physics

<Классический буддист говорит прямо и откровенно, что его не интересуют чувства, игра символов и клеточные трансформации кода ДНК. Он хочет соскочить с колеса жизни. Цель буддиста - белый свет пустоты, первый уровень, безмолвие, предшествующее зарождению жизни, доорганическое 'бесформие'

…Цель практики состояла в том, чтобы переходить с уровня ступора на уровень символов, затем чувств, потом клеток, и, наконец, прибыть домой, к белому свету пустоты. Поэтому мы разработали схему иерархической игры. Но, увы, она сопровождалась типичными проявлениями зависти, обиды, возмущения и конкуренции: "Вчера я провел в белом свете пустоты три часа. А ты? О, да ты вообще туда не попал?">

"Также существует мнение, что возможной причиной явления «дежавю» может быть изменение способа кодирования времени головным мозгом. При этом процесс проще всего представить как одновременное кодирование информации как «настоящее» и как «прошлое» с одновременным переживанием этих процессов. В этой связи ощущается отрыв от реальности.

В настоящее время разумным можно считать предположение, что эффект дежавю может быть вызван предварительной бессознательной обработкой информации, например, во сне. В тех случаях, когда человек встречает в реальности ситуацию, воспринятую на бессознательном уровне, и удачно смоделированную мозгом, достаточно близкую к реальному событию, и возникает дежавю. Такое объяснение хорошо подтверждается высокой частотой появления дежавю у здоровых людей."

"… восхищенный усами Гитлера, скажет: "Усы — трагическая константа в лице человека". И в том, что касается усов, я вознамерился превзойти Ницше. Мои усы не будут подавленными, катастрофическими, отягощенными вагнеровской музыкой, аморфными. Нет. Они будут тонко очерченные, империалистические, ультрарационалистические, указующие, как вертикальный мистицизм, как вертикальные испанские синдикаты."

еще одна история о том, как животное скрепило себя тайными узами с человеческим существом

ухх

чо нашла

песнь четырнадцатая, седьмой круг, Капаней. "за свое богохульство Капаней помещен в седьмой круг ада, где он гордо сносит страдания, продолжая бросать Зевсу гневные вызовы. "

О божья месть, как тяжко устрашен
Быть должен тот, кто прочитает ныне,
На что мой взгляд был въяве устремлен!

Как Александр, под знойными лучами
Сквозь Индию ведя свои полки,
Настигнут был падучими огнями

И приказал, чтобы его стрелки
Усерднее топтали землю, зная,
Что порознь легче гаснут языки, -

Так опускалась вьюга огневая;
И прах пылал, как под огнивом трут,
Мучения казнимых удвояя.

И я смотрел, как вечный пляс ведут
Худые руки, стряхивая с тела
То здесь, то там огнепалящий зуд.

Я начал: "Ты, чья сила одолела
Все, кроме бесов, коими закрыт
Нам доступ был у грозного предела,

Кто это, рослый, хмуро так лежит,
Презрев пожар, палящий отовсюду?
Его и дождь, я вижу, не мягчит".

А тот, поняв, что я дивлюсь, как чуду,
Его гордыне, отвечал, крича:
" Каким я жил, таким и в смерти буду!

Пускай Зевес замучит ковача,
Из чьей руки он взял перун железный,
Чтоб в смертный день меня сразить сплеча,

Или пускай работой бесполезной
Всех в Монджибельской кузне надорвет,
Вопя: "Спасай, спасай. Вулкан любезный!",

Как он над Флегрой возглашал с высот,
И пусть меня громит грозой всечасной, -
Веселой мести он не обретет!"

Тогда мой вождь воскликнул с силой страстной,
Какой я в нем не слышал никогда:
" О Капаней, в гордыне неугасной -

Твоя наитягчайшая беда:
Ты сам себя, в неистовстве великом,
Казнишь жесточе всякого суда".

И молвил мне, с уже спокойным ликом:
" Он был один из тех семи царей,
Что осаждали Фивы; в буйстве диком,

Гнушался богом - и не стал смирней;
Как я ему сказал, он по заслугам
Украшен славой дерзостных речей.

