Моё болото

Мы с ней очень любили все делать вместе, как школьники. Мне с ней всегда было очень весело. Что уж говорить, когда она так уютно помещается в руках, а как она вкусно пахнет. Хочешь не хочешь, а романтику полюбишь и пропитаешься ей до костей. Обнял и гармония, зарядка, отдых в любом месте. Знаешь, когда я ее встретил, я нашел в ней себя. С ней я понял, ради чего я стараюсь и тружусь, ибо ее улыбка и гордый одобрительные взгляд, это почти тоже, как взгляд маленькой дочки, хитрый, счастливый, но с Уважением! Уважение! То, чему она меня научила, как лабрадора. Простое правило, тебя гладят, обнимают, и говорят тебе гордо "мой мужчина" - в этих словах вся первобытная сила. И если я вдруг, вел себя плохо, она ни разу не ругалась, а просто говорила "такой поступок не достоин МОЕГО МУЖЧИНЫ" и я сразу все понимал

«Я столкнулся с ней в середине холодной зимы,
(так когда-то Титанику встретился айсберг).
Не зарекайтесь от болезни, тюрьмы и сумы.
И от любви, пожалуйста,
не зарекайтесь.

В ее черных глазах плескалось ведьмино пламя,
у губ ее был соленый, кровавый вкус.
Но вела себя женственно, словно индийская рани,
(в этом был ее самый заметный плюс).

Среди прочих банальных нежностей и люблю,
у моей Джульетты было немало странностей.
Мы встречались сто дней (если верить календарю),
но в мой дом она переехала почти сразу же.

Все ее статуэтки, конфетки, оборки, духи,
заселили мою холостяцкую, голую площадь.
С ней пришел черный кот (а я ненавижу их)
отвратительный чай и занавески в цветочек.

По ночам она всегда просыпалась в три,
объясняя сей странный обычай бессонницей,
без наушников слушая чертову ''Devil's Trill''
и я ждал, пока мерзкая музыка кончится.

Я устал от нее очень скоро, (месяца через три)
задохнувшись от мармеладно-медового смрада.
Разъяренная, злая, как черт, кричала она: ''Умри!
Проклинаю тебя! Пусть твоя жизнь станет Адом!''

Уходя, она подарила мне золотые часы,
на цепочке,
как будто бы в знак примирения.
И оставила адрес.
''Если захочешь ты,
приходи в этот дом,
я встречу тебя без сомнения''.

Я не помню, сколько женщин было после нее,
как не помню их лица, фамилии и приметы.
Ветер шапки срывал, трещал под ногами лед,
я шагал через город, лицо закрывая от ветра.

Помню, был одинок, простужен был тяжело,
и я вспомнил о ней,
так скоро мне надоевшей.
(Может быть, любовь, как дорогое вино -
чем старее она, тем благородней и терпче?)

Прибыл затемно, стоял особняк под луной,
лес вокруг, высокие сосны и ели.
Посмотрел на часы,
(было двенадцать ноль ноль),
постучал пару раз,
и открыл деревянные двери.

Дом был пуст. Покинут уже давно.
Паутина в углах, картины, поросшие пылью.
И повсюду портреты.
Портреты ее одной.

Сумасшествие.
Словно дешевый триллер.

Я хотел возвратиться,
но дверь была заперта.
Как и окна,
не вскрыть и не выбить стекла.

''Значит ведьма,
проклятая ведьма она.
И я бросил ее, обидел,
подругу черта''.

И во тьме, на потрескавшихся зеркалах,
запылали кровавые буквы, алым на черном:
''Когда время на подаренных мною часах
остановится,
любимый,
ты будешь мертвым''.

Я пишу эти строки и руки мои дрожат,
и мои оголенные нервы словно взбесились.
Потому что
в три ровно,
пару секунд назад,
эти проклятые часы
остановились.»

Если ты правда скучаешь, повзрослей, сядь в машину и приезжай ко мне

Нам вместе жить нельзя, это я точно знаю. Мир потеряет нас: родственники объявят в розыск, друзья подумают, что мы эмигрировали. Я не отстану от тебя и ничего тебя от меня не спасёт. Сколько угодно дверей выбью, разорву на тебе любые доспехи, чтобы только добраться до твоей души, которую я выгрызу из хрупкого девичьего тела. И ты будешь удивляться тому, что может сделать мужчина любящий с женщиной любимой. Беги от меня, моя красавица, иначе запястья твои станут синими, а губы побагровеют от кровоподтеков, а сама ты будешь женщиной обессиленной, но бесконечно счастливой от этой моей жадности и невозможности тобой насытиться. это страшно, но ведь мы молоды и моложе чем сейчас не будем никогда. Парочки будут ходить в кино, гулять по улицам, робко отводя взгляд, а я из тебя всех ангелов вытрясу, чтобы чертятам моим места больше было, да и какая это любовь, если можно отвлекаться на что-то? Я вон смотрю на тебя и моргать забываю, дышать забываю и обо всем забываю, потому что вот она, гадюка, потому что так и надо жить.

