Думать.

…просто все дело в том, что прошло еще 7 лет, и ты исчезла.

Ты сидишь в курилке, ссутулившись, и смотришь, не мигая, на огонек сигареты. Вокруг зябкое северное утро, темное, хоть глаз коли. О чем ты думаешь - Бог его ведает, лицо, едва-едва видное, не выражает ровным счетом ничего. Такая вот новая привычка за три месяца.

Я сажусь рядом и, глядя куда-то вдаль, тихо, чтобы не напугать, говорю:"Сегодня будет теплее, как думаешь?" Говорю сущую ерунду, совсем не то, что хочу, просто чтобы обозначить свое присутствие.

Ты даже не вздрагиваешь. "Не знаю…" Голос чуть охрипший, глухой и на полтона севший - по телефону этого не слышно. Я смотрю на тебя в упор, гораздо более удивленная твоим спокойствием, чем ты - моим появлением. Ты не отрываешь глаз от огонька тлеющей сигареты.

"Тебе не кажется диким, что я здесь?"

"Нет, ты же часто приходишь…"

Я захлебываюсь тем, что хочу ответить - и замолкаю.

Так мы сидим с полминуты. Огонек гаснет, ты машинально бьешь по бычку ногтем пару раз и кидаешь его куда-то в темноту.

"Можно я буду приходить еще?"

Ты наконец поворачиваешь голову. В твоих глазах мелькает что-то похожее на испуг, но как я могу сказать точно в такой мгле?

"А ты можешь не прийти?.."

Во мне что-то с легким хрустом ломается, я бросаюсь тебе на шею. Ты вздрагиваешь, как если бы я была расколенной до бела, но даже не пытаешься меня обнять - только неуверенно прижимаешься щекой к влажным и растрепанным волосам.

Я хочу сказать тебе, что я с тобой, что люблю тебя еще больше, чем когда ты был здесь, что теперь все совсем иначе, что будет иначе, когда ты вернешься, но я больше ничего не боюсь, что как бы ни было тяжело, все пройдет, что, если хочешь, я буду писать каждый день… Мне столько следовало бы тебе сказать, но я молчу и все сильнее сжимаю в кулак ткань формы у тебя на плече.

"Мне пора." Голос звучит совсем сипло. Я киваю - и мы оба не шевелимся еще пару секунд, благодарные кромешной темноте. Наконец ты высвобождаешься, встаешь и, не прощаясь, быстро уходишь. Я знаю, у двери ты украдкой посмотришь на курилку. Меня там уже не будет.

И мы оба проснемся одновременно, в 5-45. Я - с влажными и растрепанными волосами. А ты - с непреодолимым желанием покурить.

Скажи, что мы знаем друг о друге? Я не говорю сейчас конкретно о нас, но вообще. Мы заглядываем в глаза - что мы видим? Мы по косточкам разбираем слова - что мы слышим, кроме их бряканья? Мы читаем - но что там, за вереницей знаков? Какая человеческая судьба?

Да и что я знаю о тебе? О чем ты думаешь, просыпаясь, о ком вздыхаешь, засыпая? Что за музыка играет в твоей голове, когда ты вышагиваешь по асфальту или бетону? Сколько правды ты отмеряешь окружающим, сколько раз настоящее прикрываешь грязной тюлью вранья? Как выглядишь, когда я на тебя не смотрю, о чем мечтаешь, когда якобы беспричинно улыбаешься? Чего я о тебе не знаю и не узнаю никогда? За какую тайную дверь в душевном лабиринте ты меня не пустишь никогда, какие уже закрыты гобеленами, какие еще закроются? Сколько раз я обидела тебя, сколько нечаянных ран нанесла?

Что ты знаешь обо мне? Замечаешь ли мои пустые иногда глаза, разгадываешь ли молчание, разоблачаешь ли недоговоренное? Хочешь ли спросить, что со мной, когда спрашиваешь, или это дань традиции? Знаешь ли, сколько я в себе ношу изо дня в день, можешь ли разделить этот груз? Когда я замираю, когда вздрагиваю, почему кожа покрывается мурашками? Плачу ли я ночами, смеюсь ли искренне? Какой ты видишь меня изо дня в день, какой не видишь?

И что я сама знаю о себе? Насколько еще хватит моего терпения, понимания, такта? Сколько боли и радости я смогу еще в себе выносить, а где случится выкидыш? Где мой предел? Сколько еще согласно биться сердце, скованное цепями-артериями? Что есть во мне бесценного, что во мне ненужно? Где мой путь, а где тропинки-обманки, что такое моя удача и какой стороной она ко мне стоит? Сколько грехов обрамляет мой крест, сколько заноз оставили неотесанные балки?

