Это просто Вьюи блог!

— Это клеймо выбирала не я. Его поставили задолго до вас, а вы лишь потихоньку сводите его с моей шкуры. Но любое сглаживание начинается с краёв, а тут ещё и предательство N. подоспело. Так что до центра клейма вы доберётесь очень нескоро. Да и знаешь, я как-то привыкла к этому за столько лет. Теперь одиночество кажется единственным спасением от всего и от всех.

— Почему каждый раз, как только ты видишь его, в твоё сердце чёрной змеёй вползает ненависть? Он ведь не виноват. Если и винить кого-либо, то точно не его.

— Он чуть не забрал мою мать на тот свет. Он отнял её любовь от меня. Его одарили тем детством, которое должно было быть у меня. Что ты предлагаешь? Смириться? Жить дальше? Да я смотреть на него не могу. Я бы задушила его собственными руками, если бы была сильнее и не боялась исхода.

— А полгода назад ты говорила мне о том, что смирилась, что готова принять его как своего родного брата. К чему были эти слова?

— Я не знаю. Временами меня всецело охватывает злоба на него. Причины я сказала выше.

— Угомони бурю эмоций внутри и подумай о том, что это выбор твоей матери. Не его выбор. Хочешь обвинять — обвиняй её, а не его.

— Я виню обоих.

— Ты попусту растрачиваешь силы и нервы. Стоит ли пятиминутная злоба ненависти на протяжении целой жизни? И ведь знаешь же, что не стоит, но по-прежнему продолжаешь вести свою политику. Скажи, ты действительно настолько тупая, или притворяешься?

— Я просто устала. Не обращай внимания.

— Снова отговорки.

— Нет. Это действительно так. Мне это так сильно надоело, что выть от досады хочется. Тебе не понять.

— Разумеется. Твоя — человеческая — природа меня обошла стороной и благо. Расслабься, возьми себя в руки и прими всё как есть наконец. Вечная ненависть к младенцу по необоснованной причине может завести в яму в конце концов.

— Сегодня ты на удивление спокойно рассуждаешь. Неужто ты испытываешь к нему жалость или что-то вроде того?

— Нет. Совершенно ничего не чувствую. Я просто убеждён в том, что он не виноват. Это новая жизнь, не запятнанная ещё окружающим миром. У него есть шанс вырасти мудрым человеком, который будет распоряжаться жизнью достойно.

— Ровно как и у других детей.

— Ну давай, пожалуйся ещё, что тебя это обошло стороной.

— Не затрагивай эту тему.

— Конечно, ведь стоит мне заикнуться, то ты сразу готова голову о стену разбить. Мне это нравится, знаешь ли.

— А мне — не особо.

— Я заметил. Так вот. Оставь его в покое, иначе он рискует так же, как и ты, разговаривать сам с собой, запершись в комнате. В полной тишине и изоляции от внешнего мира закрытым окном, задёрнутыми гардинами. В темноте. Ты ведь понимаешь, что медленно сходишь с ума?

— Разумеется. Но пока у меня есть ты, я чувствую себя по-настоящему живой.

— Оставь ребёнка в покое.

— Я постараюсь, конечно же, но не обещаю ничего. Я не настолько ещё сильна, чтобы приказывать деструктивным эмоциям уйти.

— Научишься. Всему своё время.

— Однажды может стать поздно.

— Ты ничего не сделаешь ему, я уверен. Совести не хватит. За убийство младенца полагается одно из страшнейших наказаний и ты его получишь, если свершишь это.

— Я не свершу.

— Ещё бы. Ты намного разумнее, чем говорят о тебе твои эмоции. Руководствуйся только голосом разума.

— Тебя, что ли?

— Да хоть бы и меня.

— Ещё не хватало.

— Надо же. Интересно, раз «ещё не хватало», так что же ты постоянно ко мне прислушиваешься?

— Да потому что ты всегда прав. Вот и всё.

— Какая же ты, всё-таки, противоречивая тварь.

«Ты слабая и тупая» — лучшее, что я услышала за целые сутки от своего тёмного альтер-эго. Он всегда укоряет меня за мои поступки и это правильно. Его слова всегда помогают мне восстановить контроль над мыслями, чувствами и ситуацией. Он позволяет мне быть сильнее и рассудительнее в самые непредсказуемые и ответственные моменты. Он — это та часть меня, которая обычно дремлет в чертогах разума, но видит, слышит и ощущает всё, что происходит за гранью в любой момент времени. И пускай его тактика — это безумно равнодушный холодный расчёт; я этому даже рада. Я и представить не могу себе, если однажды это станет чем-то иным.

