От нас ничего не останется. Сломан щит.
Пробита защита в самом тяжелом весе.

Она зажимает окурок меж пальцами и молчит,
В ответ на вопрос, который ее так бесит.

От нас что останется- пепел, плевок, зола,
Посыплет дождем, и потом поминай как звали.

И он издевается – вот, все что ты смогла?
Конечная точка в первом витке спирали?

Она отсверкает глазами- да я хоть так,
Как зверь, что бывал в капкане, стал осторожен,

А ты, в своей мокрой куртке, стоишь, дурак,
И все тебе кажется, мир нам чего-то должен.

Потреплет макушку, за руку возьмет – согреть,
Глаза отвернуть и выдохнуть- я окрепла.

Повторно в таком чистилище не сгореть.
Спасибо за все, что в итоге сожгло до пепла.

Когда наблюдаешь, как два обыкновенных нынешних человека, которые только что случайно познакомились и, собственно, не ждут друг от друга никаких материальных выгод, — как эти двое ведут себя, то почти телесно ощущаешь, насколько плотно каждый человек окружён гнетущей атмосферой, защитной оболочкой, охранительным слоем, сетью, сплетённой из сплошных отклонений от душевного ядра, из намерений, страхов и желаний, направленных на ложные цели и отделяющих человека от всех других целей. Создаётся впечатление, что душе всеми силами не дают выразить себя, что всю её считают нужным оградить высокими заборами, заборами страха и стыда. Только любовь без желания способна разорвать эту сеть. И отовсюду, где она разорвана, смотрит на нас душа.

Редко, чрезвычайно редко встречаются люди, чья душа выявляет себя уже в обыденном разговоре. Они больше чем поэты, они почти святые.

Я сижу в железнодорожном вагоне и наблюдаю, как два молодых человека приветствуют друг друга, потому что случай сделал их на два часа соседями. Приветствие их кажется бесконечно странным, почти трагедийным. Кажется, будто эти два молодых человека приветствуют друг друга из немыслимой дали, из холода, с пустынных ледяных полюсов — я, естественно, имею в виду не малайцев или китайцев, а современных европейцев, — кажется, будто каждый из них обитает в крепости, сооружённой из гордости, уязвлённой гордости, из недоверия и холодности. Для внешнего наблюдателя то, что они говорят, кажется совершенным вздором, застывшими иероглифами бездушного мира, из которого мы постоянно вырастаем и рваные ледяные ошмётки которого постоянно висят на нас. В них мало или даже совсем нет души, кажется, они целиком состоят из организованного желания, из разума, намерения, плана. Они потеряли свою душу в мире денег, машин, недоверия. Им надо снова обрести её, и они заболеют и будут мучиться, если не выполнят эту задачу. Но то, что они обретут, уже не будет утраченной детской душой, а чем-то значительно более тонким, значительно более личным, значительно более свободным и способным к ответственности. Не к детству, не к первобытному состоянию должны мы стремиться, а дальше, вперёд, к личности, к ответственности, к свободе.

Здесь ещё нет и намёка на эти цели, на их предвосхищение. Оба молодых господина — не первобытные люди и не святые. Они говорят на языке повседневной жизни, на языке, который столь же мало подходит к устремлениям души, как и волосяной покров гориллы, от которого можно избавиться только постепенно, после множества робких попыток.

Этот первобытный, грубый, запинающийся язык звучит примерно так:

— Доброе утро, — говорит один.

— Здравствуйте, — отвечает другой.

— Вы позволите? — спрашивает первый.

— Пожалуйста, — говорит другой.

Этим сказано всё, что должно быть сказано. Слова значения не имеют, это чисто декоративные формулы примитивного человека, их цель и ценность точно такие же, как и у кольца, которое негр вдевает себе в нос.

