личный шторм Роузмари

Она заставляет меня говорить о семье. Волшебная теперь знает все о моих отношениях с ними, о смертях, боли и том, с чего все началось.

Я хочу плакать, но она чувствует себя виноватой за то, что заставляет меня говорить.

Сердце уже давно бьется в истерическом ритме. Мне нужно дать выход эмоциям. Но я держусь ради нее.

Держусь.

за нее.

Я называю это реакцией вытеснения.

Это тот момент, когда я понимаю, что слишком быстро остыла к человеку, от которого год чего-то ждала. Наверное, так и должно быть. Фитиль внутри меня выгорел, так и не взорвав бомбу. Он сгорел вхолостую, оставив меня горсткой пепла на паркете.

И пришла она. Я называю ее Волшебной, потому что могу. Потому что только со мной она становится солнечным светом. Потому что только к ней мне хочется идти пешком из одной столицы в другую. Она сильная. Она прошла больше меня, и я кожей чувствую, что могу положиться на нее.

Я хочу готовить для нее. Я хочу заваривать чай утром и знать, какой запах ей нравится. Я хочу слышать ее голос, когда она называет меня "милая". Больше никто не может так меня называть.

Я - ее маленькая огненная принцесса.

Мурашки по коже.

Моя волшебная.

Март наступает на пятки февралю. У меня за окнами сосны, зеленеет трава и снег, который устилает асфальт, а после тает и сразу замерзает, превращаясь в сплошной, гладкий и невыносимо скользкий лед. Мне хочется лечь посреди дороги и ждать мая, когда нужда выйти на улицу превышает желание остаться в постели.

Сегодня утром я впервые за долгое время встала у плиты. Ты же знаешь, что я скорее случится второе пришествие, чем я коснусь хоть мизинцем сковороды. Это, наверное, самый дурной из моих принципов – никогда не готовить для себя. Не то чтобы это сведет меня в сосновый гроб или на больничную койку, где белье всегда накрахмалено так, что для того чтобы заправить одеяло в пододеяльник, нужно сначала туда залезть самому, просто это не есть хорошо. Но когда меня это останавливало, а?

Но сегодня у меня день сплошных исключений. Мало того, что я стою в кухне в шесть, черт побери, утра, так я еще и энергично (насколько позволяет выпитая чашка кофе) взбиваю яйца венчиком с деревянной ручкой, подаренной бабушкой в надежде вызвать во мне интерес к кулинарии. Этим утром четверга, когда мягкий туман еще закрывает обзор из окна, я готовлю тебе оладьи с яблоками. Я же обещала, что однажды ты их попробуешь, помнишь? Жизнь научила меня сдерживать свои обещания.

Кстати, ночью я опять не спала. Но уверена, что ты знаешь это. Терракотовый плед с черепашками слишком мал, чтобы мы обе могли укутаться в него, поэтому мое отсутствие, должно быть, было более чем заметно. Но, думаю, мне это простительно. Почему? Среди вещей я откопала твой свитер, который пах мармеладками и карамелью. Ну, допустим, что карамелью он теперь пахнет из-за меня, но это не сильно меняет суть дела. Найденную вещь я сначала долго щупала. Мне нравится толстая вязка и тот забавный узор с гномами. После этого я натянула свитер поверх рубашки и устроилась у изголовья дивана, чтобы быть рядом на случай твоего внезапного пробуждения. Но в этот раз мне повезло – твой сон был крепче горячего напитка в моей чашке.

К слову о чашках и напитках. Где-то у меня еще осталось немного чая с кусочками персика для тебя. Я специально берегла его на случай депрессий в моей квартире. Теперь он твой. Да, сегодня утром мне хочется стать частью тебя: отдать тебе свой чай, накормить своими оладушками с кусочками маленьких ярко красных яблок. И, возможно, мне всегда будет хотеться этого. Может быть, в этом моя ошибка? Мне всегда хочется отдать все хорошее, что есть во мне и у меня, тем, кто живет в моей душе. Там, знаешь, много места, но когда ты появляешься, пространство немыслимо сжимается и остается кресло для только одного зрителя, и оно всегда занято тобой.

Тем временем один оладушек подгорел, но это уже не проблема. Мне тепло и уютно там, где я нахожусь, потому что я знаю – этот день будет не только моим. Это утро станет частью множества дней-исключений, когда я буду вставать с рассветом и готовить тебе оладьи, чтобы ты больше никогда не грустила.

Моей Дэйзи.

(с) L.Krasnova

я же вечный ребёнок, растрёпанный Питер Пен
с постаревшей до времени Венди в одном флаконе.
у меня за спиной Зазеркалье и Неверлэнд
и уставшие феи, курящие на балконе.

к двадцати пяти я, наверное, стану злей,
к тридцати, если хватит сил, то сумею спиться.
посмотри мне в глаза.
посмотри.

