понимаешь, душит.

между вами - стена, оттого ты стоишь на месте.
он оставил тебя…
но, /конечно же/, будет лучше!
до тех пор, пока веришь, что вам суждено быть вместе.
до тех пор, пока вера не сгинет или наскучит.

и однажды, когда вернувшись, протянет руку
обнимая за плечи, коснется тебя устами..
ты -
вернешь человека, который наводит скуку.
он -
получит свое,
поменявшись с тобой местами.

© Александра Молоканова

Я встречу тебя однажды,
Я встречу тебя средь толпы,
Мы встречи привыкли так жаждать,
Что сами бежим от судьбы.

И делая вид, что не вижу,
Я буду идти в никуда.

О Боги, тебя ненавижу!
.
.
.
Но
будешь
любимым
всегда.

Гайдаш Т

так бывает: опустится небо - ни луны и ни солнца. в погибель
я люблю тебя там, где ты не был. я люблю тебя, где бы ты ни был.

распадаясь на сотни молекул, растеряла короны и нимбы.
я люблю тебя там, где ты не был. я люблю тебя, где бы ты ни был.

самолетом бумажным - скорей бы! - на небесном фаянсовом блюде.
я люблю тебя там, где ты не был. где, пожалуй, тебя и не будет.

я люблю тебя, где бы ты ни был. знать бы где, да прибавится горя.
так бывает: глубинные рыбы погибают под тяжестью моря.

(с) Grafomanka

тяжелой выдалась неделя…
родной мой, дел невпроворот.

что за привычка, в самом деле -
скучать по тем, кто нас не ждет?

осанка, взгляд, улыбка, речи..
притворство - лучшее из зол.
давай надеяться на встречу
без обвинений и без ссор?

случайно встретившись глазами
не развязать тугих узлов…

что за привычка между нами -
общаться мысленно, без слов?

читай стихи осенней ночью,
пока не ляжет первый снег…
из всех, кто Богом напророчен,
ты - мой любимый человек.

© Александра Молоканова

Я видела его вчера в метро,
А думала, что больше не увижу.
Узнала со спины, он был в пальто.
И подошла немножко ближе.
Стояла сзади от него, шагах в пяти,
И вспоминала, что нас связывало раньше.

Я так давно его пыталась отпустить…
Ну а вчера не знала, что мне делать дальше.

Мы с ним не виделись слишком давно.
Настолько, что его отсутствие не убивало.
Просто со временем, казалось, стало все равно,
И больше мне его не не хватало.

Вчера мне так хотелось подойти,
Ведь я скучала иногда, наверно, слишком.
Мы ждали поезд, и нам было по пути,
Но на той станции из нас был кто-то лишний…

Я помню, без него не очень получалось жить.
Точнее просто жизнь остановилась.
Вчера смотрела на него… он был таким чужим.
Я не могла понять, за что я столько билась.

Пришел наш поезд, он зашел в вагон,
А я решила подождать другого.
Наверно на той станции был лишним он.

Я отпустила прошлое…
Примерно в пол восьмого.

Автор неизвестен

мы, наверное, встретимся где-нибудь на кольцевой.
ты успеешь заметить и, может быть, подмигнёшь,
я кивну по привычке кудрявою головой,
мол, такой этикет, раз мы встретились, ну и что ж.

подойдёшь, как ни странно. знакомый несносный профиль.
скажешь: можно тебя пригласить на чудесный кофе?

улыбнусь, будто не резануло в моей груди.
«только если чудесный. а можешь ли обещать?»
рассмеявшись, ты скажешь: «наверное. поглядим».
жаль, тебе я не верю, как раньше и трепеща.

ты коснёшься руки моей, будто бы это случайно.
эта память касаний, как было первоначально.

дальше будет возврат в неположенные края:
обнаруживать блики из прошлого, не боясь,
что любой может вспомнить о том, что была твоя
превзойденная лживость и наша больная страсть.

но не вспомним, ведь правит негласная аксиома:
не распарывать швы, а иначе наступит кома.

мы пойдём до метро, дожимая запасы фраз.
на прощанье опять прикинешься, что немой,
но очнёшься: «как жаль, что тогда не случилось «нас»,
я жалел сотню раз, ну а ты?» – «мне пора домой».

я тебе, как тогда, посмотрю в глаза, не моргая,
и подумаю: «как хорошо, что теперь я совсем другая».

(с) риделика

он вновь не ответит взаимностью этим звонкам,
похожий на волка, которого гнали из стаи.
ты есть непокорная, бешеная, пустая,
над барными стойками пляшешь безумный канкан.
ты вновь растеряла единственные ключи,
ты вновь расстреляла последних проверенных близких.
и твой абонент вот уже третьи сутки молчит,
а сам обнуляет бутылку ирландского виски.
твой пульс, как обычно, практически на нуле,
и пахнет развязкой в традициях драматургии.
берёшь кошелёк, выкупаешь обратный билет
и веруешь в то, что тебя не обидят другие.
другие обидят, естественно. знаешь сама,
но вера заставит любого подняться с постели.
ты собственноручно последнее не доломай,
а люди не смогут, пусть если бы и захотели.
дожми эту ночь. всё немыслимое – твоё,
пока твоя кровь рикошетит отсчётами пульса.
сказали тебе, что курить, мол, нельзя? враньё.
держи сигарету и спички.
и не сутулься.

