

Захлопну дверь, забуду номер -
В который раз целую грабли.
В твоих глазах все видят море,
А для меня в них нет и капли.

ты узнала, что и лучшие люди
бывают ничтожнее мира сего.

Прежде чем уйти и не вернуться,
Ты в последний раз сама себя проверь
Лучше всё простить и улыбнуться,
Чем закрыть перед счастьем дверь.

Прежде чем от любви отказаться,
Вспомни что было с ним у тебя
Лучше во всём сейчас разобраться,
Чем убиваться и плакать за зря.

Прежде чем забыть и попрощаться,
Ты свою любовь к нему проверь
Лучше ведь над глупостью друг друга посмеяться,
Чем закрыть перед счастьем дверь.

Прежде чем от него отвернёшься,
Ты убедись, что ему не нужна
Лучше ты сразу на «нет» натолкнёшься,
Чем потеряешь любовь навсегда.

Говорят,
что людей губят
водка и пиво
сигареты сжигают наш век

помнится мне - я пил и курил,
выживать сил вполне
достаточно было,
но однажды
меня
сломал
человек

и пока ты там в кабаке заливал печали виски или текилой
я училась жить без тебя, тренировалась, искала силы
я с упорством ребенка пробовала улыбаться,
скрещивала за спиной пальцы:
«только бы не сломаться.
только бы не сломаться»

и пока ты там томно курил кальян,
танцевал, напивался и падал,
вспоминал меня, жаловался друзьям, какая ты падаль,
может, стоило все поменять и остаться,
я стискивала зубы:
«только бы не сорваться,
только бы не сорваться»

и пока ты там репетировал на очередной девице
взгляд этот блядский, пресс свой стальной и бицепс,
остро шутил, угощал ее асти, просил раздеться,
в голове билась мысль: «скорей согреться.
мне экстренно нужно согреться»

и пока ты там центр компании, завсегдатай потасовок,
резидент ночных клубов, звезда городских тусовок,
я привыкаю подолгу тебя не видеть
каждый вечер: «только бы не начать тебя ненавидеть,
только не ненавидеть»»

и пока ты там собираешь вещи и строишь планы,
на лето/будущее, складываешь чемоданы,
выбрасываешь последнее, что от меня осталось,
я заклинаю: «только бы забывалось,
скорее бы забывалось»

и пока я здесь научусь ходить без твоей руки,
как учатся дети, поднимаясь, стискивая кулаки,
посмотрю как ты бежал отсюда,
потом вдруг вздрогнул, остановился и оглянулся
и подумаю «только бы не вернулся,
только бы не вернулся»

ты как-то там поутихнешь, задумаешься, рассеешь смог:
«видишь, ты без меня научилась, а я без тебя не смог.
самого себя не получается обмануть.
научи меня, как тебя вернуть.
покажи мне обратный путь»

Все порой совершают глупости,
только разный у них габарит:
одни Мастера сжигают рукописи,
а другие - своих Маргарит…

сколько б проблем у меня ни случалось -
беды, болезни и просто усталость,
я говорю себе, губы кусая:
" это не страшно. хуже бывает".

бьют - хорошо, что костей не ломают,
сломят - спасибо, что жизнь оставляют.
мучает боль изнутри и снаружи -
надо держаться. бывает и хуже.

если к другой мой мужчина уходит,
радуюсь солнцу и славной погоде.
пробую жить, часто слезы смиряя.
как заклинание - "хуже бывает".

если пришла безысходность глухая,
если подножки судьба подставляет,
лезу, карабкаюсь, локти сбивая.
вырваться, выжить! хуже бывает!

коль налетела стервятников стая,
рвет на кусочки, на части кромсает,
корчась от боли, кричу, завываю:
" не одолеете! хуже бывает! "

хватит ли сил дотянуть до финала?
часто меня эта фраза спасала.
если почувствуешь - дожил до края,
не убивайся. хуже бывает.

снимки из прошлого - это, увы, неизбежно
выбросить? жалко. оставить? надолго? на век?
а с фотографий мне улыбается нежно
уже посторонний, ненужный, чужой человек.

Я выжила отчаянно, ознобно,
легко. Светает. Снег сошел на нет.
Не слышен плач, не ослепляет свет.
Глаза пусты, глаза мои беззлобны.

Недостающий воздух – чушь, пустяк,
совпал с полночным, непривычным зноем,
А если жизнь моя пойдет не так,
ты мне поможешь. Нас пока что двое.

Я выжила… Наверно, не с руки
и не с души такие вот пробежки.
Мы не безумные и мы не чудаки,
нам не к лицу шлагбаумы и стежки...

Дождь окропил садовую скамью.
Гром грянул – и пора перекреститься.
Тебе к утру - в работу и семью,
А мне - ходить и говорить учиться.

Тот был счастливый переход
от многомесячного сплина
до непредвиденных забот.
Дурил декабрь. Кончался год.
Хватало утром аспирина,
вина к полудню, водки в ночь,
заметок в номер.
В промежутках по семьям и романам прочь
мы разбредались. Не до шуток бывало нам и там и тут.
По семьям сдержанно молчали,
влюбленные порой кричали

«Гуляет Алиса по шахматным клеткам,
Она в зазеркалье, спасибо таблеткам.
Скажи мне, Алиса, мы все тут безумны?
И все что тут видишь все в гранях разумных?
И то, что ты красишь цветочный букет,
И то, что ты играешь межами в крикет?
А кролик опять по туннелю бездолья
Бежит к королеве своей на застолье.
Там пудинг расскажет, что он с ананасом
И даст тебе знать ЛСД не опасен.
Алиса пойми, там, где кот без улыбки
Мир скушен и тих, как забор без калитки»