вечность оказалась гораздо короче

хорошо быть гуманитарием: бухай, принимай наркотики, читай книги, жалуйся на отсутствие перспектив.

все бы ничего, но я технарь, а тут все намного сложнее

Я, как все маленькие девочки, всегда мечтала об огромной, всепоглощающей любви. Мне казалось, что это цветы и песни на радио в чью-то честь. Казалось, что это завтраки в постель и ужины при свечах. Большой дом, лабрадор и сад с гамаком. Я мечтала сидеть на мягком ковре перед согревающим камином, опираясь спиной на чьи-то колени и мечтая о том, какими красивыми будут наши дети.

Мои представления ломали постепенно. Мне не дарили цветы, и я с грустью признавала, что не в них любовь. Мне швыряли в лицо мои признания вместе с холодным завтраком, и я задумывалась о том, что все-таки и без этого может быть любовь. В корзину выбрасывались и мечты о доме, и о лабрадоре, и о саде с гамаком. Чьи-то колени пинали, но их все равно хотелось любить.

А потом ты осознаешь себя по пояс в грязи, измаранную и брошенную, в поисках огромной, всепоглощающей детской мечты. И тебя кто-то подбирает, дарит цветы, заказывает песни и зажигает свечи, а ты вдруг понимаешь, что любовь – это именно те колени, которым будет позволено пинать, только ради минуты, когда к ним можно будет прислониться спиной и мечтать о том, какими красивыми будут наши дети.

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять. Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану. Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать… Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне… Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

И все мы, чей короб "Навсегда" забит доверху, мечтаем о дне, когда в нашей жизни появится человек, с которым не может быть уже так много "в первый раз", но с кем просто станут неважными и заброшенными в пыльный угол эти бесконечные "навсегда"

Всю свою коротенькую жизнь я пачками теряла людей. Они появлялись сами, приходили, становились на некоторое время самым дорогим и близким, а потом так же незаметно уходили, потому что их просто никто не держал.

Нет смысла цепляться за людей, я считаю невероятной слабостью неспособность отпускать. И действительно богат ты, если у тебя пусть и один человек, но такой, которого не надо держать, потому что сам он никогда не уйдет.

Будто по лезвию каждый день туда-обратно. И я бы рада оступиться уже, наверное, раскромсать к черту ноги-руки, пальцы. Да только не могу, привязана к этому всему сотней морских узлов. И снится каждую ночь чернуха какая-то. Хоть не засыпай вовсе. Будто упустила что-то дико важное и мучиться мне всю жизнь теперь с этим. В неведении пребывать, на каком этапе я так крупно проебалась. И при этом отчетливо понимать в чем и когда, этапы все знать, стадии, диагнозы. Как в этом всем разобраться, выкинуть лишнее и хоть какое-то подобие порядка навести.

однако, внутри всё было обожжено, как будто хлебнула соляной кислоты

Честно, странное это ощущение, когда все твое счастье, все твое спокойствие и гармония целиком и полностью зависит от людей. Когда не имеет значение ни лоск, ни престиж, ни европы-америки-россии. Когда все, что тебе нужно, можно собрать в охапку и обнимать настолько сильно и долго, что кажется уже никогда не уйти, не уехать, не убежать.

У меня тут полумрак и туманы.Жизнь идет, бежит даже. Я ежедневно выхожу на балкон босиком в минус и продолжаю мечтать.И не будет никаких границ, преград, слез, расставаний.Будет только прямая дорога и ладони, которые захочешь держать, и плечи в которые захочешь уткнуться носом.

Не бойтесь, текст не о том, как бросить курить. Давайте лучше я расскажу, - почему в стандартной пачке двадцать сигарет?

Потому что её формат взят с коробки патронов. И рассчитан на уничтожение минимального взвода из девяти человек, с вероятностью попадания 50% плюс выстрел в рот. Даже два.
По той же причине диаметр водочной бутылки равен диаметру заряда гранатомета, а хозяйственное мыло размером с шашку тротила.

