снимаю порчу, лечу запои. и avon

здравствуйте.

я не имею права к Вам обращаться, и мое придушенное приветствие уже за гранью приличий.

здравствуйте.

я не буду просить прощения, в конце концов, я ничего такого не сделала. просто все, что происходит сейчас, — еще одна моя капитуляция перед Вами и изумленное возмущение тех, кто знает нас, но ни о чем не догадывается. для тех, кто знает, что мы дружны, и полагает, что мы всего лишь дружны. и Вы знаете, что я пишу о Вас, но смолчите. я уверена, что после этого чудовищно-откровенного письма Вы не выдадите меня.

я сгораю. я Вас хочу. я так сильно и так давно Вас хочу! ну, право же, я давно не девочка и, черт возьми, я самая настоящая девочка. когда Вы рядом, у меня холодные руки. я не могу есть, когда мы оказываемся в одной компании. когда мы в одной компании, я боюсь пить вино — нервы могут подвести и мое вдруг опьяневшее «я» может не сдержаться и выдать себя.

кружится голова, и тошнота в солнечном сплетении. вот Вы оказываетесь недалеко, и я боюсь смотреть в Вашу сторону. я и из-за этого громко деланно смеюсь. я на повышенных чеканно экзальтированно обсуждаю киев, и сочи, и думу, и арктик санрайз и, чувствуя Ваш беглый заинтересованный взгляд, обмираю под футболкой. я беру бутылку воды и не могу проглотить. вода барахтается перед гортанью, и тут Вы проходите мимо и говорите: «диана, добрый вечер», и улыбаетесь, и идете дальше, а я уже труп, я утонула в глотке воды, я — вирджиния вульф в своем прощальном путешествии по реке.

стулья — столы — кресла — диваны — Ваша одежда — запах людей — как пахнете Вы, как Вы — ошеломительно-дерзкий интерес — ТАМ пахнете. меня знобит, выворачивает, я натыкаюсь на колья своих мыслей, я представляю Вас близко и подскакиваю на матрасе, будто дети на батуте.

близость, близость, близость — желание близости — отвращение от мыслей о близости и опять желание близости. я хочу Вас. хочу к Вам. хочу на Вас. хочу под. это невыносимо. я пишу песню, я пою ее друзьям. им нравится. я закрываю глаза и пою ее Вам, я представляю, что Вы — это они. наверное, это нечестно. это извращение. хотя почему, позвольте узнать? мы — все до единого — заложники своих чувств. не мы их придумали и не нам за них отвечать. кто наделил нас страстью? отдавал он себе отчет в том, какими будут последствия? уверена, нет. он так же, как мы, страдал от страсти, страдал и хотел. и все.
я огромный кувшин с нежностью.

нежность взбивается в масло. масло взбивается в хлопья, хлопья в сметану, сметана в снег, снег в солнце, солнце в песок, песок забивается в горло — я хочу Вас. я схожу с ума. мне все равно, что будет дальше. увы, мне правда, мне правда все равно. я аморальна, похотлива, беззастенчива, и мне плевать на Вашу семью, на Ваших детей и глаза Вашей мамы. одна ночь, всего одна ночь. мне необходимо узнать Ваш вкус. мне необходимо узнать, как пахнет Ваша макушка, и затылок, и шея, и подушечки пальцев, и как Вы кричите, и близко ресницы, и пергамент кожи, эти огромные глаза на изощренном талантливо вылепленном лице. мне необходимо увидеть, как рождаются в Вас слова, где они живут, скулами прочертить траекторию рождения Вашего голоса. мне кажется, я знаю исходную точку Вашей красоты. мне надо в этом убедиться. мне необходимо убедиться в этом. мне абсолютно все равно, что будет после нашей близости. после того, как всю ночь я буду целовать Вас наотмашь и плечи будут гибче березовой коры. не думайте, что я остановлюсь на этом, я дрянь, я хочу Вас. все предельно ясно, четко до последовательности деталей. я охочусь. я сделаю все. я сделаю все. я охочусь на Вас. я сделаю все. простите меня. простите. боже мой, как стыдно, как стыдно. я больна. надо уехать. надо заняться работой. надо согнуть себя в бараний рог и так, капля за каплей, выдавливать из себя желтую слюду страсти. я смогу. я должна. надо купить черное пальто и уехать. улететь. далеко. в чужую страну. надолго. навсегда. прощайте. мое тело висит на ребрах, моя шея висит на ребрах, мое сердце висит на ребрах. какая пустота. какая пустота. какая пустота. я невозвращенец. мне нужно уехать. я уезжаю. я уехала. кельн, дюссельдорф, берлин, берген, орегон, чили, корсика, беркли, день благодарения, лимон, ла бока… бесполезно. всуньте мне нож в спину. я хочу умереть. я умерла. и был театр. и был театр. конечно же он был. по ролям, с буфетом, реверансами в гардеробе, громоподобным восклицанием «диана, как мы рады Вас видеть! Вы, оказывается, любите театр?», мольбами найти черный вход, побегом, брошенной, подаренной гардеробу курткой, я не умею убедительно врать — сразу начинаю заикаться и пропускать буквы в словах, красным лицом жены, белым лицом мужа, следами извести на моей содранной о стену ладони. топ-топ-топ-топ-топ-топ-топ, и я обрушиваюсь грудью в пролеты лестниц, удивительным, не к месту, образом отмечая, как убоги и обшарпанны гримерки в самом важном питерском театре.