Вот только вчера он не пробудился. Не откликнулся на мой зов, оставив меня на произвол. А я просто просила остановить меня.

Выйдя на балкон я немедленно открыла окно, в которое ворвался прохладный ночной ветер. Впервые за долгое время я снова взяла в руки сигарету. Когда я курила в последний раз? Если память не изменяет, то прошлой зимой. Времени прошло много, ситуации были разные, но я крепко держалась за позицию «никакого вреда». Но из-за нервного срыва мне пришлось. Успокоиться как-то иначе я не могла.

Выкуренная предвестница медленной смерти полетела с высоты третьего этажа в снег. Я постояла у окна ещё несколько минут, прежде чем вернулась в дом. На небе мерцали далёкие и холодные звёзды; такие же холодные, как и сущность сидящего в моей голове.

Она угомонила мой внутренний вихрь эмоций и мне действительно стало легче думать обо всём, что так резко и неожиданно для меня возникло из пустоты.

А через несколько часов заполночь, когда я легла спать, он обратился ко мне. И снова со всеми этими унижениями. Впрочем, я привыкла.

— Весь день предавать себя благородному терпению и под вечер так глупо сорваться. Ты слабая и тупая.

— Я никогда этого не отрицала. Ты знаешь, что произошло. Это происходит каждый год. Но если раньше была всего-навсего одна причина, то на этот раз произошло кое-что ещё.

— Ты прекрасно понимаешь, что и так живёшь на последнем издыхании со своей астмой, так ещё и хуже делаешь специально. Если ты подохнешь от приступа, то тогда я уже ничем помочь не смогу.

— Я в курсе. У меня ремиссия уже много лет. Ничего страшного не случится.

— Знаешь, я, пожалуй, сделаю небольшую поправку. Ты слабая, тупая и наивная. Как тебя ещё не придушили из ненависти?

— Как-то ещё живу.

— Боюсь, недолго осталось, если продолжишь так. Может, уже хватит убиваться по пустякам?

— Это ты считаешь всё пустяками. Для меня это не пустяки. И будь добр не лезть в это. То, что я убиваюсь — моё дело.

— Ты мне не дерзи, тварьё дрожащее. Таких как ты легко сломать и сломить.

— Будто тебе не хотелось этого никогда.

— Лгать не буду, хотелось. Но я уважаю твоё право быть личностью. Моего терпения на тебя точно хватит. Если не выйдешь за рамки дозволенного, разумеется.

— Надо же.

— Вот так. Ну и что, полегчало тебе?

— Да, но теперь лёгкие разболелись.

— Потому что ты тупая.

— Я уже это слышала.

— Но ты не хочешь ничего предпринимать, чтобы это хоть как-то исправить. Следовательно, ты тупая вдвойне.

— Меня всё устраивает. И это главное.

— С этим не поспоришь, но всё же. Хватит уже. Возьми ты себя в руки и иди дальше. Прошло 8 лет с его смерти. Разве есть о чём сожалеть? Разве ты ещё не поняла, что раз он тогда ушёл, то ты просто оказалась несчастным случаем? Он тебя никогда не любил. За столько лет можно было бы догадаться. Ах, да, о чём я, ты же тупая.

— Если бы ты был человеком, я бы непременно вырезала тупым ножом твой кадык.

— А за чертой каждый час вырезали бы твоё сердце после.

— Я была бы рада счастливым шестидесяти годам без дискуссий с тобой.

— Смирись с тем, что я — часть тебя и тебе от меня никуда не деться.

— Да я смирилась уже давно.

— Не видно.

— Тебе кажется.

— А тебе кажется, что на протяжении всех своих одиннадцати лет ты была ему небезразлична, но ему просто запрещали с тобой общаться. И знаешь что? Ты тупая наивная дура.

— Да, спасибо. Это лучшее, что я слышала за последние сутки. Правда. Спасибо.

— Ой, и кто это у нас тут обиделся?

— Никто не обижался.

— И правильно. Себя надо принимать такой, какая ты есть. И тебе никогда не стать лучше.

— Через много лет я докажу тебе обратное.

— Ну, дерзай.

— А теперь я займу своё законное место в царстве Морфея.

Мы — единое целое и всегда были им.

— Я не считаю это великой потерей. Мне наплевать, мне не обидно; меня это просто злит.

— Злит то, что человек ушёл по собственной воле?

— Злит то, что человек говорил до того, как вздумал уйти.

— Надо же. И как давно ты людским словам веришь?