Скажи мне, почему я все чаще задаю вопросы, но никак не могу ответить ни на один?..

Ты знаешь, а сложнее день ото дня.

Ну как сложнее…непонятней.

Вот скажи мне, чем я живу, кроме нескончаемого ожидания? Почему меня перестали трогать радости и колючие слова мамы, почему я не вопила в полную силу на концерте, а чувствовала себя чужой? Я, ты не поверишь, вообще здесь чувствую себя чужой, серди всех людей, даже когда с Сашей.

Как я вообще раньше существовала? Без тебя, как? Были какие-то случайные, кто-то задерживался, кто-то проходил быстро… Но почему еще тогда меня не сожрала всепоглащающая пустота? Почему я еще жива?

Послушай, мы вместе были всего полтора года. Полтора против почти двадцати. Как прошли эти 19 лет? Что я делала, кроме того, что жадала тебя?

И почему

Противоположности притягиваются? Слушайте, сколько можно верить в эту чушь! Противоположности притягиваются только в физике, когда речь идет о полюсах. Не стоит перекладывать рациональную науку на нестабильную человеческую душу, что управляется неуверенным сердцем-интуитом. В мире людей все обстоит иначе.

Здесь, где все слепо тычатся друг в друга в надежде обрести половину чего-то некогда целого и познать абсолютное счастье, где каждый, явно или глубоко внутри, больше всего на свете боится одиночества, здесь, притягиваются люди абсолютно одинаковые. Они издалека чуют знакомые качества, как чует собака запах, что уже однажды вдыхала, они летят к источнику, безошибочно выбирая дорогу, потому что след знакомого качества точно такой же, что в их душе. Они улыбаются, распознав своего окончательно, и в душе их наступает покой. Больше не нужно бояться, что на тебя не хватит половин. И есть все шансы, что не придется подбирать слова, изучать человека, познавать его внутренний мир - он ведь такой же, как и я. И казалось бы, все так хорошо.

Но не только добро тянется к добру. Отвратительное точно так же тянется к отвратительному. И выбирая, осознанно или подсознательно, людей гнилых, пустых, отвратительных, мы в том числе признаемся в том, что мы - такие же. А все эти басни про притяжение противоположностей - красивые слова, чтобы оправдаться перед собственной совестью. Ну или что там у кого еще осталось.

Вокруг было слишком много интересных людей, чтобы я замечала себя, чтобы копалась в глубинах собственной черепной коробки. А там оказалось столько вещей, которым я и названия-то придумать не могу.

Знаете, дорогая моя, мудрейшая Н.А., я слишком живая для снобизма и интеллигенции, как понимаете ее Вы. Вы говорите, что мы стоим на разных ступенях, а мы вовсе не стоим - мы бегаем. Ищем. Не знаю. Вы говорите, что его друзья - шушора, но а что мои? Девочка, которую принуждает учиться общество и которая ничего не смыслит в том, чем собирается заниматься? Рекламщик без высшего образования и филолог только потому, что приходится? Ненормальная девица, чья цель не учеба, а красивая свадьба, чтобы нос всем утереть? И почему мне комфортно с ними так же, как ему с его шушорой, часть из которой учится в МГИМО, Вышке или закончили что-то такое и имеют свой бизнес? Вы боитесь, что нам не о чем будет говорить? Я не знаю, что ответить Вам здесь, но мне кажется, что нам и молчать, в общем-то, неплохо.

Мне правда жаль, Н.А., но я переиграла перед Вами в зазнайку. Я знаю то, что знаю, поверхностно, я большой интуит, но дилетант. Я одеваюсь не женственно, а по-детски, я говорю не уверенно, а тихо - неужели Вы еще не прочитали меня, чтобы разочаровываться?

Я никогда не стану тем, что Вы видите во мне - мне неинтерсна теория литературы, философии и жизни, мне интересна ее практика. Я не гордая с тем, кого люблю до тех пор, пока люблю. Я не люблю настолько слепо, чтобы не видеть своей слепоты, но я совершенно не умею быть жесткой там, где слепа. Я не верю, что дрессурой и игрой можно дошлифовать человека до состояния идеала только потому, что идеалов нет. Я не собираюсь спускаться к нему, потому что мне придется карабкаться до него, как до личности, а не как до единицы общества. Я не собираюсь становится невероятно светской - моя цель остаться живой. Меня баловали любовью, а не деньгами, потому важнее мне любовь - но не деньги. И я хочу семью гораздо больше, чем красный диплом и четкое представление о мире. Я боюсь одиночества больше, чем косых взглядов.

