Только никому

Тебя наполняет легкость, что присуща парящей в небесах птице. Меня же наполняет что-то несравненно тяжелое, будто булыжниками заложили изнутри, и мышцы ноют в груди от бессилия. Ты так легко преодолеваешь расстояние, набираешь высоту, а потом с самых облаков бросаешься в море. Этим вечером приходи ко мне на берег, поцелуй в щеку, перебирай пальцами мои густые волосы, а главное прошу, укради этих камней с души как можно больше, мне ведь не жалко. Укради, а потом сбрось где-нибудь настолько далеко, чтобы мы не смогли туда вернуться. И тогда я обещаю: я буду послушна ветру, буду воздушна, буду плести косы, вплетая в них редкие цветы. Я буду парить вместе с тобой, заставляя расплываться твой рот в улыбке. А когда и вовсе устанешь от меня, я подарю тебе кратеры луны, где ты сможешь остаться наедине с собой. Пока ты будешь там, я буду ждать тебя на нашем месте с огромной тарелкой черешни. А когда вернешься, обещаю, твои руки всегда будут в тепле.. Но пока..украдешь у меня хоть чуточку камней?

Научи меня засыпать, прошу. Говорят, ты видел, как луна утопает в море, говорят, что мы скоро увидимся и, что скоро польют дожди. Ты же знаешь, как не скучать? У тебя так просто это получается: никаких мыслей лишних и вопросов. Но мне все никак не улечься спать. Может, прочтешь мне сказок? О добре, огромном небе, драконах и, конечно, чистой любви. Шепни пару ласковых слов на ухо и пальцами проведи по щеке. Хотя. Стой. Не шепчи. Не надо. И не касайся меня. Просто расскажи о завтра, где я буду счастлива без твоих глаз, рук, всего тебя.

— Легкомысленность тебе к лицу, – равнодушно сказал тот, от кого мурашки по коже. Я, было, замялась и выдержала 20 секундную паузу. — Легкомысленность значит? Хочешь знать что к лицу тебе? Порой, мне кажется, что твое бездушие делает тебя еще более привлекательным. — Ты считаешь меня привлекательным? — Максимум, что я считаю это родинки на твоих руках. Его рот расплылся в улыбке, а молния осветила лицо, что на секунду мне стало страшно. — А вот глупость тебе никуда не идет: ни к лицу, ни даже к майке. Сигаретный дым в последний раз обрушился на мое лицо, в последний раз обрушилась тяжелая рука, похлопывая меня по плечу. — Куда ты?, — встревожилась я. — Подальше.

Если честно, то мне совсем не пишется, не любится и не спится. Мне только скучается, безумно скучается. И, конечно, мне не дружится в этом городе, наверное, со мной что-то не так. Зато тут много читается! Каждый день читается: Чехов, Булгаков и мой друг Брэдбери. И сейчас я хотела написать о том, каким невероятным языком выражается Антон Павлович, как Булгаков вызывает мурашки по всему телу, и каждое слово Брэдбери успокаивает, заполняя пустоту внутри.Но я не могу, мой друг, ничего не выходит. Прости.

Я на море путешествую. Иногда приду к берегу в самое раннее утро и дышу, а иногда поздней ночью ложусь на холодный песок, с восторгом наблюдая за звездами. Вчера был пятый день, как я счастлива, а сегодня первый, как я погибаю от тоски по дому, Москве и чему-то такому, что не объяснить словами.

Завтра, когда солнце еще не успеет проснуться, мы выезжаем. Я беру с собой всё самое необходимое: друзей, купальник и отличное настроение. Море совсем соскучилось в своей тиши, а я в своем шуме. Бриз, закаты, рассветы, морской прибой, палящее солнце ждут меня. Ай да жизнь — как же хороша!

И опять босыми ногами громко топаю по скрипучему паркету, только теперь я распахиваю стеклянную дверь и выхожу на веранду, где во всей красе открывается вид на уютный садик, что аккуратно застелен травой и небрежно усыпан цветами. Идя туда, провожу рукой по голове дружелюбного пса, который сидит подле крыльца, не замечаю, как ноги сами приводят тело к вишне. Дерево настолько полно ягодой, что под напором всей этой летней сочности ветвям пришлось припасть к влажной земле. Кладу в рот одну из ягод, надкусываю, и она с треском лопается у меня внутри, обливая десна и язык соком, оставив кисловатое послевкусие. Закончив свое общение с вишней, я продвигаюсь вперед по каменистой дорожке, чтобы поздороваться и поздравить с этим солнечным утром кое-какие цветы, березу, крыжовник, ель и завязать разговор со скворцом, устроившемся неподалеку. Знаешь, ну и дел тут у меня, ну просто немеренно!

Вещи собраны и упакованы. Осталось только собрать себя в кучу, разложить все по отделениям и потайным кармашках, а лишние мысли и вовсе оставить в любимой Москве. 8 часов и я на Родине. 8 часов и я буду в том месте, которое когда-то было домом. 8 часов.