Бог целует тебя, говорит вставай, говорит - поправишься, не хандри;
Ну бедовая ты моя голова, я ведь этого тебе не давал, это ты сама у себя нашла внутри;
Не дури - и знаешь ведь, будет утро, оно и вечера мудреней, и твоих непутёвых смешных парней, и учебы твоей, и работы - да чёрт бы с ней; Ты проснёшься, стряхнешь с себя пепел и седину, протяну тебе твой любимый кнут, протяну тебе твой любимый пряник, только ты пожалуйста не сиди, воспрянь;
Ну чего ты повесила голову, обескрыленное моё дитя, ты же знаешь - повсюду театр, так играй же давай в свой театр; режиссируй!
Стреляй по зрителям, выбрось грим, разорви кулисы; только вот не в себя пожалуйста делай контрольный выстрел.
Не за этим тебя я создал - из огня да из серебра, из адамового ребра, из чистейших песен, ветров и вихрей; прыгай в омут, танцуй на звёздах! Только здесь, я прошу тебя, не затихни;
Ну чего ты плачешь, скулишь да воешь, будто только что родилась; Посчитай, скольких ты уже отлюбила, отмучила - не сдалась, так чего же, мой лучший воин, ты намыливаешь верёвку, да натачиваешь сидишь тесак?

Вытри слёзы - и будут тебе ещё неслучайные чудеса.

В следующей сцене он страстно опрокинет тебя на стол и докажет свою любовь. Доказал бы, если б не любимая кружка, которая нечаянно упала и разбилась. Это ужасный момент. Даже если мужик влюблён, кружку эту, вообще-то, он любил тоже. Причём намного дольше, чем вас. Так вот, знайте, в эти секунды он скорбит. Трахает вас и скорбит.

у трёх падающих звёзд тебя загадал,
вставал между тезками, каждую ночь молился,
судьба говорила: ты знаешь, сейчас аврал,
и ты вчера неправильно перекрестился.
потом я начал жечь бумаги с рассказами о тебе,
пепел в шампанское- пять новых годов подряд,
как оказалось, листья плохо горели в огне,
и через двадцать с мелочью мне уже пятьдесят.
устал играть с судьбой, надеяться, ждать чудес;
уж больно хотелось найти тебя, отыскать,
и вдруг в этот миг я понял, что мне с небес
не скинут чудо, а надо тебя забрать.

Это был я.
Надеждами соткан,
Я, кто не цитировал Конфуция,
Но завязывал шнурки
На твоих кроссовках,
Кто вел тебя,
И не дал споткнуться.
Кто грустные песни
Пел, как сверчок,
Но по-человечьи,
Кто лед прикладывал
К твоим увечьям,
Кто трогал в толпе
Тебя за плечо.

Это был я,
Кто берег тебя,
Как в пустыне
С водой последний сосуд,
Чьи руки тебя понесут,
Чье сердце станет мотором.
Это был я, кто всегда /до скорого/,
И никогда /до завтра/,
Кто присматривал за тобой
В плацкартах,
Переходах, и очередях,
Я уверен, ты не заметила,
Но это тоже был я.

Это был я,
Кто все зёрна отделил от плевел,
Кто радовался твоим победам,
Это был я, кто просил
Одеться теплее,
И не забыть пообедать.
Это был я,
Кто, как и три года назад,
Слушал шум,
Когда город нехотя
Натягивал свои
Зимние рясы.
Это был я,
Кто рассказать тебе,
Как тобой дорожу,
Побоялся.

Это был я,
Кто грезил,
Кто шел на вокзал,
И в подъезде считал этажи,
Это был я,
Кто чутко все твои сны сторожил.
Кто оставлял
Те стихи и письма
В блокнотах,
Кто писал под окном
На асфальте:

Улыбнись,
Я тебе рад.

Помнишь,
Тот вечно путающийся
Под ногами дурак.

Это был я.

. Чтобы нити, связывающие нас, завязались в такие узлы, что ни развязать, ни разрезать.”

Горе тебе, моя принцесса, когда я явлюсь. Я зацелую тебя, пока ты не покраснеешь, и закормлю, пока ты не потолстеешь. А если ты проявишь строптивость, ты увидишь, кто из нас сильнее: нежная маленькая девочка, которая ест недостаточно, или большой яростный мужчина с кокаином в теле.

— Из письма З.Фрейда к своей жене 1884г.

среди самых злобных стерв ты - сама Горгона