Простите, что разочаровала Вас вчера. И спасибо, что дали мне возможность дать название собственному хаосу, который оказался порядком.

Когда счастье бережно укладывает на грудную клетку ношу Атлантов и запрещает дышать.

Твой запах, я сойду с ума сегодня, я теперь точно знаю, как это и что это… Но я не могу дышать, только уткнувшись носом в свитер…

И вроде бы все неплохо. Мне казалось, что дальше июля время не соизволит сдвинуться с места, а за окном без пяти часов сентябрь. Отец наконец уехал туда, куда стремился, где дышится ему легче легкого: он снова маленький мальчик и дома. Я с трудом, но раздвигаю пространство, как в комнате, так и в жизни. Неловкое "Я готов предложить тебе работу" некого Михаила прозвучало как пародия (издевка?) на почти годичной давности взволнованное и сокровенное:"Ты выйдешь за меня?.." И ощущение "внутренних сил необъятных" подбадривает, мол, потянешь все, что задумала, справишься, у тебя же даже выбора нет. Только похрустывает первым снежком хребет от каждого равнодушного дротика-слова, нацеленного в общем-то в яблоко над моей головой, но моими же стараниями раз за разом попадающего куда угодно в меня. Только пугает собственное безразличие, адресованное таким же безразличным, якобы глухим и слепым, и отсутствие даже удивления от новой "дурной вести". Только куртка почему-то перестает спасать от пронизывающего ветра и навалившейся так внезапно осени, а подрумяненные коленки скучают по коротким юбкам и шортам. Только хочется бороться с несправедливостью - а не с кем, хочется рассказать о всех ужасах, о перегрузах и привязанных шнурками подошвах - а некому, хочется докричаться до человеческого сострадания, хочется надеяться на что-то светлое ну хоть в ком-нибудь - а все равно в посылку вкладываешь тщательно составленную опись и пакет сотый раз оборачиваешь скотчем. Хочется говорить, но вместо этого думаешь, что-то запоминаешь, чтобы не забыть написать, и смотришь с утра и до вечера на темный экран или в холодную пустоту почтового ящика. Только у всех страшная осень впереди, разлуки, проблемы, отсутствие сил. А у тебя - упрямство, вера и строжайший запрет на надежду.

Ох, хороший мой, как я хочу к тебе поехать. Но как четко я понимаю, насколько каторжной будет эта поездка.

Мне придется улыбаться. Всю дорогу в поезде мне придется улыбаться. И прятать колоссальное количество разнообразнейших слез. И сделать все, чтобы он не видел, что я чувствую. Чтобы не посмел утешить, чтобы нашел в себе такт замолчать от одного взгляда.

И чтобы ты ни о чем не догадался. Скажи, это предательство?..

А ведь я боялась другого ада. Но, видимо, суждено пройти все круги. А там и до очищения недалеко…правда?

Мой хороший, я последую твоему примеру: здесь теперь будут точно так же бесконечные тебе письма, которые ты, вероятно, не прочитаешь даже, а если и прочитаешь, то ровно когда они потеряют всякую актуальность. Но все-таки меня не будет грызть вина за лицемерие, мол, недоговорила чего-то, пусть и страшно болезненного.

Родной, этот год будет страшнее, чем я предполагала. И дело не в том, что я скучаю, тысячу раз скучаю, как ты говоришь (а я не замечаю почти, что пишу это так часто… ;), а потому… Слушай, прошло два месяца, а я уже успела разочароваться в доброй половине тех, кого раньше если не уважала, то хотя бы переваривала. Ладно, дружба - Бог с ней, я ее не понимаю, может, потому что правда не дано, но родственные связи…это тоже неважно?

Есть жизнь твоя, в которой определенно замешано человек пять-шесть, не просто замешано, а взболтано, так, что очертаний собственной судьбы уже не осталось. А есть…есть те, кого нет.

Но гордись мной: мне с каждым разом все меньше больно. Я с каждым разом все меньше возмущаюсь, меньше выводов делаю: видимо, вывод уже сделан, один и большой.

Но ты же вернешься. И вот тут начнется кромешный ад натянутой улыбки тем, на кого мне и смотреть-то просто не хочется. Но они важны - для тебя. А потому я буду тренироваться улыбаться максимально естественно. И молчать.