(c) риделика

да, я хочу, чтоб ты меня любил —
за сотни строк, срифмованных так просто,
за новые вселенные и звёзды,
скатившиеся с неба мне на простынь,
за собранную на подошвы пыль,

за собранную на ладони соль,
за все слова, разбитые по главам,
за тот цветок, что у локтя на правой,
за через боль ночные переправы —
и за саму опять же, эту боль.

за каждый вдох и резь в моей груди,
за всё, что понаклеено на стены,
за вечный жар, бурлящий где-то в венах,
и за мороз — всё там же, неизменно.
за невозможность просто отойти.

и невозможность взять и перестать.
за неуменье быть чужим контекстом
и ворох маек с непечатным текстом,
за вечные попытки жить по средствам
(и вечные "не вышло, ну, опять").

за "ничего, всё будет хорошо",
за "будь со мной, пока тебе не спится",
за красные пометки на страницах,
за слипшиеся к вечеру ресницы —
за всё, что было, будет… и ещё,

за каждый разворот моей оси,
за каждый недочёт моей системы,
за неудачно выбранные темы,
за все мои потери и проблемы,
за всё, что слишком сложно выносить.

за все мои заплаканные ночи,
за дни, когда "мне яду и чернил!",
за всё, на что мне не хватает сил…
да, я хочу, чтоб ты меня любил.
скажи мне только: сам-то ты захочешь?

(с) Дарёна alter-sweet-ego Хэйл

Я сольюсь с темнотой, закрывая ставни.
Чувства – бездна души, их нельзя измерить.
- Я скорее умру, чем тебя оставлю.
- Я скорее умру, чем тебе поверю.

Слез не надо. Позволь, я тебе их вытру.
Ты уходишь из сердца, а сердце бьется.
Только дверь за собою оставь открытой.
Тот, кого я впущу, в тот же день, найдется.

И, забывшись, ты вдруг преклонил колено.
В светло-серых глазах отразился вечер
- Ты так быстро найдешь для меня замену?
…я, скорее, умру, чем тебе отвечу

Саша Бесt

У меня в карманах застывшая осень,
без цвета, без вкуса, без красок.
Ладонью из грусти бьет меня оземь,
по лужам толкает плыть меня брасом.

И в пальцы заходит тонной усталость,
а после все выше и в грудь-
туда, где когда-то что-то сломалось
и стало со скрипом тянуть.

Я тут, затерялась средь серых квадратов,
октябрьский ливень со мною в пальто.
Найди меня, слышишь, перед закатом,
скажи мне, что все хорошо.

Даша Барских

Ты мне все равно нужен.
Приходи через год/два/десять.
Я с тобой разделю ужин
И немножечко старых песен.

Приходи через лет пятнадцать,
Чтобы рана уже затянулась.
Когда можно не запинаться,
Говоря о том, как тонулось.

Приходи ко мне лучше утром.
Я с тобой разделю завтрак,
Расскажу о том, как круто
Не пытаться забыть твой запах.

случайная встреча. скажите на милость,
с чего бы дрожать? тоже мне, кардинал…
а он говорит тебе: «ты изменилась!
тебя не узнаешь!» (однако-узнал).

как просто болтать, ни о чём не печалясь,
когда заперта от него на засов!
а он говорит: «мы давно не встречались…»
(семь месяцев, сутки и восемь часов).

в ушах сохранилось звучание хруста,
когда он тебя растоптал не со зла.
он скажет: «не знаешь, проходит ли чувство?»
ответишь: «проходит!» (ты с мясом рвала).

как просто быть яркой, уверенной, модной,
когда из-под ног не уходит земля!
он скажет: «а знаешь, ты стала холодной…»
(по цельсию — семьдесят ниже нуля).

ты ждёшь, а когда он прощенья попросит
за то, что порвал тебя на лоскутки,
за то, что не ведая, где его носит,
надутыми венками бились виски,

за то, что себя переделала напрочь
из глупой пастушки в завидную знать,
но прежде, чем ты не останешься на ночь,
ты ждёшь, что он всё же захочет узнать,

в какой из твоих бесконечных агоний
в тебе не осталось угля для огня…
…он скажет: «а знаешь, я так и не понял
с чего ты когда-то ушла от меня…»

это случается раз в девяносто лет; черная птица садится на край колодца. солнце палит, заставляя траву гореть. женщина плачет, на свет порождая монстра. черная птица в клюве держит цветок - ветку жасмина, душистого и живого. на тротуарной плитке алеет сок спелой малины, раздавленной под подковой. ворон взлетает, врезаясь в воздушный поток. ветер дрожит и мягко щекочет крылья. город, подставив солнцу нагретый бок, стонет под тяжестью башен, угрюмо-пыльных.