Однако тон, каким произносятся эти ритуальные слова, крайне необычен. Это формулы вежливости. Но по тону они странно обрывисты, резки, скупы, холодны, чтобы не сказать злы. Для выяснения отношений нет ни малейшего повода, наоборот, молодые люди даже в мыслях не держат друг на друга зла. Но выражение лица и тон холодны, сдержанны, почти обидчивы. Блондин, произнося своё "пожалуйста", с почти презрительным видом поднимает брови. Чувства его не таковы. Он употребляет формулу, которая сложилась за десятилетия бездушного общения между людьми и служила им защитой. Он полагает, что должен скрывать свой внутренний мир, свою душу. Он гордый человек, он личность, он уже не простодушный дикарь. Но гордость его жалка и неуверенна, ему приходится окапываться, возводить вокруг себя защитные валы холодности. Эта гордость исчезла бы, появись на его лице улыбка. Но вся эта холодность, весь этот недобрый, нервный, заносчивый и в то же время неуверенный тон общения между "образованными" говорит о болезни, о неизбежной и потому безнадёжной болезни души, которая умеет защищаться от насилия только с помощью таких знаков. Как робка эта душа, как она слаба, какой юной и непризнанной чувствует она себя на земле! Как она прячет себя, как боится всего!

Если бы один из молодых людей сделал то, к чему чувствовал желание, он протянул бы другому руку, погладил его по плечу и сказал примерно следующее: "Господи, ну и прекрасное же сегодня утро, всё кругом так и золотится, а у меня каникулы! Не правда ли, мой новый галстук что надо? Слушай, у меня в чемодане яблоки, хочешь угощу?"

Заговори он так и в самом деле, другой ощутил бы необыкновенный прилив радости и растроганности, ощутил бы желание засмеяться и всхлипнуть. Ибо он почувствовал бы совершенно точно, что с ним заговорила душа другого, что дело здесь не в яблоках и не в галстуке, а исключительно в том, что произошёл прорыв, что к свету пробилось нечто, что и должно быть, но что все мы скрываем, следуя некоему соглашению, которое ещё давит на нас, но грядущий крах которого мы всё-таки уже ощущаем!

Он, стало быть, всё это почувствует, но вида не покажет. Он прибегнет к механическому защитному средству, употребит бессмысленный оборот речи, один из тысячи наших заменителей слов. Он немного помычит и скажет: "Да… гм… очень хорошо", или что-нибудь в этом роде и, мотнув головой, отведёт в сторону взгляд, полный оскорблённого, мучительного терпения. Он станет играть цепочкой от часов, смотреть в окно и с помощью двадцати подобных же иероглифов даст понять, что он ни в чём не признаётся и ничего не выразит, кроме разве что некоторой жалости к этому навязчивому господину.

Однако ничего такого не происходит. У брюнета в чемодане и впрямь есть яблоки, он и впрямь по-детски радуется чудесному дню, своим каникулам, новому галстуку и жёлтым башмакам. Однако если бы блондин вдруг сказал: "Скверные вещи происходят с валютой", брюнет не сделал бы того, чего хотела его душа, он не воскликнул бы: "Подумаешь, какое нам дело до валюты, давайте будем веселиться!", а с озабоченным лицом и глубоким вздохом произнёс бы: "Н-да, это ужасно!"

Девушки умеют верить и ждать, ждать и верить и все такое. Практически вообще без проблем. Единственное в отношениях, от чего девушки дуреют — это неопределенность.

Душа.
Как же она очищается, когда кровоточит и какое потом наступает облегчение, что всё позади и что то - был правильный выбор и хватило сил пройти этот путь.

а вы когда-нибудь
тонули в человеке?
не так, чтоб
на секунду или две,
а так,

чтоб просто закрывая веки
теряли притяженье на земле?

настолько,
что одной лишь только мысли
достаточно,
чтоб разум потерять,
чтоб сердца стуки намертво зависли,
чтобы от счастья тихо умирать.

чтоб ледяным огнём прикосновенья
до дрожи
доводили в тот же миг,
от счастья чтоб кричать,
но от волненья
внутри вдруг затерялся где-то крик

настолько,
чтоб хватало лишь минуты,
чтоб полностью забыть
о всем плохом,
прижавшись лишь к нему, а не к кому-то.