Чистосердечно обещаю — я назову водопад именем человека, который переберет все струны и сыграет музыку, что заставит ощутить мурашки даже в самый жаркий день. Переименую любовь в честь того, кто напишет книгу, читая которую, будешь находиться где-то в далеких Альпах под руку с главным героем, чувствуя молниеносную силу и живительную свежесть. А лето буду кликать именем умельца, который приготовит настоящее вино из одуванчиков, как Дуглас Сполдинг со своим дедулей в повести у шутника Брэдбери. Если ты действительно понимаешь, о чем я тут толкую, то, кажется, у счастья теперь тоже новое имя.

Я занимаюсь волшебством этой ночью: закрываю глаза и из черного фона в красную крапинку создаю новую планету, где люди носят до жути яркие наряды и до одури дурацкие ботинки, впрочем, не сильно отличается от нашей, за исключением того, что все эти люди, которые, скорее всего, вовсе не люди, а просто жители этой планеты, безудержно счастливы. Почему? А потому что сегодня у них был дождь, а завтра, возможно, будет солнце, ну или не солнце, но что-то будет, я имею ввиду что-то, что не менее прекрасное. Потому что летом – трава мягче любой кровати, осенью – листья хрустят под ногами, зимой – снег падает хлопьями, а весной – природа мелодична как никогда. Потому что любовь повсюду, куда не глянь, а повсюду, потому что они сами так захотели. Захотели и всё тут. Да, если так подумать, то вот эта планета, вроде, и есть наша планета, а отличие кроется лишь во взглядах. В общем, ничего такого волшебного я не придумала, кроме как на секундочку представила, что и на моей планете в сердцах всех людей зажгутся огни.

Хватайся за счастье всеми руками. Кричи, что есть мочи и смейся, словно в последний раз. Наблюдай за восходом солнца и за тем, как оно тает на горизонте, оставляя тебя на растерзание ночи. Влюбляйся в музыку, читай стихи и дыши глубоко, заполняя свои легкие воздухом знойного лета.

Я влюбилась. В кого? В Петербург. С его разводными мостами, старинными улочками, уютными пабами и многочисленными каналами.

Я отлично провела выходные, а вы?

Молния разрезает небо, заставляя сверкать все вокруг. Гром настолько пронзителен, что машины начинают выть одна за другой. На душе так пусто-пусто. Я бы сказала, что пусто как-то приятно, по-хорошему. В такие вечера зеленый чай обретает истинный вкус природной чистоты и блаженной сладости напоенья, книга становится наилучшим собеседником, а композиторы эпохи неоклассицизма — добрыми волшебниками, дополняющими эту атмосферу. На минуту я отвлекаюсь от своих дел, чтобы выслушать болтовню ветра вперемешку с откровениями ливня. Они небрежно перебивают друг друга, а я лишь улыбаюсь в ответ. В конце концов, умолкают и просят рассказать им что-то особенное, о чем я не упоминала никогда ранее.

— Я восхищаюсь окружающим миром: природой, что удивляет меня день ото дня всеобъмляющими видами рек, гор, лесов, пением соловьев, до жути вкусно пахнущими цветами и режущей глаза колоритностью. Восхищаюсь людьми, что написали книги, музыку, картины, в которые уходишь с головой, воздвигли памятники, фонтаны, здания, от которых захватывает дух. Всё это заполняет меня с ног до головы, и я чувствую себя маленькой частичкой чего-то великого и до невозможности прекрасного, понимаете?

Ставлю сотню, что он даже не вспоминает обо мне. А я, кажется, выучила местоположение родинок на его шее, на сколько градусов изгибаются губы в улыбке, все слова и тембр голоса, которым они были сказаны.

Возьми своими тонкими пальцами кончик страницы и перелестни ее. Чистый лиcт пугает своей ослепительной белизной? Вдохнем поглубже. Я беру острозаточенный карандаш и ставлю точку в самом углу, мягкими движениями вывожу линию, сначала одну, потом вторую. Это ствол дерева, ты видишь? А вот уже ветви раскинулись по разные стороны, появляется листва, если прислушаться, то можно услышать, как она по-летнему шуршит. Я думаю, что дереву тоскливо одному, нарисуем птицу? Осторожными движениями вывожу крохотное тельце, острый клювик и крылья. Теперь она с легкостью парит на белоснежных просторах страницы. Разве не чудо? Я нарисую еще парочку птиц, пару деревьев и дом с расписными ставнями, солнце и горы на горизонте, если ты, конечно, не против. На крыльце дома стоит человек, он широко улыбается, а в руке у него букет сирени. Кстати, это ты. Передаю карандаш в твои руки. Рядом с тобой точка, видишь? Что будет на ее месте — решать тебе.

< На создание текста вдохновила композиция: Ludovico Einaudi – Fly>