Это просто Вьюи блог!

Я устала. Я очень устала.

От собственной глупости, от ничтожности, от незначительности собственного безумия и от нерешительности.

Я устала от своей лжи. Сверху донизу окружила себя непробиваемой иллюзией всёхорошоипрекрасноуменяестьжеланиедальшежить. Нет. Нет его, этого желания. Прошло всего два месяца. Два месяца.

Может быть, ты узнал, кому было нужно, чтобы я сбилась с дороги?

Я устала от правды, до которой никак не могу докопаться. Столько попыток ушло в пустоту. Столько сил потрачено без толку. Я устала биться, я больше не могу.

Я устала от собственной усталости. От боли в теле. Знал бы ты, как болят лёгкие от сигаретного дыма, как трещит по швам черепная коробка после очередной бессонной ночи. Ты переживал вещи худшего масштаба, но я не так сильна, как ты. Прости за это. Прости за мою слабость.

Исчерпав сполна свою беспомощность, я очень хотела бы сделать то, о чём давно мечтала.

Я в этом угнетении добираюсь до крайней точки и жестоко уничтожаю себя. Саморазрушение кажется неотъемлемой частью моей жизни. И со стороны явно кажется, что меня всё устраивает, но нет.

Внушаю себе, что исписывать бумагу легко и это несомненно помогает. Нет. Мысли раскладываются буквально в порядке алфавитного указателя, но от этого никакого подспорья. Меня всё больше тошнит от того, что меня окружает, от того, что творится у меня в голове, даже если оно будет упорядочено.

В момент окончательного отказа от себя я начинаю понимать, что во мне никогда не было ничего, кроме любви. Что бы это ни значило.

Я устала от страхов. От гнева. От печали. От боли. От вопросов, на которые нет ответов. Мне очень и очень плохо.

Пора умирать?

— До самой смерти и за её пределами?

— До самой смерти и за её пределами.

— Было бы веселее, если бы на виду у всех.

— А я не хочу приковывать к своей тушке взгляды каждого, преисполненные ужаса. Я хочу в том самом углу, куда заходят очень редко.

— Всё равно на тебя не станут смотреть с восхищением.

— Мне и не надо этого.

— Тогда в чём смысл?

— Смысл в том, чтобы поразить одного человека. Это куда лучше, чем если бы меня увидела сразу толпа.

— Тебе виднее.

— Конечно.

Оставить позади всё.

И к тебе когда-нибудь наведается человек, что разобьёт все твои никчёмные убеждения на миллиард осколков.

— Ты ведь понимаешь, что от тебя нет никакого толку?

— Разумеется, понимаю. Но что бы ты на моём месте делал?

— Наверное, то же самое.

— Ну вот. Моя священная обязанность — не дать человеку совершить самую глупую ошибку за всю жизнь. Только справляюсь я хреново. Я почти опустила руки.

— Ты дала обещание её брату. Так исполни его, или поклянись себе больше никогда не обещать.

— Вы все такие умные, когда глядите со стороны.

— Сама-то в себя веришь?

— Уже верю.

— И ты сможешь с чистой совестью жить, понимая, что убила человека?

— Конечно. Конечно же не смогу. Поэтому и ухожу в закат следом. Знаешь, в пребывании за чертой, верно, есть какой-то особый шарм, раз столько людей туда устремляются год за годом.

— Какие это были глупые и ничтожные слова.

— Не могу не согласиться, — он пожал плечами и ещё больше сжался в комок от холода моей комнаты. — Ты теперь, верно, жалеешь об этом?

— О, ни разу не жалею. Зачем жалеть о выборе, что сделан в здравом рассудке? Если бы я повторно пережила событие января, то, конечно, жалела бы. Но тогда выбрали за меня, а теперь я собственноручно распределила всё по чашам весов. В этом нет смысла, — я вскользь посмотрела на него исподлобья и заметила особую сосредоточенность.

— Тоже верно, — он немного помолчал. — Если бы меня мучили почти год, то я бы, видимо, поступил так же.

— Не посмею назвать это мучениями. Да, негативных моментов было много. Большинство, конечно, по моей воле. Но это нивелировалось счастьем.