— Я хочу верить. Однако, не получается.

— Это того не стоит, поверь мне. А её за выбор не осуждай.

— Пусть уходит. Я не понимаю только одного: зачем буквально неделю назад она распиналась насчёт долгой дружбы и круглосуточной поддержки? А теперь вот так. Мы оказались ей не нужны.

— Ты не брала в расчёт то, что вы просто ей надоели? Так тоже бывает. Несогласие с её точкой зрения могло лишь злить её. Вот и всё.

— Мне плевать. Если человек даёт обещание быть рядом, он должен его исполнить. Иначе эти слова пусты. Как и оказалось, в общем-то.

— Такие, как она, никому ничего не должны.

— Возможно, ты прав. Снова.

— Разумеется.

— Они не захотят так просто её отпустить. А надо бы.

— Она не станет задерживаться. Да и я не советую подбирать с земли грязь. Даже если она передумает и решит вернуться с раскаянием.

— Вот как. Хорошо.

— И не надо расстраиваться. Это совершенно ни к чему.

— Я же сказала, что мне всё равно.

— Я вижу.

— Я не хочу её возвращения. Осталось лишь убедить А. оставить её в покое до конца. Она очень чувствительна и это очередной удар для неё.

— Не хочешь? Почему?

— Ты знаешь. Не хочу озвучивать, ибо это и без того очевидно.

— Я знаю.

— Тогда всё. Я высказалась.

Всегда.

Когда будешь уходить, не забудь закрыть свою пасть.

— Я — солдат, а ты — гражданская. В этом наше главное различие.

***

— Хотя, признаюсь честно, я иногда жалею о своём решении.

— О каком из?

— О том, что остановило это всё.

— Надо же, ты умеешь жалеть о своих поступках.

— Научился, как видишь.

— Вижу. Тебе незачем жалеть, если это был осознанный выбор. А это был именно он.

— Да. Но есть вещи, о которых жалеешь. Вернее, жалеешь о том, что утратил их как ценность.

— Я не кольцо с бриллиантом. И я никогда не была «ценностью» для тебя. Говорить об этом лицемерно.

— Хм. Я считал тебя не ценной, а важной.

— Пускай я останусь важным уроком для тебя. Не более того.

— Уверена?

— У тебя есть ещё варианты?

— Верно говоришь.

***

Я попыталась ненавязчиво заставить его уйти, но он отказался.

— Удачи тебе и будь счастлив.

— Стой.

— А что толку мне оставаться? Я узнала, что у тебя всё прекрасно. Ты сказал, я надеюсь, всё, что хотел сказать. Этого достаточно.

— Теперь я буду мучить тебя несколько дней, пока не успокоюсь.

— Мучить! Надо же! Я думала, что меня уже отмучили два года назад.

— Просто побудь здесь, ладно?

— Я всегда здесь.

— И ты останешься даже если учесть факт того, что попросил я?

— Чем ты не человек?

— Вспомни меня два года назад.

— И?

— Ты всё ещё считаешь меня человеком?

— А что не так? Это был выбор, совершенно законный и осознанный выбор.

— Это был плохой выбор.

— Может быть, может быть.

— Я уверен в этом.

— Ошибки случаются и на них надо учиться. А жалеть о прошлом бесполезно.

— А что ты думаешь об этой ошибке с моей стороны?

— Я? Тебе правда интересно?

— Да.

— Надо же. Честно? Ничего. Тебе надоело — ты ушёл. Твоё право. Я научилась отпускать людей и теперь, через время, я не могу ничего думать. Я могу лишь оценивать и рассудительно делать выводы.

— А тогда?

— А тогда? А что тогда? Может, мне было обидно и даже больно. Но это всё пережилось и в конце концов пришло принятие и равнодушие. А право любимого человека я уважала всегда, как и право любого другого.

— Хм… Любимого человека… Вот почему ты меня так просто отпустила…

— Мне нужно было устраивать истерику и хвататься руками за воздух?

Он явно не понял того, что я сравняла его с пустым местом. Впрочем, это вырвалось у меня не специально.

— Нет, но было бы мило.

— Ты бы не остался. Да и зачем задерживать человека, который решил оставить всё? Это насилие.

— Может, это бы поменяло меня.

— Хреновая почва для «изменений». Впрочем, если ты рассчитываешь на то, что я теперь буду тебя держать, то поспешу огорчить. Я не стану держать никого и никогда. И если ты вдруг решишь уйти — пожалуйста. Твоё право.

«Кроме Л. » — подумала я про себя.

— Я не хочу уходить.