дела?
проблемы?
— Господи, потом

—ты меня все еще любишь?
—сначала из-за тебя я поздно засыпала, потом я не спала по ночам, а теперь я сплю спокойно-надеюсь я ответила на твой вопрос.

" Записки раненого сердца".

у тебя остаешься ты (все другое - вымысел),
усложняются поиски, если ты ищешь честности.
когда кто-то полюбит в тебе вместо плюсов - минусы,
это тот, с кем не страшно лететь напрямую к вечности.

дорогая Мэри.
лучше ничего не говори.
я тоже буду молчать.
все обещания и сотни молитв
твоим губам. ключицам. плечам.
давно нарушил,
но оправдаюсь потерей памяти:
иногда забываю дорогу домой,
имена и ненужные детали.

Мэри, кто перед сном целует тебя в макушку?
чьи руки сейчас лежат на твоей талии?

видишь, я такой же чудак.
мне не дает дышать воспоминаний череда:
промозглым утром в маленьком сквере,
я не мог поверить глазам.
не мог поверить,
под ногами снегом скрипя,
что в каждой паре трагично влюбленных я видел нас,
и в каждом бездомном бродяге видел себя.

дорогая Мэри.
теперь я избегаю истерик.
путешествую и держу путь к Востоку.
а толку?
там поцелуи в левую щеку,
оттепель в конце декабря,
и опять с рюкзаком выползаю на трассу.

я понял, что если просыпаюсь не напротив тебя,
значит просыпаюсь напрасно.

Мэри,
мне не хватит времени,
чтобы себя простить.
не смотрю телевизор и новости:
боюсь, что когда-то в числе пострадавших
назовут твоё имя и я случайно услышу.

а сегодня меня разбудил города шум.
я проснулся на холодном полу,
и только мне одному
известно, что будет теперь:
это как 2 пачки таблеток которых не хватит,
выстрел, который зацепит, но не убьет.
это как взорванный двигатель, но самолет приземлится.
твоё синее платье и снег на ресницах,
это как выжить, переходя дорогу на красный.

раньше мой путь был не к тебе.
всё это время мой путь был напрасным.

"Ну что, друзья) теперь поговорим еще об одной грани современной НОРМАЛЬНОСТИ… об отношениях. Отношения… Сейчас это уже не то, что было раньше. Сейчас всё до тошноты извращено. Нужно обладать стальными нервами, чтобы сохранять и развивать "отношения". Особенно нашего попкормовского поколения. В современном мире чувства стали… несерьезными. Какими-то мультяшными, по-детски примитивными. Такие поверхностные связи строятся не по законам любви и доверия, а по законам моды, капризов и неврозов. Как много сейчас пантовских парочек твикс, которые получают больше удовольствия от псевдовзрослых мелочных ссор и недовольств друг другом, нежели чем от взаимного комфорта и искренних теплых чувств. И ведь они даже этого не скрывают! Они считают это нормой! Девочки и мальчики чмырят друг друга в глаза и за спиной. Ноют и пищат. Целуются и плюются. Трахают друг другу тела и мозги. И при всем этом утверждают, что они в паааре, что у них отношеееения. Нет, у таких жалких людей, неспособных к труду и обороне, взращенных на телепузиках и порно, не умеющих постоять за себя и друг друга, не контролирующих свои эмоции, не умеющих принимать себя и друг друга - НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОДЛИННЫХ ЛЮБОВНЫХ ЧУВСТВ! Для настоящих отношений нужно созреть, вырасти из детских обосранных штанишек. Но вырастать пафосные, фешенные парочки не хотят. Да и не могут. Так и живут… с "серыми" мешками на головах и опилками инфантильности в мозгах. "

Я просто уже начинаю закипать представляя встречу с ним. Бывает 1 песня может прям фантазию внутри всю пробудить и заставить представить как же это будет особенно.

