ekki hugsa

Сижу в поезде, а вокруг только и обсуждают новость о Басти, даже случайные попутчики включаются в разговор. Немцы! :)

Решила не только ныть, что устала, но и наслаждаться каждым днем (когда получается). Вот, например, моя работа: я выхожу оттуда почти каждый раз убитая совершенно, не знаю, как вообще ноги меня домой доносят. Но там есть люди, которые меня радуют. А сегодня мы с коллегами смотрели "Теорию большого взрыва" и "Симпсонов", брызгались водой из пульверизаторов и рычали, как медведи. Это, правда, не отменило моей усталости, но ради таких моментов стоит и потерпеть.

Я вот грызу свой обожаемый немецкий, нет, вру: я его учу, потому что грызть – это без удовольствия, насильно. Да, и буквально сама слышу, как мой акцент становится все мягче и мягче, а коллеги хвалят и верят в меня (иностранцев в коллективе всего двое, и вторая живет здесь уже лет двадцать). А потом открываю рот, чтобы сказать что-то по-английски… И… Нет, это не я говорю с таким ужасным, ужасным акцентом, это не могу быть я! Я ведь учила его с первого класса. Я из кожи вон лезла, работая над произношением. Я забросила его ради немецкого полтора года назад – и всё. И приехали. И ведь не знаю, когда снова смогу начать заново учиться разговаривать. Кто там говорил, что начнёт учить французский? Тут бы украинский не забыть, а то тенденция пугающая намечается.

Абсолютно неважно, сколько эпилептических приступов вы видели за свою жизнь – вы никогда не хотите, чтобы случился ещё один. Неважно, с кем. Неважно, когда.

Это я пишу себе, чтобы зафиксировать сегодняшний рабочий день в памяти – забыть-то не забуду. Просто зафиксировать и оставить в прошлом. А ещё я пишу это для тех, кто любит мусолить тему "врачам только бы лечить подольше да лекарств назначать побольше".

Упоротые собиратели покемонов (к счастью, не все такие!) напоминают мне свихнувшихся молодых мамаш. Упоминают об этом не к месту вообще, считают себя выше не играющих, интересующая тема всего одна. И не дай бог слово поперёк сказать – сразу: «Ты никогда не играла, ты не знаешь, что это, установи себе, потом говори!!!!!». Нет, меня не бесят люди с телефонами, наматывающие круги по городу. Меня бесит, что с друзьями больше нельзя поговорить, когда мы идём гулять, потому что ты можешь что-то увлечённо рассказывать, а человек внезапно заорёт в экстазе, поймав очередного покемона. И возмущаться бесполезно – я не играла, я не имею права судить. Нет, вот правда же ведут себя, как овуляшки.

Отличие немецких тётенек за сорок от постсоветских: на работе меня ещё ни разу не спросили, когда я выйду замуж и что я себе думаю, раз у меня ни мужа, ни детей. Ах, да, у большей части из них ещё и руки-ноги в татуировках. Разве не круто?

А я не верю во все эти "о счастье нужно молчать, не то потеряешь его". При чем тут посторонние, если дело только в нас самих? Я молчала в своё время, словно самая глубоководная рыба планеты, и я потеряла своё счастье, застыла в горе на долгие месяцы, получила огромный уродливый шрам поперёк души. А потом, годы спустя, я болтала направо и налево о том, какой этот С. чудесный да замечательный, а сама не выдержала рядом ним и трёх месяцев и ушла, не считая нужным даже вылить на него ответный ушат грязи. И в том, и в другом случае причина была во мне самой. Хоть беги и трезвонь на весь белый свет, хоть запрись в комнате, закрой ставни и дай обет молчания – всё едино. Ты и есть целый мир.

Самые лучшие люди – это те, кто умеет хранить чужие секреты.

Я не из тех людей, которые ставят аватарки надписями «Je suis…» и иже с ними. Все свои эмоции по поводу военных конфликтов и терактов я предпочитаю выплёскивать в закрытый блог, который могут видеть только два близких мне человека. И я знаю, что среди тех, кто теоретически прочтет этот пост, найдутся люди, которые подумают: «Конечно, это же Ницца, вот когда в Багдаде погибли мирные жители, ты ничего не писала».