здравствуй — здравствуй-те. и мы скрываемся в подворотнях и падаем вглубь невских колодцев. из-под туфельки вырывается кончик крысиного хвоста. в этот момент ты целуешь меня, и я не успеваю испугаться. ты потом напишешь, что мы целовались по-птичьи. врезалось в память. до сих пор пытаюсь понять, почему тебе так показалось. я только один раз в жизни знала, что смерть стоит страсти, а страсть смерти, и это было в ту ночь. и, чувствуя свой раскаленный живот, я глохла от счастья, и ты все не мог остановиться, и я все не могла остановиться, и твоя майка под мостом, распластанное небо ладони на асфальте, швейцар из англетера поил нас кофе с медом, на рассвете лил дождь, и ты купал меня в ванне и все приговаривал: эта твоя харизма, милая, это твоя харизма. это твоя харизма, милая, это все твоя харизма.
я подарила тебе шинель.

Диана Арбенина

мир сузился до твоего мотоцикла. надеваю шлем на тебя, а ты на меня, целуешь, заводишь байк, я прыгаю сзади, обхватываю тебя руками и сцепляю пальцы в замок.

с этой секунды мы одно. слиплись. срослись. склеились.

мне мало что видно из-за твоей спины, поэтому люблю прижаться (насколько это позволяет сделать шлем) щекой к твоей спине, и так и ехать, и видеть этот город только с боку, только небольшой его краешек, только кусочек дороги. и слушать ветер. ветер по венам, ветер под кожей, ветер в легких. надышаться можно только ветром.

иногда поднимаю руки так, чтобы под моей ладонью оказалась твое сердце. твое рваное, драное, много раз битое сердце, закрытое на сто сорок пять замков бьется в ритм этому ветру, этой дороге. и, хоть я не вижу твоего лица в такие моменты, но ощущаю, как ты улыбаешься. улыбаешься тому, что под моей ладонью начинает оттаивать твое сердце.

и нет более безоблачного и безупречного счастья, чем видеть краешек этого мира из-за твоей спины и слушать этот ветер. его просто нет. не придумали. не изобрели. не нашли. не родилось оно.

мое место за твоей спиной. мой тыл. моя безопасность. моя свобода. моя конечная остановка.

штормовое предупреждение. это мое первое штормовое предупреждение в этом городе, это мое первое штормовое предупреждение с тобой, это просто мое перерождение штормовое предупреждение. толиещебудетойойойой

не все поймут юмор, но все же, расскажу, ибо те, кто в теме, точно оценят уровень троллинга его изящность и остроту..)

в общем, болтала о кино с одним знакомым, ну и спрашиваю - а как ты к Триеру относишься? он - ну.. после "антихриста" - с опасностью!.. (пауза) но "Нимфоманку" точно посмотрю!

))) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) )) ))

он холодный, он такой холодный -

на его ресницах снег не тает.

у природы нет плохой погоды,

но его природа непростая.

то ли я ему совсем чужая,

то ли отключили батареи -

я с ним постоянно простужаюсь

и потом недели две болею.

людям очень нужно с кем-то греться

все уже себе понаходили.

только у него другое сердце -

маленькое сердце-холодильник.

я и он по-разному ранимы.

близость не подходит для далёких -

и когда он всё-таки обнимет,

я умру от воспаленья легких.

Сола Монова

постоянно говорю ему (а на самом же деле говорю это сама себе), что дальше так нельзя, что нужно оторваться друг от друга.