Ни один человек не вызывал таких сильных эмоций на расстоянии, ни один человек так не привлекал душой на расстоянии.

Я бывает очень переживаю за то, что его внимание может привлечь какая-то другая девушка, которая окажется рядом…У меня частенько из-за этого скачет настроение, но….я стараюсь не обострять и подойти ко всему с большей искренностью или юмором.

В общем, жду жду жду….

Кстати защитила диплом на 5 и у меня он будет красного цвета)

Такие дела.

2-3 июля едем с подругой на море, так что все супер, все классно)

"Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится."

Дамы, скоро едем с подругой на море, поделитесь, если не сложно, кто как убеждал себя в 1 день диеты, почему жрать нельзя) ))

Заранее благодарствую.)

Если ты больше 46 размера, то у меня для тебя плохие новости… Ты жирная свинья.
Если ты ниже 175 см и 46 размера, то ты тоже жирная свинья.
А вообще, как понять, что ты жирная свинья?
Раздеваешься, подходишь к зеркалу в полный рост и смотришь. Ты не слепая, ты жирная и все все видишь!
Видишь эти волны? Видишь целлюлит? Дряблое пузо и ляжки? Конечно видишь.
Но что делает 99%? Тяжело вздыхает и напяливает лосины. А потом жрет. И так каждый день.
А потом ходит нетраханная и нелюбимая. Злая как @ и пиздит про "обмен веществ, гормональный сбой, я рожала, нет времени,
нет денег на зал".
Эй, Свинья, а деньги на сникерсы у тебя есть! На колбаску с хлебом тоже есть! даже на уебищные лосины есть!
А на зал нет. А про бегать ты забыла?!! Бесплатно. И доступно. Проснись на 20 минут раньше. И вперед.
Забудь про фаст фуд. Про майонез (слово то какое страшное).
Да. точенной Афродиты без присяда с весом не будет. Но уж лучше чем то, что ты из себя сейчас представляешь.
Жирные они как наркоманы. Всегда пиздят. "Я не ем и занимаюсь спортом, но результатов ноль", "у меня грудничок и времени на умыться даже нет" (он у вас там не спит никогда?), "это у меня наследственное" (наследственная манера все во круг майонезом заправлять). А еще пиздят, что "мне так нравится", "мне так комфортно", "меня и так любят".
Если ты не шизофреник, то тебе НЕ НРАВИТСЯ цилюлит на жопе и ряха как 22дюймовый телевизор.
Если ты думаешь, что 40 минут в неделю на ебанном степе помогут тебе согнать непосильно нажратое, то ты ошибаешься.
Если ты думаешь, что годжи-хуеджи, фитнес-хуитнес чай/кофе/какао помогут тебе из коровы стать ланью, ты ошибаешься!
Красивое тело это труд! Это вам не зефир на диване уминать. Это вам не пиво с сухарями жрать.
Это вам для того, чтобы вы потом не приходили в слезах среди ночи с рассказом как ваш хуй (он же муж) упиздячил к другой, а
вас оставил с двумя детьми. От упругих жоп не уходят! Упругие жопы трахают по ночам, а утром кофе в постельку носят.
А еще, если рядом с вами есть такая гнида, которая говорит "ой, да ты прекрасно выглядишь.тебе идет так даже! "
Гони эту суку от себя подальше!От такого пидара можно потом что угодно ожидать, ведь врет нагло тебе прямо в глаза!

Я подавлял в себе мысли, что это может быть что-то большее. Я слишком хорошо знал, что всякая любовь хочет быть вечной и в этом ее вечная мука. А вечного ничего нет. Ничего.

Эрих Мария Ремарк "Три товарища"

Он слишком хороший, я его боюсь. Боюсь, что остынет все это наше оживленное общение, боюсь, что передумает приезжать или попросту даже и не соберется… Боюсь понравлюсь ли я вообще ему, а он мне, если все-таки увидимся.

Боюсь, что одного только родства душ недостаточно, для того чтобы было наше "давай навсегда".