. сегодня я хотя бы двигалась. была в двух любимых местах - в кино и бибилиотеке. второй раз ходила на Хоббита. я так обрадовалась, что буду одна в целом зале. потом- еще несколько человек пришли. сели прямо возле меня. пожилая пара, что сидела рядом со мной, - я пыталась представить, что это мои дедушка с бабушкой. а потом закуталась в пальто и… уснула. в кино. замерзла.

в библиотеке мне тепло улыбнулись. так спокойно, так правильно - брать с полок книги, перелистывать потрепанные страницы, бережно ставить их на место. запах. пыльные стеллажи. тишина. то, что мне так необходимо.

потом дома позанималась немного йогой. все ещё не согрелась. дома так холодно.

начала читать "Возвращение в Брайдсхед", наконец нашла этот роман. укуталась покрепче. слишком холодно. и проспала до 22 вечера. проснулась - мамы нет уже. в квартире темно.

завтра в школу не пойду

сжигаю себя.

2/3 учебных дней в школе я пропустила. большинство - прогуляла. сейчас это перестало быть чем-то запретным. раньше - плакала, пыталась растянуть свое утро, а потом убегала в школе в книги и забывалась. сейчас я растягиваю вечера. это превратилось в болезненную привычку. когда небо начинает светлеть, улица замолкает, - начинается паника.

когда-то пропуск школы даже по болезни был волнующим, редким, ценным. возможность отдохнуть.

теперь для меня появление в школе - большое событие. если я сумею встать утром с кровати/ выйти из дома/ вывылиться из автобуса на нужной остановке (а не кататься до конечных, чтобы истратить немного времени) и просто дотащиться до школы - успех, смертельный номер, поразительная трюк.

но этим все не заканчивается. ведь нужно ещё высидеть уроки, вытерпеть подряд 3 алгебры с укоряющим взглядом директора, и её же попыток зацепить за живое, пробудить совесть. мне страшно на её уроках, потому что нет сил на зашиту, терпения выстоять у доски, ничего не соображая, ощущать, как стая пялится тебе в спину.

Т.А. каждый раз спрашивает, как я себя чувствую, а мне стыдно за это. ведь у неё жизнь трудная, горькая, а она держится. она так ласково смотрит на меня. улыбается в коридоре всегда. и мне…теплее. и в то же время - хуже, во сто крат хуже. так я реагирую на проявление заботы обо мне. она однажды сказала такие замечательные слова мне. да она всегда говорит мне что-нибудь живучее, в самое сердце. она, кажется, единственный человек, который меня понял.

а мама… бросила меня. мол, черт с ней. нашла себе мужчину и растворилась в нем. я не могу этого принять. в очередной раз оставить свого ребенка, свою кровь, в предповоротный момент его жизни. этого я не стану оправдывать.слишком много оправданий поступков близких скопилось во мне, запуталась, заплутала в них. все скомканно и зловонно.

когда она появляется, я смотрю на неё и понимаю, ощущаю: вот моя мамочка. мама. привет, незнакомка.

дерьмо

блевать. никотиновые мысли. хочу только сигарет покрепче, мамины - черт знает что. да вина в бокале. и ласкового дыхания

Смерть, убаюкай меня.

Жизнь утомила меня.
Смерть, наклонись надо мной!
В небе — предчувствие дня,
Сумрак бледнеет ночной…
Смерть, убаюкай меня!
Ранней душистой весной,
В утренней девственной мгле,
Дуб залепечет с сосной.
Грустно поникнет к земле
Ласковый ландыш лесной.
Вестник бессмертного дня,
Где-то зашепчет родник,
Где-то проснется, звеня…
В этот таинственный миг,
Смерть, убаюкай меня!

