вместо письма

после моего крошечного bellevue, женева кажется оромным городом. в утренних электричках шумно, солнце светит, и от мороза не чувствуешь кончиков пальцев. поразительно, до чего улицы на картах не совпадают с настоящими! названия, повороты, перекрестки и переулки перепутываются так, что правильную дорогу найти, кажется, невозможно. женева обволакивает, женева качает на своих волнах. площади, церкви, чайки, мосты - над всем этим стоит непрерывный звон и гул, смешанный с шумом речных катеров. башенные часы бьют четыре раза, солнце и не думает прятаться, от улицы к улице согревает только большая чашка кофе с молоком.

я знаю, что делать. просто нужно дождаться тепла.

все было так: эти же сапоги, эта же куртка и ровно такой же точно снегопад. только тогда я шла очень медленно, улыбаясь прохожим навстречу. я шла по очень известному и очень родному проспекту вверх. где каждый дом - знаком. где каждый дом - твой.

чем лечится эта грусть?

никак не припоминается ничего лучше лазурного моря, смешанного с кирпично-красным закатом.

вся беда моя в том, что я больше не хочу проверять себя. мне больше не хочется рваться в бой и учиться тяжелому. и дело ведь в том, что без поддержки и цели - все это так, пустое и горькое, мнимое геройство.

солнце слепит и если не смотреть в окно, то можно быть совершенно уверенным, что вот он, апрель.

первый выходной и гул самолетов утренних рейсов вместо будильника. ставни закрыты, задернуты шторы и в комнате очень хорошая утренняя темнота. овсяная каша с медом и апельсиновый чай на завтрак, минуты ожидания, капли дождя на ягодах дикой смородины и вместе с тем я, немножко расстеряная и очень смешная в большой белой шапке. а потом электричка, маленький городок с перепутанными улицами, совсем как в гурзуфе, только вместо моря здесь - почти бесконечное озеро. дождь набирает силу; хорошо возвращаться в дом зная, что в холщевой сумке красные яблоки и совсем не нужен зонт.
вечера немного грустные, но к этому, кажется, привыкаешь.

мне никогда еще не хотелось домой с такой силой.
первая полу-бессонная ночь в году, ранний подъем, едва выпитая чашка зеленого чая, аэропорт и крыло самолета, окрашеное в бледный сиреневый рассветным солнцем. а потом почти что бесконечная дорога, с поезда на поезд, лопнувшая на ладошках кожа, тяжелый чемодан.
на новом месте всегда трудно, а вдвойне труднее - если ты один. маленькие "не хочу" собираются в одно большое и тяжелое "не получается" как снежный ком. это только третий день, а я уже измотана до предела и совершенно замерзла. мне правда горько и правда тяжело слышать родные голоса на расстоянии в тысячи киллометров и видеть на экране буквы, вместо знакомых лиц.

первый день января мы провожаем бледно-розовым закатом, отсветами которого раскрашены теперь все дома в нашем дворе. мы провожаем его добрым кино и песнями, тексты которых прочно записаны в памяти. улыбки на лицах, звонкий смех, рукопожатия. на диване - множество подушек и несколько клетчатых шотландских пледов. на столе - большой пузатый чайник с чаем, конфеты, печенье, апельсины. в доме пахнет хвоей, свет во всех комнатах приглушен.
это самый теплый праздник из всех, что я помню. это самая дружная ночь. это самое теплое время.

почему с одним человеком нельзя делать того, что можно с другим? почему с одним так легко терять варежки в снегу, подпевать музыке из ближайшего кафе, рассматривать старые советские памятники, идти по скользкому граниту и чуть ли не падать, смеятся, обмениваться книгами, учить друг друга аккордам и говорить о пустяках? почему с другим, в темно-серой рубашке, нужно выглядеть серьезной и строгой, просиживать часами за чашкой кофе в ярко-освещенном зале, говорить о работе и слегка улыбаться кончиками губ. и оба - друзья. и оба - влюблены. только одному из них, второму, я обязана многим. и только поэтому я провожу с ним последние зимние вечера.
а первому достаются только короткие сообщения украдкой. короткие сообщения и никаких обещаний.

как непростительно забывать о ранних подъемах зимой. когда одеваешься на скорую руку и не заплетаешь волосы. когда спускаешься по ступенькам подъезда и есть очень большой риск упасть, потому что никак не получается оторвать взгляд от окна, за которым густой-густой туман. утро стального цвета, стремительно тающий снег и вода, заливающая дороги, и влажный свежий ветер в лицо. последний четверг года, резиновые сапожки и разрастающиеся лужи, белоснежная собака в смешном комбинезоне на поводке, уличный кофе, резкий запах акации за поворотом, четырнадцатиэтажный дом, выглядывая из окна которого кажется, будто бы ты находишься в самом сердце тумана; конфеты с черносливом, скрипучий лифт, темнеющее небо, шум трамваев.

небо укрыто плотными серыми облаками, в воздухе висит белесый туман. итак, двадцать пятое, двенадцатое, две тысячи двенадцать. обычно, в последнюю неделю перед новым годом люди стараются закончить все свои дела, а я только и делаю, что начинаю новые. понемногу загораются фонари и оставляют то тут, то там бледно-оранжевые и бледно-желтые пятна. из дома напротив выходит мужчина в яркой куртке и набрасывает капюшон на голову, женщина с ребенком в коляске переходит дорогу, машина сбрасывает скорость и останавливается у магазина. в городе все идет своим чередом, никаких сбоев, декабрь почти заканчивается, и на этот раз я твердо решила быть честной с самой собой.