Мертвая Вселенная

Скажи мне, Томас, сколько осталось чаю, мне хватит до утра? Скажи мне, Томас, ты тоже стал замечать, что время несется мимо нас, как спешащие люди мимо витрин - никакого внимания. А знаешь, сегодня холод залетел в мои легкие, и я долго не могла откашляться, как от дыма. Я не пишу рефераты, конспекты, стихи - ничего не пишу. А лучше бы писала - хоть какие-нибудь следы оставались бы от этих скоростных часов-дней-недель. "We both know what we've got to do", так почему же не делаем, чего ждем? Снега, весны, выходных?Вот и пойми попробуй, что раньше будет.

А я хочу домой, Томас.

I'm just so desperate

Возможно, по моим записям и не скажешь, да я и не помню, как было раньше раньше, но сейчас я себя чувствую так отвратительно. Я хочу плакать днями напролет, заливая соседей, хочу есть шоколад, не вставая с кровати целый день. Я хочу, чтоб меня обнимали и вытаскивали на улицу пить чай на остановке. Боже мой, я вот-вот сломаюсь, ну не может быть все так плохо. Напишите мне письмо, я хочу знать, что кому-то не все равно. Быть одному в чужом мире до жути грызет изнутри.

Деревья торчат из земли черными обожженными костями и ждут, когда же их похоронит толстый слой снега (или я жду). Холод, как вампир, впился в тело, а я только и могу, что топтаться на месте и напевать "i believe in love", когда даже руку согреть некому. Я люблю вечернюю Москву, и даже ездить в электричках, и горячий какао на ледяном вокзале. Но не безразличие, но не одиночество.

"Я допила третью чашку кофе и снова нырнула с головой в кипу бумаги, разбросанной на столе. Небо уже дрожало от касаний широких ладоней солнца, а снег пеплом сыпался откуда-то с крыши. Пальцы, испачканные чернилами, больше не ощущали ничего после стольких ночей обнимания ручки. А ты все ходишь и смеешься у меня за спиной да наливаешь еще одну кружку крепкого напитка. Мое одиночество. Ты окутало меня, словно теплый шарф в зимнюю стужу. Только вот от тебя никак не избавиться. Я заплетаю косу и пою песню зимней вьюги. Холод прокусил мои ноги до боли, а слезы бегут из глаз, как с тонущего корабля. Нервный смех плещется в моем горле - зима."

А искорки тлеют где-то на самом дне моего сердца - может быть еще не все потеряно, может быть весна придет, и я скину темный шарф, зажавший шею. Может грядущая зима не будет так жестока и подарит мне бодрящее чувство быть нужной и теплую свечу на широкий стол.

Знаешь, мы можем говорить с тобой хоть всю ночь, если нужно.

Вот что странно: все окна заперты, все батареи наполнены кипятком - а мои ладони словно два осколка расколотого айсберга. Веки наполнены усталостью и смыкаются при каждой возможности. Хочется сесть в вагон метро только для того, чтобы понаблюдать за людьми, замотанными в шарфы; хочется есть мороженое на морозе и пить горячий кофе в шумном кафе; хочется расцеловать каждую ноту холодных песен, каждую клетку холодных людей, каждую звезду на спящем небе. Хочется бродить по ночному вечно бодрому мегаполису, будучи и самой замотанной в шарф, и перечить ветру.

Высоко-высоко под хрустальным куполом неба на воздушных перинах сидела маленькая принцесса. Ее пышные крохотные кудри целовал ветер и вплетал в них золотые кленовые листья, белую пену облаков, цветные камешки с берега сонного моря. А принцесса и сама сонной была: все потирала свои полузакрытые глаза и прятала ноги под теплый пар одеяла, чтобы ветер не обнимал их холодными руками. Вот так она сидела на рассвете и собирала с неба звезды в свой крохотный кармашек на ночной рубашке - чтобы крепче спалось (ведь когда звезды моргают тебе искристыми глазками, сны становятся приятнее, правда?)

Кто-то метнул молнию мне в душу и я ожила. Я жадно впитываю осень глазами, легкими, ладонями. Мне нужно только, чтобы это морозное пламя (это когда так холодно, что уже тепло) попало в кровь и напоило каждую клетку в моем теле. Мне нужно только больше времени, времени - меньше спешки, спешке - меньше людей, а людям нужно больше людей этой осенью. Вот и мне. Всего лишь один человек.