из таких детей
вырастают лучшие в мире самоубийцы.

(Олисс)

— Что заказывать будете?

— Мне полгода дружбы. Без подарков, без чувств, без обязательств. С собой.

— Спасибо, что без сдачи.

***

— Вот, блять. Опять чувства положили. Ну что за сервис?

Люди, сами по себе, слабы и хрупки, словно хрустальные фигурки, стоящие на серванте у вашей бабушки. Их только тронь - что-то взорвется, сломается, треснет.

Есть среди них те, кто "героически" держится вопреки всему, а потом срывается на мелочах. Я была молодцом две недели. Внешне. Дома я сорвалась в общей сложности от 7 до 9 раз. Нервы ни к черту. Это плохой пример стойкого человека. Но разве существует в нашем мире кто-то достаточно стойкий, чтобы выдержать огонь, воду и собственных тараканов?

Люди срываются. Это случатся со всеми. С разницей только в том, что одни справляются с этим, а другие…

И мы больше не становимся прежними.

Сердце - просто мышца. Два желудочка, два предсердия. Насос для перекачивания крови.

А еще оно любит. Оно держит вас на плаву. Заставляет дышать, когда не хочется. Оно живет вами, а вы живете им.

Нельзя винить мышцу в душевных терзаниях. Душа, по сути, - это ядреный коктейль из гормонов, деятельности мозга и боли. Она никак не связана с сердцем.

Более того, она как бог. Ее нет, если в нее не веришь.

А сердце есть, и вы его не бережете. Глупцы.

Девочке больно будет, ребра хрустят внутри,
Пальцами ловит воздух, меряя расстояния.
Девочка, милая, воротишься - в зеркало не смотри,
Когда ты уходишь, я ведь шепчу: "до свидания"…

L.Krasnova

Больно быть той, кого узнают по имени внизу статьи. Люди не запоминают тебя как личность. Люди запоминают тебя как того, кто пишет то, что им нужно. Литературная проститутка. Журналистская шлюха.

Больно быть той, кто нацепил на себя фамилию двоюродного дяди журналиста и шифруется ей на литературных ресурсах. Просто для того, чтобы не в меру любопытные читательницы издания не сунули руку в грудную клетку. Хотя, о чем это я… Их руки там уже по локоть.

Задолбало быть автором-который-написал-Флер на Фикбуке. Задолбало быть кем-то на страницах журнала. Все чаще хочется заклеить фамилию в паспорте.

С ненавистью, Грейси.

…думали, что мчимся на коне,
А сами просто бегали по кругу.

Вчера имела неосторожность заглянуть в свой дневник. Зря, зря и еще раз зря. Вроде и кажется, что записи там появляются крайне редко. Но тем не менее каждая из них - нож в спину размером в четыре страницы. Порой бывает и больше. Это была первая гадская закономерность.

Вторая же заключается в том, что за последние три месяца я написала туда больше, чем в год, когда он умер. Я превращаюсь в человекозефир, и каждое слово ранит так, будто я - один огромный открытый перелом.

Я… замечаю за собой, что остаюсь несколько чище других. Но становлюсь хранителем этих порочных историй. А значит, что я тоже к ним причастна.

Я не без греха. Далеко не без греха. Но я не хочу знать, слышать и чувствовать все то, что знаю, слышу и чувствую сейчас.

Я ведь немного прошу. Просто молчите.

Заметила, что дружба стала для меня больной темой, поводом для слез и своебразным табу. И это печально.

Вот был друг, а потом ушел. И не важно, что она живет через три дома и учится через две школы. Ее нет рядом всегда. Я не привыкла к этому и никому не пожелала бы привыкать. Сердцу ведь все равно кажется, что друг будто вырвал кусок тебя, левый желудочек, например, и унес с собой. И вот живешь же таким инвалидом души и тела.

Нет.

Не живешь - существуешь.

Это игра без правил, она резко и сладко ударит тебя под дых.
Можно будет на пол осесть, зажать раны свои руками.
Смешались в месиво красок души остатки своих/чужих.
Слепнет последний отблеск надежды - она не с нами.

Хотелось бы драться, бежать за врагом утесами и лесами.
Но мы слабы, мы живем и сгораем под этими небесами…
L.Krasnova.

"За все, что когда-то случается с нами,

за все, что у нас из-под ног выбивает,

в ответе мы сами

мы сами

мы сами…"

(с) Лала Тарапакина

Ненавижу жить ожиданием.

Не потому, что не знаю, что будет в конце. Нет, я слишком хорошо это себе представляю. А потому, что перед этим самым концом я должна получить всего один звонок. От человека, который может не позвонить.

Это просто разрывает на части и выворачивает душу наизнанку. Мне нужно поговорить с ним именно сейчас. И именно с ним.

Папа, я просто тебя жду.