я тебя убаюкаю у осени на краю,
отмолю все грехи твои,
у смерти тебя
отвоюю.
теплым пледом укрою –
не узнаешь, как мир
жесток.
и над пропастью,
что во ржи,
я скажу: « постой ».
торопиться в будущее
не спеши.
я с тобой – там,
где шумят
полночные
камыши,
там, где теряется
всякий звериный
след…
я с тобой,
даже когда меня с тобой
рядом нет.
я в морозе,
снежинках,
в трещинках
теплых губ.

и, пока ты веришь в это,

я

все

смогу.

Саша Птица.

ну до чего люблю ездить в такси ночью или поздним вечером. город такой туманный, такой пустой и покинутый.

ехала от сестры, прижимая покрепче рюкзак: теперь он пахнет очень таким очаровательно-шепчущим ароматом. мне не хватает этого, мужского. у Феди целая коллекция ароматов, сводящих меня с ума. большинство мужских запахов заставляет меня невольно шарахаться, какой-то инстинкт самосахранения, болезнь какая-то. а тут совсем другое. отличные запахи.

они прилетели из Турции, и в кухне стало очень тепло и напаренно, пока сестра рассказывала мне обом всём. а может, всё дело в жарящихся бедолагах-креветках. привезла мне слоников-звенелок на дверь и сладости. уже съела коробку рахат-лукума и халву, да такую…с ума сойти, совсем другая, никакой маслянистости и приторности. воздушная.вообщем, одни сладости сегодня ела.

пока ждала их с самолета, писала сочинение. а проблема была такая: след, оставленный учителем в душе ученика. всё бы ничего, подумаешь. да только для меня это немножко-сильно больная тема. вот не знаю, что она почувствует, когда будет читать в нём о себе. но иначе никак. она единственная.

честно говоря, в свете последних событий я с прискорбием отметила в себе задатки алкоголика. такого, что пьет в одиночестве, прокрастинируя и находясь в состоянии безвылазной ипохондрии. черт-дъявол, вот что скажу. выпила сегодня немного мартини, и как набросилась на маму. мол, хочу свободный год, чтобы к экзамену по английскому как следует подготовиться, поработать, поездить. она, само собой, молчит. да плевать ей, пле-вать. начхать, решай сама.

"Oн в литературе искал не общего смысла, а неожиданных, озаренных прогалин, где можно было вытянуться до хруста в суставах и упоенно замереть."

Владимир Набоков.

"Это я, Владимир Сирин,

В шляпе, в шёлковом кашне.

Жизнь прекрасна, мир обширен,

Отчего ж так грустно мне?"

мистер Антолини говорит о том, что он, Холден, на краю страшной пропасти и непонятно, что с ним будет дальше, - вот что сейчас происходит. я на краю пропасти, и если упаду, падать буду без конца. "Настанет день, - говорит он вдруг, - и тебе придется решать, куда идти. И сразу надо идти туда, куда ты решил. Немедленно. Ты не имеешь права терять ни минуты. Тебе это нельзя"

значит, когда-нибудь я узнаю, что стало с Холденом Колфилдом после. на собственном примере.

Слова - мучительные трубы,

гремящие в глухом лесу, -

следят, перекликаясь грубо,

куда я пламя пронесу.

Но что мне лай Дианы жадной,

ловитвы топот и полет?

Моя душа - олень громадный -

псов обезумевших стряхнет!

Стряхнет - и по стене горящей

промчится, распахнет рога,

сквозь черные ночные чащи

на огненные берега!

<1923>

Владимир Набоков.

я много пишу, но сказать мне по-прежнему нечего. сижу на переменах, задрав ноги на подоконник, и строчу убогим почерком. пишу на уроках, вместо конспектов. меня больше не существует. я окончательно перестала быть частью своего класса, частью социума. диагноз - мизантропия и внеплановая летаргия.

