ekki hugsa

Мне всю жизнь казалось, будто я хочу сделаться другим человеком. Меня все время тянуло в новые места, хотелось ухватиться за новую жизнь, изменить себя. Сколько их было, таких попыток. В каком-то смысле я рос над собой, менял личность. Став другим, надеялся избавиться от себя прежнего, от всего, что во мне было. Всерьез верил, что смогу этого добиться. Надо только постараться. Но из этого ничего не вышло. Я так самим собой и остался, что бы ни делал. Чего во мне не хватало - и сейчас не хватает. Ничего не прибавилось. Вокруг все может меняться, людские голоса могут звучать по-другому, а я все такой же недоделанный. Все тот же роковой недостаток разжигает во мне голод, мучит жаждой. И их не утолить, не насытить. Потому что в некотором смысле этот недостаток - я сам. Вот, что я понял.

Харуки Мураками: «К югу от границы, на запад от солнца»

(х)

(х)
ну вот и разве можно их не любить?: 3

(х)

люблю этот фильм и люблю Адама.
сколько угодно буду это повторять.

Если бы он правда любил меня, то не обрывал бы, едва я открою рот, не отпихивал бы к кухонной раковине, когда бывал не в духе, не бросал бы одну в пустом доме - вечер за вечером, ночь за ночью.
Но я ничего не сказала и ничего не сделала. И не ушла.
Почему?
Потому что человек, лишенный себя самого, нуждается в другом человеке. Каком-никаком.

Майгулль Аскельссон: «Я, которой не было»

(х)

я люблю этот фильм.

(х)

Ни одна собака в мире не считает обыкновенную преданность чем-то необычным. Но люди придумали превозносить это чувство собаки как подвиг только потому, что не все они и не так уж часто обладают преданностью другу и верностью долгу настолько, чтобы это было корнем жизни, естественной основой самого существа, когда благородство души — само собой разумеющееся состояние.

Гавриил Троепольский: «Белый Бим Черное Ухо»

(х)

Я хочу разрыдаться в голос, но ничего не получается. Я слишком постарел, чтобы плакать, слишком многое пережил. Есть на свете такая тоска - от неспособности плакать. По-прежнему бесформенная, никак не выраженная, она просто копится на сердце всю жизнь, как снег в безветренной ночи.
Когда я был помоложе, я пытался подобрать для нее слова. Но сколько ни пробовал, так и не смог объяснить ее ни другим, ни себе самому. Тогда я решил, что это невозможно в принципе и перестал пытаться. Мои слова высохли, сердце захлопнулось, а тоска эта стала еще неизбывнее.

Харуки Мураками: «Страна Чудес без Тормозов и Конец Света»

(х)

один из самых любимых моментов

Писательство для меня смысл жизни. В нем моя жизнь обрела особенность. Мой письменный стол — это как телефонная будка для Кларка Кента: здесь я превращаюсь в супермена. Когда я пишу, то могу делать все, что захочу. Я больше не испытываю никакого страха. Благодаря воображению все становится доступным мне. Я могу спасти мир. Но как только я встаю из-за стола, то опять превращаюсь в Кларка Кента. Можете мне поверить — я самый что ни на есть обычный человек. Я хороший муж, ни на кого не повышаю голос, никогда не выхожу из себя. Но я не беру никаких идей для творчества из своей повседневной жизни. Когда я бегаю, готовлю или лежу на пляже — мою голову не посещает ни одна мысль.

~

Я не люблю заниматься предварительными исследованиями. Это подавляет воображение. Но вот что удивительно! Я нарисовал Финляндию у себя в голове. А потом, когда я там побывал, то обнаружил, что настоящая Финляндия выглядит в точности так, как я ее описал в своем романе. Это было настоящее дежа-вю. Похожая история произошла у меня с «Кафкой на пляже». Город Такамацу был почти сфантазирован мной. Ранее я никогда там не бывал. Однако, когда я туда поехал, то был поражен: морское побережье, скалы — выглядело так, будто я сам все это создал. То же самое с Монголией из «Хроники Заводной Птицы». Получилось так, что чем сильнее работало мое воображение, тем правдивей получилась картина. Хотя, конечно же, я немного подсматриваю на Википедии.

~

Я пишу что-то вроде сказок для взрослых. Каждый из нас хочет верить в силу любви. И боли. В действительности испытать это не так легко. Но когда читаешь об этом в книге, то внезапно начинаешь чувствовать, что такое может произойти и с тобой.

Харуки Мураками, интервью газете Die Zeit, 2014

источник:(х)

я хочу в Гонолулу, поговорить с моим сэнсеем.
главное желание на сегодня.

В Асгард, Хогвартс, Лориэн, Ривенделл… Или в Ирландию.

Непонимание, пожалуй, не такая уж страшная вещь. Спору нет, два народа и два языка никогда не будут друг другу так понятны и близки, как два человека одной нации и одного языка. Но это не причина отказываться от взаимного общения. И между людьми одного народа и языка стоят барьеры, мешающие неограниченному общению и полному взаимопониманию, барьеры образования, воспитания, дарования, индивидуальности. Можно утверждать, что любой человек на свете способен в принципе объясниться с любым, и можно утверждать, что нет в мире двух людей, между которыми возможно настоящее, без пробелов, непринуждённое общение и взаимопонимание, — то и другое одинаково верно.

Герман Гессе: «Игра в бисер»