Милые, я никогда не была в Ираке – и я никогда не была в аэропорту Ататюрк, например, но если об этом нет ничего на моей странице, то это вовсе не означает, что меня это не тронуло. А вот в Ницце я была чуть меньше года назад и я гуляла по Английской набережной. И ещё я была на фестивале фейерверков в Каннах – и я помню, какая там была толпа людей, я помню, сколько там было детей, и у меня трясутся ноги, потому что, да, я могу себе представить, что случилось в Ницце вчера вечером. Моя коллега сегодня с утра сказала: «Если ты был там, если ты знаешь эти места, то тебе будет ещё тяжелее, гораздо тяжелее». В моей голове живы воспоминания – это действительно ранит ещё больше.

Заявлять на своих страницах и в комментариях: «Мне плевать, потому что французы не плачут о погибших на Донбассе» – это сильно, конечно, я аплодирую стоя однобокости, ограниченности, заскорузлости и упёртости.

Я из Донецка – и мне не плевать. Я не создаю вокруг себя удобный для восприятия мирок – и признаю, что мне страшно. Я не могу и не хочу оставаться равнодушной, потому что я больше не в состоянии закрывать глаза на то, во что превращается наш мир. Да, руки опускаются от осознания, что решается всё, увы, не нами; от того, что сегодня опасно говорить вслух своё собственное мнение. Но мне не всё равно – и я хочу, чтобы сегодня на моей странице появилась эта запись.

Не «Je suis…», не «make it stop», не «pray for…».

Я не хочу рисовать, не хочу выходить на улицы со свечой в руке и не хочу молиться – я хочу сохранить в себе этот страх, потому что он – единственный эффективный двигатель прогресса в сложившейся ситуации.

Я пишу это для себя, но так, чтобы это видели другие люди. Мне нужно знать, что не одной мне не плевать на то, что больше нельзя игнорировать. Нельзя!

Хочется быть наивной девицей лет двадцати двух, красить губы красным, слушать Ланушку, потягивать лонг айленд в мутной прокуренной полутьме бара и мечтать, что вот кто-то же все-таки появится и обнимет.

Хочется быть хорошенькой такой птичкой, у которой в июле каникулы; в том самом июле с томными, темными, сладкими ночами. Птичкой без гроша за душой, без царя в голове, без ума от мужчины, который рад бы её полюбить – да не любит.

Хочется петь ему в губы своё "я люблю-люблю", не задумываясь о последствиях, ездить с ним на ночные пляжи, слушать его голос, видеть его лицо, думать, как же мне повезло. Видеть прекрасные сны, пересчитывать звезды на небе.

Хочется считать себя взрослой, а не быть ей.

Судя по звукам за окном, все так радуются победе Португалии, как будто это Германия выиграла!

Это было что-то невероятное!!!! Я вернулась домой только недавно, вся насквозь пропахшая дымом, простуженная, с сорванным голосом, но ОНО ТОГО СТОИЛО! Ух, как я горжусь моими любимыми ребятами! Никогда ещё не чувствовала настолько сильного единения с окружающими, как при просмотре сегодняшнего матча. И ещё: серию пенальти я смотрела вместе с полицейскими. Не потому, что меня задержали, просто мои друзья уже разъехались по домам в другие города, а мне было спокойнее рядом с людьми в форме.

Иду вчера по улице в центре города. Подхожу к красивому старому дому с массивной деревянной дверью. С такой, знаете ли, как в кино. А навстречу мне шагает щупленький мальчишка лет девяти – и вдруг резко бросается в сторону и припадает к двери. Он просто баловался, конечно, но я-то уже посмотрела заключительную серию «Игры престолов»! Так и мерещились мне пташки, пока проходила мимо. А вроде взрослая тётенька!

Достать из шкафов, шкафчиков, тумбочек абсолютно все вещи. Попытаться вместить их в три огромных чемодана и рюкзак. Вспоминать, как приехала чуть больше года назад в Германию с одним чемоданом. Упасть на пол посреди вещей. Рыдать. Утешиться тем, что переезжать нужно всего лишь в соседний город. Со спокойным сердцем бросить сборы и отправиться на кухню в поисках еды. Вуаля, вы великолепны!