to whom it may concern

Могу представить его удивление, когда он выяснил, что в сердце у самой счастливой и уверенной в себе женщины, стоит ей только остаться наедине с собой, разливается грязное болото бездонной печали. Я опять начала постоянно плакать. Тогда Дэвид стал замыкаться в себе, и настала моя очередь увидеть другую сторону моего романтического героя. Этот Дэвид был одинок, как жертва кораблекрушения на необитаемом острове; до него невозможно было достучаться, и он требовал не меньше личного пространства, чем стадо бизонов.

Эмоциональное отчуждение Дэвида было бы для меня катастрофой даже при обычных обстоятельствах, ведь я представляю собой самую любвеобильную форму жизни на планете, нечто вроде помеси золотистого ретривера и рыбы-прилипалы. Но тогдашние обстоятельства были хуже не придумаешь. Я была в отчаянии, зависела от Дэвида и нуждалась в его любви не меньше, чем недоношенные тройняшки нуждаются в материнской заботе. Глядя на то, как он замыкается в себе, я все сильнее требовала ласки, а он, глядя на мою требовательность, лишь сильнее замыкался в себе. Очень скоро ему пришлось буквально бежать под перекрестным огнем из моих слезных требований: «Куда ты уходишь? Что же с нами произошло?»

Запомните на будущее: мужчины просто обожают, когда им задают такие вопросы.

Дело в том, что я привязалась к Дэвиду, как к наркотику (в свою защиту скажу, что он сам поощрял это, будучи, если можно так выразиться, роковым мужчиной). Теперь же, когда он стал уделять мне меньше внимания, я жила в предвидении легко предсказуемых последствий. Болезненная привязанность непременно сопровождает все истории об отчаянной любви. Все начинается, когда предмет обожания дарит тебе головокружительную, галлюциногенную дозу чувства, о котором ты не смела и помышлять, — это может быть, к примеру, эмоциональный коктейль из неземной любви и ошеломляющего восторга. Вскоре без интенсивного внимания уже не обойтись, и тяга превращается в голодную одержимость наркомана. Когда наркотик отнимают, человек заболевает, сходит с ума, испытывает эмоциональное опустошение (не говоря уж о ненависти к дилеру, который подсадил тебя на эту дрянь, а теперь отказывается давать ее бесплатно, хотя ты точно знаешь, что она спрятана где-то рядом, ведь раньше тебе ее давали просто так). Следующий этап: ты сидишь в углу, исхудав и дрожа, готов продать душу и ограбить соседей, лишь бы еще раз испытать тот кайф. Тем временем предмет обожания начинает испытывать к тебе отвращение. Он смотрит на тебя так, будто видит в первый раз, — этот взгляд уж никак не может быть обращен к той, к кому он когда-то питал возвышенные чувства. И самое смешное, разве он в этом виноват? Посмотри на себя. Ты превратилась в жалкую развалину, саму себя не узнать.

Вот и все. Последняя стадия отчаянной любви — полная и жестокая деградация собственного «я».

Черновой черновик черновика. По жизни так.

Спасибо, Отче, что в такой нужный момент послал мне концерт Keane и литры, декалитры, гектолитры слёз. Передо мной крафт-бумага, карандаши, все пальцы в пластыре, жутко хочется есть, а я плачу, пою "don't laugh at me, don't look away, you'll follow me back with the sun in your eyes, and on your own, bedshaped, in legs of stone" и читаю уже почти наизусть "Ирландского лётчика" Йейтса.

Я. Слишком. Много. Плачу.

Когда все привыкли, что я не жру, ответы на подобные вопросы только такие.

Сидит Ира себе спокойно на царском стульчике, наедает себе ляжки и пузо и вдруг слышит шелест. Сначала подумала, что змий страшный-престрашный приполз к нам, но потом вылезло это чудо.

А вчера я видела козу! КОЗУ! Я, год ноющая о том, что хочу козу, чудесную и скачущую, увидела наконец это существо вживую. Странный год, странное время.

Не дорисую сегодня - не дорисую никогда.

— It all just disappears, doesn't it? Everything you are, gone in a moment, like breath on a mirror. Any moment now… He's a-comin'.

— Who's coming?

— The Doctor.

— You. You are the Doctor.

— Yep, and I always will be. But times change, and so must I. Amelia!

— Who's Amelia?

— The first face this face saw. We all change. When you think about it, we're all different people all through our lives, and that's okay, that's good, you gotta keep moving, so long as you remember all people that you used to be. I will not forget one line of this. Not one day. I swear. I will always remember when the Doctor was me.