на литературе импровизирую. выуживаю мысли из больной головы, стоя рядом с единственным взрослым, которого безоговорочно уважаю. я так пытаюсь говорить с ней. рассказываю не для класса. для неё. потому что я не могу прийти к ней и рассказать всю правду. никому это ненужно. для меня эти уроки слишком много значат. и, как ни парадоксально, именно потому не могу зубрить и репетировать тыщу раз, лишь бы выступить идеально. это своего рода дхармический поединок. вызов своим способностям доставать впечатления в экстремальных, так сказать, ситуациях. только меня больше не хвалят. это устраивает. я больше не расту. я в коме. мне место на галерке.

кости прохожих стонут от холода.

Виноваты звёзды - разочарование. ну, думала, почувствую вновь прелести жизни. любовь и все такое прочее. ни черта. не трогает.

я не устаю разочаровываться в современности. чувства, слова, никудышняя литература, упадок и ещё целая куча дерьма. прости, друг, сегодня мне отчаянно нужно ругаться.

сестра улетела на юг. живу одна. так много пространства. так много одиночества. так много моего. и никакой ревплаксивости. ем варенье и пытаюсь перестать чувствовать себя старухой. малиновое и облепиховое, кстати, варенье-то.

на прошлой неделе я прогуляла три дня. лежала в кровати и придумывала причины, по-которым стоит повременить с самоубийством.и тысячу раз признавалась себе, что никому никогда и не была нужна.

в школе теперь проблемы. сначала подумывала признаться, что, мол, истерика была, понимаете ли, просто оставьте это. но от этой идеи пришлось отказаться: не горю желанием ходить к школьному психологу и быть предметом учительской жалости. не поймут, дружище. и потому - брехня о гайморите и головной боли. собираются маме звонить. ну отчего же не оставить меня в покое? выгоните из школы, но только не лезьте в мою жизни. я всего лишь человек, у меня могут быть причины пропустить школу. это не катастрофа, я не преступник.

теперь я хожу в школу. отключаю свой жалкий больной разум и слушаю взрослых. ну до чего ж восхитительно.

откуда боль? да такая, что не продохнуть, бывает. как подступит к горлу. она везде - намешана в чай, прячется в одеяле, оседает на волосах. треклятая. я хочу что-то узнавать. это порядком надоело, - сидеть на пятой точке и просто слушать. увидеть бы! потрогать, испытать, вдохнуть саму жизнь. высосать костный мозг, если угодно.

только литература по-прежнему способна мне что-то дать. хоть и стала она такой ранящей. революционная литература, серебряный век - это мне не Толстой. и хочется плакать, драться, выбивать зубы.

рвите розы, пока не поздно.

собираюсь ехать в Ставрополь за одеждой к школе. это меня совсем не радует. как бы мое тщеславие не скулило и не требовало потешить его, выглядеть хоть в последний раз красиво, я понимаю, какая это на самом деле мандрагория. это потребность в защите. на меня частенько косо поглядывают. так и появилось это желание хоть внешне выглядеть обычно. да только вот все никак не получалось.

состояние, близкое к тому, которое не покидало во время и после просмотра Древа жизни. что-то эпически-рвотное и волнительное.

я очень жду наступления холодов. внутри и снаружи. когда наступит время идти в библиотеку за ветхим томиком Над пропастью во ржи. когда, продрогнув под дождем, не можешь согреться даже дома и мечтаешь о горячих батареях. когда после тренировки выходишь, в лицо бьет вечерняя прохлада. я не люблю лето. это патология.

ночью много писала. такое случается крайне редко. в последнее время. наверное, чувствую приближение стужи. обещала не ругать себя, хорошо кушать, больше находиться в тишине. несколько заповедей для меланхолика, которого ожидает очередной и последний год в школе.

мучительно. чудовищная неотесанность пальцев или мыслей. разум требует выхода. или как это назвать. гуляли с лунатиком, неспешно прожигали наш последний летний вечер вместе, тут вздумалось вернуться домой, в компании арбуза писать и писать, и ещё, может быть, что-то вычудить. интернетное безумство, маленькое или великанское. какое-то.