через границу, туда, где поет июль. к старому кладбищу и кованным воротам. в треснувшем мраморе - дыры, следы от пуль. сторож кладбищенский прячет в кулак зевоту. мерно шагает процессия, гроб на плечах. к свежей могиле, вырытой в воскресенье. гроб опускают, (и кто-то начал кричать), крышка откинута, шепчет псалом священник. тело укутано в саван, как в кокон, легко ветер целует морщинистые ладони. ворон кружит, неистово бьет крылом, перья скрипят и воздух протяжно стонет. тихой покойницы кто-то целует лоб, и на лице ее - сонная безмятежность. ворон роняет из клюва душистый цветок, прямо на грудь, укрытую под одеждой.

это случается раз в девяносто лет; небо из озера черпает теплую воду. тенью по коже рисует неяркий свет, лунное яблоко катится с небосвода.

он улыбается ей невесело, краешком рта, пальцы скользят по ключицам, лаская кожу. в горло врезается твердая, острая сталь, каждый глоток чуть слышен и осторожен. выдохи их бесшумны, как ультразвук, катятся с нёба, скрываясь в чужой гортани. влажный язык касается чужих губ. их силуэты тонут в густом тумане.

утром он накрывает ее плащом, глядя, как слабо трепещут ее ресницы. пальцы скругляются в когти, врезаясь в дёрн.

он превращается в черную-черную птицу.

это случается раз в девяносто лет; он наблюдает за тем, как она взрослеет. знает, какой пирог она ест на обед, сколько пятерок в тетради, следов на шее. знает, какой мальчишка в нее влюблен, что ненавидит кофе и пьет какао. все ее платья, (кружево, бархат и лён), туфли, заколки и сотни цветных булавок. знает, что как и прежде любит жасмин, (так же, как в жизни до. как и в жизни после). он для нее ничтожен, почти незрим - черная птица, с взглядом стеклянно-острым.

это случается в каждом из ста веков; он наблюдает за тем, как она стареет. и каждый день приносит душистый цветок, ветку жасмина снова кладет под дверью. цикл непрерывен, к ней тихо подходит Смерть, острым ножом отделяя душу от тела. ворон садится на гибкую, тонкую ветвь, не отпуская из сердца ослепшую веру.

он провожает ее до последних границ. песни стихают, сгорают церковные свечи. небо касается мягких ее ресниц. ворон, не глядя в глаза, тихо шепчет:

''до встречи''.

и когда она вновь возрождается в теле дитя,

он наблюдает за ней сквозь оконные стекла больницы.

чтобы, как феникс из пепла, воскреснув, опять,

в тысячный раз,

беспощадно

в нее

влюбиться.

(c) Джио Россо

Живи ты себе спокойно. Живи-живи. Не надо вот этих песенок о любви. Не надо вот этих басенок в бровь да в глаз – нисколько наш мир не тесен нам. В самый раз.
И даже чуток с запасом – на шаг-другой, чтоб я невзначай не задела тебя рукой, чтоб не зацепила где-то в толпе плечом, чтоб ты, закрывая двери свои ключом, был твёрдо уверен – другого такого нет, а тот, что в кармане болтается столько лет когда-то оставлен кем-то совсем другим.
И я, хоть убей, не знаю, что делать с ним.

Я знаю, что есть дороги и города. Я знаю про самолёты и поезда. Я знаю, что есть маршруты от сих - до сих. Но я не хочу ничего у тебя просить – ни доброго слова вслед, ни глотка воды, ни крепкой руки, заслоняющей от беды, ни зла, ни добра, ни радости, ни тепла. Спасибо ещё, хоть помнишь, что я была
на белом - мелом.
Вертится шар земной… Ты вправе не думать, что сотворил со мной.

На этой весёлой ноте закроем счёт,
Ведь даже тот свободен, кто предаёт.

Такие дела, мой ангел. Хоть волком вой. Такая тоска - пила бы - ушла б в запой.
Мне так тебя не хватает – избави, Бог… Но мне надоело биться о твой порог.
И потому, мой славный, финита ля. Совсем неважно то, что кругла Земля -
Мы разминёмся, не поднимая глаз.

И Бог простит нас.

Простит

И забудет нас.

- Юлия Вергилёва.

я хочу тебя выплакать.
выжить и опустить.
расцепить свои руки, в которых сплелось однажды все, что было к тебе, все, что есть, и что может быть.
что спасало меня в мгновенья безумной жажды утопить свои мысли в вине.
по своей вине. по своим шагам шла же, достигнув-таки причала…
почему же я столько времени промолчала?
почему, умещая нас в сотни тысяч книг, я прошла-таки мимо и упустила миг…
я хочу тебя выплакать.
и пусть я не все сказала. я хочу тебя выплакать, вымолить, выждать и отпустить.
мне так много тебя. так много, что места мало. слишком мало, чтоб я сумела себя простить.
я хочу за все выплатить. за слезы возьми слезами. за слова, что в осколки душу, в ответ молчи.
ничего меня не сумеет больнее ранить, как отнятые от твоей души у меня ключи.
я хочу тебя выплакать. выжить. и отпустить.

(с) Анна Оленюк