небольшая экскурсия в Ад.
'Божественная комедия' эпопея из наречий и эпитетов для читателя, неискушенного речевыми оборотами подлинного языка комедии

Песнь третья, врата ада-ничтожные

Я УВОЖУ К ОТВЕРЖЕННЫМ СЕЛЕНЬЯМ, Я УВОЖУ СКВОЗЬ ВЕКОВЕЧНЫЙ СТОН, Я УВОЖУ К ПОГИБШИМ ПОКОЛЕНЬЯМ. БЫЛ ПРАВДОЮ МОЙ ЗОДЧИЙ ВДОХНОВЛЕН: Я ВЫСШЕЙ СИЛОЙ, ПОЛНОТОЙ ВСЕЗНАНЬЯ И ПЕРВОЮ ЛЮБОВЬЮ СОТВОРЕН. ДРЕВНЕЙ МЕНЯ ЛИШЬ ВЕЧНЫЕ СОЗДАНЬЯ, И С ВЕЧНОСТЬЮ ПРЕБУДУ НАРАВНЕ. ВХОДЯЩИЕ, ОСТАВЬТЕ УПОВАНЬЯ. Я, прочитав над входом, в вышине, Такие знаки сумрачного цвета, Сказал: "Учитель, смысл их страшен мне". Он, прозорливый, отвечал на это: "Здесь нужно, чтоб душа была тверда; Здесь страх не должен подавать совета. Я обещал, что мы придем туда, Где ты увидишь, как томятся тени, Свет разума утратив навсегда". Дав руку мне, чтоб я не знал сомнений, И обернув ко мне спокойный лик, Он ввел меня в таинственные сени. Там вздохи, плач и исступленный крик Во тьме беззвездной были так велики, Что поначалу я в слезах поник. Обрывки всех наречий, ропот дикий, Слова, в которых боль, и гнев, и страх, Плесканье рук, и жалобы, и всклики Сливались в гул, без времени, в веках, Кружащийся во мгле неозаренной, Как бурным вихрем возмущенный прах. И я, с главою, ужасом стесненной: "Чей это крик? - едва спросить посмел. - Какой толпы, страданьем побежденной?" И вождь в ответ: "То горестный удел Тех жалких душ, что прожили, не зная Ни славы, ни позора смертных дел. И с ними ангелов дурная стая, Что, не восстав, была и не верна Всевышнему, средину соблюдая. Их свергло небо, не терпя пятна; И пропасть Ада их не принимает, Иначе возгордилась бы вина". И я: "Учитель, что их так терзает И понуждает к жалобам таким?" А он: "Ответ недолгий подобает. И смертный час для них недостижим, И эта жизнь настолько нестерпима, Что все другое было б легче им. Их память на земле невоскресима; От них и суд, и милость отошли. Они не стоят слов: взгляни - и мимо!" И я, взглянув, увидел стяг вдали, Бежавший кругом, словно злая сила Гнала его в крутящейся пыли; А вслед за ним столь длинная спешила Чреда людей, что, верилось с трудом, Ужели смерть столь многих истребила. Признав иных, я вслед за тем в одном Узнал того, кто от великой доли Отрекся в малодушии своем. И понял я, что здесь вопят от боли Ничтожные, которых не возьмут Ни бог, ни супостаты божьей воли. Вовек не живший, этот жалкий люд Бежал нагим, кусаемый слепнями И осами, роившимися тут. Кровь, между слез, с их лиц текла И мерзостные скопища червей Ее глотали тут же под ногами.

внатуре. туда же университетское образование, стабильную работу, все блага материального мира и божьюмилость

Из сонма тех, кто меж добром и злом, Я женщиной был призван столь прекрасной, Что обязался ей служить во всем. Был взор ее звезде подобен ясной; Ее рассказ струился не спеша, Как ангельские речи, сладкогласный: О, мантуанца чистая душа, Чья слава целый мир объемлет кругом И не исчезнет, вечно в нем дыша, Мой друг, который счастью не был другом, В пустыне горной верный путь обресть Отчаялся и оттеснен испугом. Такую в небе слышала я весть; Боюсь, не поздно ль я помочь готова, И бедствия он мог не перенесть. Иди к нему и, красотою слова И всем, чем только можно, пособя, Спаси его, и я утешусь снова. Я Беатриче, та, кто шлет тебя; Меня сюда из милого мне края Свела любовь; я говорю любя. Тебя не раз, хваля и величая, Пред господом мой голос назовет. Я начал так, умолкшей отвечая: "Единственная ты, кем смертный род Возвышенней, чем всякое творенье, Вмещаемое в малый небосвод, Тебе служить - такое утешенье, Что я, свершив, заслуги не приму; Мне нужно лишь узнать твое веленье. Но как без страха сходишь ты во тьму Земного недра, алча вновь подняться К высокому простору твоему?" "Когда ты хочешь в точности дознаться, Тебе скажу я, - был ее ответ, - Зачем сюда не страшно мне спускаться. Бояться должно лишь того, в чем вред Для ближнего таится сокровенный; Иного, что страшило бы, и нет. Меня такою создал царь вселенной, Что вашей мукой я не смущена И в это пламя нисхожу нетленной".