— Это тоже твоё право.

— Примешь меня?

— Я никогда от общения с тобой не отказывалась. Это ты отказался. Но к чему это приведёт?

— К чему угодно.

— Сомневаюсь, что существует больше одного пути.

***

— Лучше подумай, нужно ли тебе это всё? Моё общение.

— Нужно.

— И зачем?

— Тепло, уют, понимание и общий язык.

— У тебя есть человек для всего этого.

Он серьёзно верил в то, что я не знаю о ней?

***

— Ты — одна из самых тёплых воспоминаний о том, что я когда-либо чувствовал.

— Меня не тронуло.

— Ох, забудь.

— Нет.

— Лучше забудь.

— Нет, нет.

— Я опозорен, да?

— С чего ты взял?

— «Меня не тронуло».

— Нет. Не в моих идеалах позорить кого-то или осуждать за прошлое.

— А если бы ты хотела?

— Я бы не стала.

— Спасибо. Но тогда к чему это сказано?

— Озлобленность лезет наружу. Не обращай внимания. Просто другая часть меня не верит таким словам от посторонних людей. Сомневается и боится даже.

— Это нормально.

— Возможно.

— Поверь.

Я больше никогда тебе не поверю.

***

— Это ты, а не кто-либо другой.

— И что, что я? Я просто пыль из прошлого.

— Моего прошлого.

— Это нужно оставить и забыть.

— Ты хочешь этого?

— Мне давно наплевать.

— Может, это что-то типа сигнала мне и тебе? Вселенной там. Может, нам надо что-то исправить? Ох, это просто мои догадки.

— Существует такое понятие как «поздно» и я вынуждена здесь его применить. Исправлять уже нечего и не стоит.

— Тоже верно. Тебе и так хорошо?

— А что, я должна страдать о том, что осталось позади?

— Нет. Это о другом вопрос.

— У тебя своё, у меня своё.

— Да.

— Вот и всё.

— Ладно. Этот разговор впустую.

— Я просто не понимаю, что ты хочешь сказать.

— Я хочу, чтобы ты была рядом.

— Зачем?

— У меня нет ответа на это.

— А ты подумай.

— Я иногда вспоминал о тебе.

— Зачем?

— Тепло, умиротворение. Вина.

— Не надо винить себя за собственный выбор.

— Поздно.

— Да неужели?

— Да.

— Будь счастлив.

— Не уходи.

***

— Несколько дней пообщаемся и разойдёмся. Это того не стоит.

— А давай не несколько дней?

— Ну попробуй, задержись подольше, чем на недельку. Я даже проявлю великодушие и не буду бить тебя по голове за то, что ты пришёл сюда.

— Хорошо.

— Это значит, что ты принял вызов?

— Я не считаю это вызовом. Но хотя бы недельку. Окунусь в прошлое, а там как пойдёт.

— Ах, надеюсь, потом ты уберёшься по собственному желанию.

***

— Я подумал и понял, что ты до сих пор мне очень дорога. Даже слишком. И тот поступок, что сделал пару лет назад, был большой ошибкой.

— Я не призывала к сожалениям.

— Это мои переживания.

— Жаль, наверное, но я не хочу их разделять.

***

— Я не вижу ничего положительного в нашем общении. Если люди расстались, значит, должны прекратить любое общение. Иначе это тянет кого-то из них или обоих сразу вниз.

— Ни черта подобного.

— Не сказала бы. Твоё дело, впрочем.

— Наше.

— «Нас» давно больше не существует. Отставь мечтания, раз уж ты солдат.

Нельзя так взять, и вернуться из прошлого.

Однако.

— Ты так тупа. Переживаешь за всех и каждого, но никогда не думаешь о себе. Полагаешь, что эти люди — твоя семья? Веришь в то, что они будут рядом до конца? Ха! Ты по-детски наивна и чрезвычайно, безумно тупа. Разве можно верить словам людей о вечной дружбе, о преданности и поддержке, вытекающих из неё?

— Хочешь сказать, что нельзя?

— Вестимо, нельзя. Разве ты не убедилась в этом на примере бывшей подруги?

— Я считала её подругой шесть лет назад, когда была легкомысленной двенадцатилетней девочкой. Чем старше я становилась, тем больше отдалялась от неё и в конце концов наши пути разошлись. У нас разные характеры. Мы совершенно разные. Теперь у неё своя жизнь и я рада, что всё благополучно. Мой Учитель учил и учит меня не желать другим зла и уважать чужой выбор. Ты знаешь.

— О, вспомни, как ты злилась на неё, когда она предпочла тебе ту шлюху.