— Вспомни, сколько слёз ты вырыдала в свою несчастную подушку так ненужно и глупо. Подними в памяти вечер, когда ты ехала домой в душном и тесном автобусе и, прислонившись к стеклу головой, не могла взять себя в руки из-за истерики. Счастье не в картинках с милыми животными и выточенным до автоматизма «люблю» по вечерам. Оно внутри тебя и в том, что тебя окружает. Оно в людях, которые рядом. Ровно как и её счастье в человеке, который рядом с ней. Ты никогда об этом не задумывалась? — он поднял голову и пристально посмотрел на моё лицо, видимо, отмечая для себя, с каким натягом происходят в нём перемены эмоций.

— Задумывалась, конечно. Слишком много предпосылок было. Слишком много слов сказано.

— Ну вот, видишь. Счастье не может быть разрушено сомнениями. Если ты хоть единожды сомневалась, то всё. Ничего хорошего не будет. Сколько ты притворялась?

— С той проклятой осени. Лучше бы я не лезла в это дело. Жилось бы спокойнее.

— Ты практически дотянула до крайней точки. Благо, что вовремя всё прекратила.

— Даже как-то символично вышло. Я покончила со всем в последний день тяжёлой и трагичной весны, чтобы в следующем сезоне человек вступил на новый путь.

В помещении на некоторое время образовалась тишина, от которой мне хотелось застрелиться. Слишком тихо. И холодно. Это странно, что в помещении так холодно, когда за окном +20. А, впрочем, за эту неделю я уже привыкла.

— Что ты теперь намерена делать?

— Идти дальше. Пускай память сохраняет светлые образы прошедшего времени, я не против. Я буду помнить о человеке всегда, кто бы что ни говорил. Я уважаю её свободу и поэтому не стала падать на колени, умоляя остаться. Несомненно, я буду тосковать по общению с ней, потому что за эти годы она стала частью меня. Надеюсь, она тоже будет обо мне помнить, и не только в негативном ключе. Впрочем, мне всё равно. Я не отказывалась от дальнейшего общения, но она — взрослый человек и, надо же, тоже имеет право на свой выбор. Ну и пусть.

— Полагаю, это единственный верный выход. А что делать с… этим?

— Я по-прежнему ощущаю причастность к этому пути. Мне никто не внушал этого, я сама всё осознала. Возможно, через какое-то время и с другим человеком я дойду до конца. Я очень хочу этого. Как только я стану свободна от учёбы и практики, я повторю всё, что мы изучали, и прочитаю те книги. И пока продолжу шагать одна, а там видно будет.

— И я верю в то, что ты со всем справишься.

— Я бы тоже хотела в себя поверить.

— Теперь ты одна. Покажи этому миру свою силу воли. Ты всё это время хотела казаться слабой и ничтожной тушкой и очень уверенно казалась ей. Не пришла ли пора сменить тактику?

— Верно, пришла. Спасибо тебе за всё.

— Не нужно благодарить, — он легко улыбнулся, как и тогда, в день многолетней давности. — Ты всегда можешь на меня положиться. Я всегда буду поддерживать тебя.

— Не зарекайся.

— Прости.

— Твоя жизнь уже испорчена.

— Зато теперь я могу с гордостью провозгласить о том, что готова взяться за чужие.

Влюблённый в себя соперников не имеет.

Остались только холод и безразличие.

Тошнота и головные боли не унимаются уже третий день. Что-то гложет изнутри и свербит в области сердца. Я не имею понятия — что это такое и почему оно подобно дикому зверю на меня набросилось.

Организм заметно ослабевает. Утром обнаружила на голове три седых волоса. Спать невозможно. Преследует состояние, близкое к обмороку. По вечерам начинается самый настоящий бред. Взяться за дела не могу. За два дня умудрилась немного схуднуть, что оказалось заметно по юбке. Постоянно трясёт и дрожат руки. Эмоции перескакивают с негатива на позитив. Температуры извне не ощущаются. Озноб и жар сменяют друг друга буквально каждые полчаса. Музыка раздражает. Привычная резкость решительных движений сменяется заторможенностью. Внутри ничего не чувствую, пространство заполнила какая-то тоскливая пустота. Всё это пугает. Всё это не сулит ничего хорошего.

Впрочем, всё в порядке. На это не стоит обращать внимание.

— Ненависть никогда не решала проблем, а спокойствие решало. И мудрость.

— И на что же ты намекаешь?

— Попробуй хоть раз. Для разнообразия.

— Тебе никогда не хотелось умереть потому, что ты не способна любить кого-то, кроме себя?

— Каждый день хочется.

Теперь только это у меня и осталось.

Память.