Только бы понять, что большее предательство по отношению к тебе: отвратительная правда или тишина?

И чувствуешь ли ты хоть капельку того, что здесь происходит?..

В моем внутрненнем государстве попахивает революцией. Чувства, притихшие на прошедшие почти два месяца, теперь почему-то зашевелились. Нет, я не имею в виду любовь - начальник моего внутреннего государство давно переехал из беспокойного сердца в более стабильную голову и теперь гаденько хихикает, мол, вы все приходящие, а монументальна, без меня рухнет все, даже позвоночник и грудная клетка, то, из-за чего вы все еще в рамках. А остальные чувства: боль, страх, радость, волнение, недоумение, возмущение, даже робкая радость - вдруг все взболомутились, перемешались, начали гулять туда-сюда по бульварам души и громко выкривать какие-то то ли лозунги, то ли манифесты. И мне приходится все это чувствовать одновременно, в одну секунду слышать все их голоса.

Страшный гул стоит над всем моим внутренним государством, его вибрацию окружающие принимают за мелкую нервную дрожь. И самое страшное, я понимаю, что они все хотят: вернуть царя-государя на место, в сердце, в главную резиденцию. Но я ничем не помогу - моя любовь меня не слушает, она слушает только его, а он слишком далеко, чтобы приказать ей.

Поэтому в моем внутреннем государстве страшные беспорядки, мародерства, разбитые и подожженные машины, заколоченные, но уже ослепшие окна. И толпы недовольных мною чувств.

Мне почему-то особенно волнительно уезжать, хотя здесь я никого не оставляю. Мысли в голову лезут всякие-разные, поэтому, пожалуй, и пишу. Мне кажется, я там особенно буду скучать. По нему. Особенно сильно. Хотя еще неизвестно, дальше я буду или ближе…

Мне безмерно хочется к тебе, мой хороший. Ты не можешь там координально поменяться, это я наконец поняла, а если что-то и грубеет в нас - то одновременно. И потому мне хочется быть ближе, хоть немного ближе. Я бы наблюдала за тобой незаметной тенью с утра и до самого отбоя, а после него ложилас под рукой калачиком и тихо охроняла твой сон. СТранно, но здесь я точно так же на "службе", как и ты: я охраняю нас, тебя здешнего, правду, которую ты, возможно, и не узнаешь, нежность и любовь, к которым ты должен вернуться. Но я бы очень хотела разделить твою службу с тобой.

Вот такая я сентиментальная сегодня, любимый. А виной тому лучший фильм и лучшее, но уж больно огромное для меня одной небо.

Я люблю тебя…

Я жить хочу, чтобы не ныть,

Чтобы смеяться, что есть мочи.

Чтоб помнить, не хотеть забыть,

Жить - избегая многоточий.

Без чернового - в чистовик,

Без ластика и без замазки.

Чтоб ровных очертаний стих.

Чтобы сама и без указки.

Иногда, когда я чуть поднимаю голову, мне кажется, что это невозможно. Но время неумолимо ползет вперед, иногда сбиваясь на бег, и ничего не меняется. И меня это устраивает. Я опускаю голову, и все продолжается.

Я стала одержима, пожалуй. Как только вижу влюбленную, счастливую пару, держащуюся за руки, мне хочется подбежать к ним, обнять и прошептать:"Берегите друг друга, ведь так важно, что вы друг у друга есть!.."

И когда особенно накрывает моим беспокойным внутренним морем, в голове появляется провакационный вопрос "почему?". Почему они счастливы, те самые, что держат друг друга за руки и не понимают своего счастья? Почему между ним и мной такая огромная дыра, что ее не перепрыгнуть, не переплыть? Почему мне через день снятся сны, один хуже другого? Почему кто-то залезает ко мне в голову и включает там все мои страхи один за другим, как лучшие триллеры для домашнего просмотра? Почему нас обоих вдруг решили проверить на прочность вот таким садистским способом? Почему никого вокруг не волнует ни его, ни мой надсадный хрип и почему все они даже не стараются скрыть это равнодушие? Почему у них у всех все так и осталось, как было, а мне как будто кусок жизни отрезало?

И когда все эти вопросы формируются в один "за что?..", я себя одергиваю. Не потому что не привыкла долго ныть. Не только потому что роптать плохо. А потому что верю, что испытания даются либо оптом, либо в розницу. И наверно лучше отмучиться год, чем время от времени выть всю жизнь.

Так что будьте счастливы, те, кто счастлив. Простите мне мои параноидальные влажные глаза.

А мы будем счастливы тогда - и навсегда.