слишком резко с ним слились, как-то слиплись, срослись в один большой ком и катимся, мы же куда-то катимся. выходим на улицу по ночам, как дикие звери, а вокруг же реальный мир, идет жизнь, светит солнце, и вообще, ему надо готовиться к съемкам, да и мне, собственно, тоже. время будто остановилась, встало на паузу, оно дает нам шанс, тысячу и одну ночь, бесконечный рипит и невесомость. 5 безупречно счастливых недель (включая Берлин и ту свадьбу) в моей жизни был только он, оттененный Шекспиром, старый джазом и мотоциклами. я уже не помню, когда говорила с мамой и отвечала на телефон, не знаю, какой сегодня день недели, не помню, когда читала книгу или делала что-то общественно полезное. знаю только, что скоро он проснется, и это значит, что мне пора печь ему блины. доброе утро, америка.

mulholland, full moon, silence, obscenity behavior in a moving car - as good as it gets. i'm so happy, happy here with you. absofunkinlutely!

*пройдите мимо и простите нам наше счастье.

знаю все твои закоулочки-закуточки. но ты же должен сам открыть мне эти двери. это инициация, понимаешь? впусти. стою на пороге. I love you, but you're bringing me down. and it keeps coming.

во мне столько любви - забирай ее, пей ее, ешь, выгребай ведрами, раздавай нищим, мой ей полы в своем огромном доме, разводи рыбок. да делай с ней, что угодно, только делай, не давай ей гнить внутри меня, опустошай меня. до самого дна. люби меня. god bless you. bless the fall.

каждый раз, когда слышу какую-нибудь историю, я прикидываю и додумываю в голове, насколько она кинематографична. драма, развитие, сюжет, крючки, антагонист, протагонист, саспенс, целевая аудитория, альтернативные факторы, архетипы, потенциалы, перипетии, мотивации, конфликт, катарсис, характер, аттитюд, завязка, исходное событие, брешь, кульминация, визуальные образы, экспозиция, тема и контртема, сквозное действие, кризис, предыстория, жанр, развязка, причина и следствие, вершины сюжета - любая история раскладывается в моей голове на эти составляющие.

просто кино - это такой путь, ступив на который, уже не свернешь. мой путь. когда-нибудь во всех кинотеатрах..

"я тебя люблю". для меня ничего страшного в этих словах нет (уже нет) - я их слышала и даже умудрилась несколько раз сказать сама. но эти же самые слова, произнесенные шепотом на ухо под прицелом уймы посторонних глаз, с чудовищным акцентом, производят эффект разорвавшейся бомбы. "йа тибья льюблью". бдыдыщ!!! "i love you" прозвучало бы как-то.. безопаснее.

постоянно говорит passion. и еще sacrifice. страсть и жертва - несовместимые вещи, но он их совмещает. нет, это не мужчина, это динамит. почему же я еще жива?! killing me softly. and quickly.

вчера на свадьбе этэншн приключился (к слову, свадьба была красивая, но скучная довольно консервативная. а вот местное вино, как раз, было веселое и его было много). узнала я, значит, песню. ну, и, естественно, по такому случаю пришлось сплясать. на столе. стыд и срам, конечно, но, с другой стороны, не под столом же! и, вообще, на свадьбе главное - это не затмить невесту, и эта миссия была мной чистосердечно выполнена.

окончательно убедилась, что настоящую страсть (не только в сексе) могут испытывать лишь сдержанные люди. бей посуду, я плачу!

в кино сажусь на задний ряд, на места аккурат под окошком будки киномеханика. люблю во время фильма задирать голову и смотреть, как из этого окошка выходит луч света - луч кинопроектора. люблю смотреть, как в этом луче кружатся пылинки - они слегка сияют, и такое ощущение, что это мелкая алмазная пыльца. или звезды. или феи кружатся. мне кажется, что я сама становлюсь пылинкой, и этот луч уносит меня куда-то в волшебный мир.

люблю слышать, как шумит кинопроектор, как движется в нем пленка, как работает вентиляция - это же какая-то совершенно особая музыка, она успокаивает меня.

люблю после окончания фильма попытаться заглянуть в это окошко, чтобы увидеть киномеханика.. эй, чувак, ну как ты там?))

почему-то невероятно счастливой себя ощущаю в эти моменты.. и совершенно ни о чем не думаю. хотя, конечно, очень возможно, что я просто идиот и это не лечится.

ты меня холишь, лелеешь, нежишь, оберегаешь, веселишь, ублажаешь и обожаешь. а я настороже. не привыкаю. рука на пульсе, пистолеты заряжены, готова в любой момент сорваться с места.

понимаешь, ведь если любовь жжется, если она обжигает, то надо бежать. надо спасаться. ведь жарко - в аду. и если в любви жарко, то это ад. сорвись первым - save me from myself.

забавно, я ведь привезла тебя пепельницу, а ты вдруг бросил курить. так и не узнаю, сколько окурков ты можешь сделать за ночь. я же так люблю, как ты куришь.

знаешь, я же здесь ни с кем, кроме тебя, не разговариваю.. зря приехала, зря.

* все это напоминает мне фильмы ван сента - чистый сюр, но невозможно оторваться.