I/ Первую сигарету из пачки номер 9772946 я выкурил молча и затушил о язык.
Не свой.
О язык девушки, которая была привязана в комнате. Ее заводили только такие вещи - цепи, плети, горячий воск. Мне это не доставляло радости. Впрочем, было приятно ей, а значит, и мне. На отраженном счастье, отраженной вере, отраженной любви в этом мире держится многое. Даже секс.

II/ Вторую сигарету я выкурил, зажимая фильтр в зубах и роняя пепел на клавиши.
Пытался играть "Серенаду солнечной долины". И Гленн Миллер, без сомнения, удушил бы меня струной. Басовой.
Хорошо, что рояль нельзя носить с собой. Плохо, что ручку можно.

III/ Тому, кого Бог доводит до суицида, он сперва дает сигарету. Третья из них была сброшена с крыши.
Я стоял, смотрел вниз, на то, как летит к асфальту крошечный огонек.
Неожиданно ярко сверкнули искры…
Я поставил себя на место чинарика. И так хорошо представил, что даже пришла мысль - может, и правда?..
Просто так, беспричинно.
Но посмотрел на футболку помятую, шорты дурацкие, - и передумал. Красивей окурка не упадешь.
Еще погорю.

IV/ Четвертая сигарета по-своему уникальна тем, что выкурена некурящим.
Ибо до нее бросил, после нее - начал, а как раз на ее промежутке - не курил и не собирался. Одну-то можно, с одной ничего не будет.
Там же ее и выкурил, на крыше.

Сложно это, бросать.

V/VI/ Пятая и шестая сигареты были использованы в качестве наглядного пособия.
- Смотри, - сказала подруга, ломая пятую сигарету, - это Человек до того, как с ним случается Нечто.
На скатерть брызнул табак.
- Со вторым человеком мы поступим иначе…
Она подожгла шестую сигарету, сделала пару затяжек.
- Ты видишь, что теперь гнется?
Сигарета и правда гнулась.
- Вот так, - сказала она. - Все начинают гнуться, если их подожгут.
Я молча забрал у нее сигарету и скурил до конца, не встряхивая.
- А теперь, - сказал я, - согни пепел.

VII/ Седьмую сигарету выкурил после секса. Ну да. Неплохо. Эти, из книжек, кажется, знают толк.

VIII/IX/ Восьмая сигарета была выкурена мной на двоих с Городом. Город курил девятую. Одну поджег от другой.
Курить с ним просто - берете две сигареты, одну вставляете в рот, другую подставляете ветру.
Часто так делаю. Совсем избаловал Питер. И легкие ему порчу. А где-то гниют деревья.

X/ Десятую сигарету у меня стрельнули на улице. Во всей Европе, когда берут сигарету, отдают взамен десять центов. Так принято. А у нас - хорошо, если вообще буркнут "спасибо". Зато и тебе дадут, и денег протягивать не надо, даже для вежливости.
Что явно возвращает к вопросу о количестве патронов в коробке.

Поздравляю, вы выкурили полпачки. Осталось немного, дальше будет несложно.

XI/ Поджигая от чужой спички одиннадцатую сигарету, я вспомнил, что русские спички в основном делают из осины. Так что любой курильщик потенциально может убить вампира. Маленького, правда, вампира.
Что до меня, то я ношу зажигалку - стальную, с серебряным напылением. Какой-никакой, а кастет. Вдруг закурить попросят. Вурдалаки бывают разные.

XII/ Двенадцатую сигарету я поставил в качестве свечки рядом с собором, у большой настенной иконы. В сами церкви, соборы, часовни редко хочется заходить. А так все в порядке.
Как-то меня всегда напрягал вопрос - вот Иисус выгнал торгующих из храма, так ведь?
Почему теперь в православной церкви (почти что в каждой) есть лавка?
" Свечку" поставил за упокой.