— Опять же, это был её выбор. Мне было обидно и даже немного больно, но я приняла всё как есть. В конечном итоге она приползла назад ко мне.

— И ты, сыграв в благородную леди, подпустила её к себе после всего этого. Твоя исключительная доброта рано или поздно тебя погубит, тупая ты дура. А потом она всё равно тебя бросила, предпочтя того, с кем ей интереснее. Она не была человеком ценящим тебя. Открою секрет, раз ты такая тугодумка: единственный человек, который ценит и искренне любит тебя, это Л. Больше никто и никогда.

— Надо же. А как же родственники?

— А это стандарт. Мы не о них говорим.

— О, как. Ну хорошо. На этом закончим или ты ещё не до конца высказался?

— Полагаю, родственники возненавидят тебя, как только ты от них свалишь. Ха-ха. И это ещё не всё. Помнишь, В. несколько раз воспользовалась тобой? А ты по-прежнему её прощала, хоть и не хотела. Радовалась, как только она манила тебя пальчиком к себе. А каков итог? Где она сейчас? Где ваши тупые клятвы о вечной дружбе и поддержке? После этого стоило задуматься о том, как вешать ярлык «друг» на людей. Трое этих — максимум, приятели. Не более. Пустое место. Временное развлечение. Какая же ты тупая, тупая, тупая. Тебе мало одного урока на собственной ошибке? Нужно больше? Рано или поздно они тебе его устроят. Вот увидишь.

— В случае с В. тебе стоит сделать скидку на возраст.

— А в случае с ними на что?

— На мою тупость, как ты говоришь.

— И долго ещё ты будешь такой тупой, верящей каждому ласковому слову со стороны?

— Сколько потребуется.

— О, ну да, ну да. Мой тебе совет, дура, не позволяй им подойти ближе, чем есть, и ничего не рассказывай. Наблюдай, слушай, не лезь вплотную. Подумай хоть однажды и о себе.

— Если бы я не думала о себе, меня бы здесь уже не было.

— Если бы тебя не направлял я и Л., то да, тебя бы здесь уже не было. Научись уже ценить то, что имеешь. И тогда я гарантирую тебе то счастье, которое ты всё ищешь, да сыскать не можешь окончательно. Любящий человек, готовый под тебя мягчайших перин накидать, лишь бы упала мягко; родственники, идущие на самопожертвование из последних сил и возможностей. Чего тебе недостаточно? К чему ты стремишься? Тех, кого ты зовёшь друзьями, не будет рядом, когда тебе станет плохо в собственной комнате и ты начнёшь захлёбываться от приступов боли. Их не будет рядом, когда твою шею обнимет петля. Их не будет рядом, когда ты в очередном приступе истерики будешь биться головой о стены и разбивать лоб в кровь, оставляя на обоях алые пятна. Их не будет рядом, когда ты упадёшь на самое дно и будешь отчаянно махать руками, хватаясь за воздух в попытках вскарабкаться туда, откуда свалилась. Даже сегодня, сейчас, ты ощущаешь их присутствие? Они никогда не интересовались тем, что творится у тебя на душе. Ты скрываешь всё, что можешь и как можешь. Молодец. Не распространяй свою эмоциональную чуму. Они «ценят» тебя за то, что не грузишь проблемами, а эти сладкие речи «Ты всегда можешь ко мне…» — не более, чем пустословие. Верь только себе, Л. и родственникам. Ближе них для тебя никого никогда не будет.

— Изумительно. Ты снова меня убедил.

— Надеюсь, после очередной моей тирады ты станешь умнее хоть на каплю.

— Разумеется. Не переживай. Ты всегда прав.

— А теперь убирайся и возьми себя в руки.

— Постой. Скажи мне… как прежде уже ничего не будет?

— Всё это дерьмо разгребать теперь только тебе. Я здесь не причём.

—…

— Конечно, как прежде уже ничего не будет.

— Ничего.

Просто запомните, что любая правда вскрывается. Тупым ножом по старому шраму, открывая новую боль. Не для меня.

Для вас.

Всё это наглая, наглейшая ложь.

Я узрела предательский блеск в ваших глазах. Разве этого недостаточно?

Предел близко.

От себя не уйти.

Делать вид, что хочется спать, ложиться, а когда в соседней комнате уснут, рассматривать антрацитовое ночное небо и мечтать.

Зачем делать вид, что всё в порядке? Зачем притворяться, напускать на лицо улыбку и дружелюбно скалиться каждому, кто ненавистен?

Зачем эти люди рядом?