Осень зажимает плечи своими колючими хрустальными пальцами, а я открываю окно еще шире и вдыхаю свежесть ночного мегаполиса. Сердце бьется в грудной клетке, пробиваясь хоть мельком глянуть на цветные огни. Я набираю полные легкие дыхания спящих деревьев и целую ветер на ночь. Все мое нутро ждет прихода зимы и чуда. И, может быть, всепоглощающего тепла, который обнимет меня за исколотые хрустальные плечи и шепнет, чтобы я не забыла повязать шарф на шею.

Я снова хочу жить, чувствовать и пьянеть от слов.

Я теперь отчетливо понимаю, каково хрупкому деревцу, растущему на краю обрыва, во время буйной грозы. Когда ветер безжалостно хватает за сухие ветки, пытаясь хрустнуть ими как можно сильнее, переломав на мелкие щепки; когда ливень сыплет на истощенную кору крупные и частые капли, словно пытаясь разрубить деревцо ими, как стеклянными стрелами; когда все огромное бескрайнее небо смотрит хмурыми темными взглядами туч, сверкая молниями гнева. Но знаете, ведь несмотря на одиночество и тяжесть такой жизни, оно предпочитает бороться, хватаясь корнями за рыхлую иссушенную землю. А ведь легче бы было просто бросится в море под напором настойчивого ветра. Ну а мне тогда и вовсе ничего не должно быть страшно: частые грозы хорошо закаляют.

Жаль, что нельзя, как в мультиках, выпустить пар (в прямом смысле), ну или хотя бы просто выплакать целое море слез - тогда моментально стало бы легче. Хорошо еще, что существуют такие вещи, как горячая ванна и хорошая музыка. Если долго держать руки под горячей водой, а потом поднять их над собой под свет ламп, можно увидеть пар, разукрашенный, как мыльный пузырь. И вот ты, как тлеющее пламя, вяло наблюдаешь за тем, как стелиться туман от твоих ладоней, унося с собой всю горечь гадкого мира.

Я глядела, как солнце рассекло свое запястье, и из него хлынула рыжая кровь. Я наблюдала за кровавым закатом, который расползался по безразличному, холодному небу, будто бы ища помощи. Солнце погасло, чтоб завтра снова возродиться из пепла ночи, словно сами знаете кто. Жаль, что мы не можем так, что сколько бы Солнц не умирало там у нас внутри, их никак не возродишь. Только продолжай терпеть обжигающие протуберанцы давно остывших чувств.

Я смотрю на свое выпускное платье и понимаю, что абсолютно не знаю, чего ожидать от будущего. Мои чувства меняются с каждой минутой, но неизменным остается ярое желание встретить своего человека. Делиться с ним музыкой, обсуждать книги и читать стихи друг другу перед сном, отправлять чудные смс-ки и смешные картинки.Хочу понимать человека с полуслова. Хочу, чтоб так же понимали меня. Боже мой, я даже больше не одногодка ребят из "Скинс", а они действительно изменили мою жизнь. Мне не нравится осознавать, что я взрослею. Это заставляет меня грустить.

crap

Моя юношеская неразумность и одиночество подталкивают нырнуть в омут мутных мыслей и забыть о мире вокруг. Столько боли не могут принести даже миллионы иголок, воткнутых в мое тело, словно в куклу вуду. Внутри меня пустота, такая гигантская дыра, что может вместить в себя весь мир. А люди отрывают кусочки моих чувств, делая ее еще больше, а меня еще слабее. Но почему я не могу проявить слабость, показать, что все эти слова крушат корабли и топят птиц в моей душе? Почему я боюсь, что меня сломает этот мир, боюсь отстраниться и унести свое сознание в выдуманный мир, где все люди хотят, чтобы я улыбалась? Почему я так привязана к этим бездушным коконам, наполненным желчью, которая просачивается сквозь их кожу, когда они выдавливают лживую улыбку? Почему я притворяюсь счастливой, и почему не могу таковой быть?

Слишком тонкокожая для этого мира. Из меня слезы выдавить легче, чем сок из лимона. Я не знаю, куда подевалась моя циничность, я не знаю, почему мне больше не хочется одиночества. Будто бы оскомину набила за эти годы. Безумные пляски за жизнь без забот поглотили меня, огонь у ног жует мои ботинки. И знаете, очень жжет, но не ступни, а душу. Я не знаю, чего хочу и что мне нужно. Нужно выплести из волос ромашки и перестать захлебываться ветром. Хватит пить молоко облаков и лимонный свет луны. Хочется просто жить, но не как птица с поломанным крылом, да еще и запертая в клетке на тонущем корабле.А я буду тонуть до тех пор, пока чья-то нежная рука не вызволит меня из клетки и не перенесет на свой плот.