XIII/ Тринадцатая сигарета ушла на осознание того факта, что в Бога всерьез не верили ни я, ни покойный. Который был и вовсе самоубийцей. Какая смерть - такая и свечка. Земля пухом.

XIV/ Четырнадцатая сигарета, со следами губной помады и виски, до сих пор валяется под кроватью в компании одного чулка. Это чудовищно нарушает нормы пожарной безопасности, а также нравственности, и даже общечеловеческую мораль. Кровать, кстати, мне не принадлежит.
Принадлежит мне чулок. Один из.

XV/ Пятнадцатая сигарета, сожженная у метро, напомнила об одной истории, когда мне чуть не перегрызли горло (в буквальном смысле, зубами) за сигарету. А я тогда не курил, сигарета была не нужна. Славное время, славные люди.

XVI/ Шестнадцатая сигарета досталась моему другу, который убрал ее за ухо и ходил так при мне два дня. Потом вытащил, вынул табак, набил чем-то своим, по запаху напоминающим шалфей, и выкурил.
Через двадцать секунд после первой затяжки он объявил, что ВСЕ ПОНЯЛ. И сейчас это ВСЕ расскажет мне.
Не рассказал он, конечно. Единственное, что я успел понять - мироустройство имеет прямое отношение к нефти. Потом он запел Синатру.
С тех пор я общаюсь с этим другом слегка настороженно. С одной стороны, ну дурак, конечно.
А с другой - вдруг он и правда ВСЕ ПОНИМАЕТ? Одно другому не мешает, наверное.

XVII/ Семнадцатая сигарета, как и положено семнадцатой, была выкурена у мусорного контейнера неподалеку от места важных событий.
В это время у меня вертелась в голове дешевенькая аналогия. "Все мы - сигареты, - думал я. - Мы рождаемся, когда открывают пачку, живем, сгорая. В ад, - мусорку - уже не попадет ничего из нашей истинной сути, если мы не сломаемся.
Рай же для сигарет, видимо, не придуман. Огонь - вот и все, что есть. Он убивает нас, а значит, по Ницше, не делает сильнее. Конечно.
Но то, что нас убивает, детает нас живыми".

XVIII/ Восемнадцатую сигарету я выкурил перед дверями. И половину девятнадцатой. И вошел. Больше этих дверей я никогда не увидел.

…

IX/ Прошу, никогда не берите последнюю сигарету.
Последняя сигарета - это тот самый выстрел в рот. Резервный патрон, которым солдат должен попасть, раз остальными уже промазал.

Последняя сигарета - игрушечная бумажная смерть.
А значит, личное дело каждого.
Поэтому я не буду ее писать.
Просто я ее выкурил. Позже чем остальные. Но выкурил.
Как видите, жив остался.
Остался жив.
Но и курить не бросил.

Сложно мне это - бросать жить.

XX.

Я думала, что когда ты ушел, я потеряла тебя, но я ошиблась. В тот момент я потеряла саму себя среди волн чувств.

Кусал губы – мои, свои – и только под самый конец сдался А потом пол и потолок лихо махнулись местами, и уже мне пришлось вспоминать, что за вдохом обычно идет выдох.

Мои люди всегда возвращаются. Даже после больших ссор. Потому что они мои.И по другому быть не может.

Когда я впервые его увидела, я лишь обрадовалась тому, что он курит, и что у него явно будет зажигалка. Когда мы впервые поцеловались, я и подумать не могла, что мне будет этого мало. Я влюбилась так скоро и так прочно. Если бы мне сказали раньше, что мы встретимся, что судьба будет ко мне столь благосклонна, я бы не натворила ту череду глупостей, что были до него.

Ножи в спине, вы такие приятные, продолжайте проникать, я жду

мало любить человека, ему нужно и уделять внимание, иначе вы и не заметите как он умрет