13 июня, 00.06

Мы едем на дачу с матушкой. Кушаем пирожки с сыром. Как-то и сказать нечего. Сердечко разрывается от восхищения жизнью. На репите Флауэрс, я готова в вагоне встать и орать "NO YOU'RE NOT GONNA NOT GONNA DENY NO YOU'RE NOT GONNA DENY MY LOVE", меня до понедельника не будет существовать, а будет нечто эфемерное и счастливое.

7 июня. 11.24

Первая нормальная клубника в году! Не то кубанская, не то астраханская. "Ой, вчера продавщица вообще говорила, что она греческая. Всем срать, откуда привезли. Главное - едят". Сегодня же первые абрикосы.

7 июня. 11.44

Учила сестру, что если подуть на одуванчик, и все семена разлетятся от одного выдоха, то загаданное желание сбудется. Она бегала, рвала одуванчики и ругалась, что не получается. И у меня не получается. Видимо, не дано моим желаниям сбываться.

7 июня. 16.38

Второй день из разряда "хозяева - ленивые распиздяи". Разобрала мамину комнату и террасу. Отмыла окна, развесила занавески, все книги, валявшиеся по дому, собрала и засунула под кровать. На террасе сделала перестановку, мусора накопилось четыре пакета. Очень устала, очень болят ноги. Забрала к себе радиоприёмник, поймала Максимум и радовалась жизни. Вспомнила, что он ещё может и кассеты воспроизводить. Пообещала себе, что в следующий раз привезу кассеты Depeche Mode. Главное, не забыть.

30 мая. 13.21

Ирочка дождалась. Целый месяц страдала, хотела клубнику. Люблю матушку, купила мне баночку клубники в сиропе. Пусть так, но клубника же! Мини-счастье мини-экстрасенсу.

30 мая. 14.14

Счастливое время - пора загадывать желания. Спокойствие. Почти до слёз спокойствие. Любимый лень недели. На столе - матушкин букет сирени, через пару часов приедет бабушка. Было бы так всегда - как из чужих рассказов.

30 мая. 23.58

Бабушка привезла ненужные ей вещи. Нашла в закоулках перовской квартиры мамин старый свитер. Мечатала о таком последние несколько лет. Именно о белом, именно о большом, именно с таким горлом. Я счастлив.

Сегодня был слишком странный день.

Поймала утром ящерку. Пропустила зачёт. Дома снова одна. В сумке - Чехов и Новый Завет ради "Любви" и послания к Коринфянам. Побывали в богом забытом месте, где остановилось время - не то Припять начала восьмидесятых, не то крымское Щёлкино. Чайки, людей нет почти, много детей, хрущёвки. У метро видела женщину с краснющими пионами. Купила последнюю пачку сигарет - больше не курю, потому что нет денег и не хочется. Каа печалит. Общаемся раз в полгода, да и этот раз заставляет плакать. Вы ходите в кино, ездите на сходки, не любите друг друга, но ведёте себя как муж и жена. Потом Каа говорит: "ему важно и нужно общаться с тобой, я очень рада, что вы опять общаетесь".

Ира, потерпи месяцок. Месяцок всего лишь. Потом будет дача. И несостоявшаяся поездка в Керчь с ним. Птице ясновидящая пообещала, что этим летом всё изменится. Мне - нет. Что ж, так тому и быть. Ирочка, не плачь. Соберись. Всё хорошо.

Привет, мы будем счастливы теперь и навсегда.

Я с Романом Андреевичем обсуждала Доктора, а на заднем плане орёт Рыжий. Всё хорошо. Мы сдали зачёт. Первый. У самого жуткого препода. Мы большие молодцы. Алкоголь рекой, а завтра на дачу. Играем в сегу, четыре раза проиграла в Мортал Комбат, позор мне. Жизнь моя не остановилась. Я живая. Я здесь.

Отче, ты услышал меня. Спасибо, что ты есть.

Жизнь остановилась, когда я сидела на полу квартиры человека, которого знаю второй? третий день? Я сижу в свитере с мужского плеча, потому что очень холодно. Нас четверо: Роман Андреевич бегает за мной, называя Линой, Алиной, Кирой, Полиной, принцессой, красавицей(он очень пьян, одинок и любит Бродского и Довлатова, а ещё подарил мне томик Рождественского); Птица с Л заливаются смехом и пивом, бегают из комнаты в комнату и делают фотографии. Всё это у меня вызывает одно чувство - недоумение. Это как вообще всё произошло? Вот как? Мы что тут делаем? Что это за страшная квартира? Когда мы вернём ход времени? Мамочка, забери меня!

После всех событий этих сумбурных дней звонок от мамы и разговор длиной в десять минут становится спасительным. Мамочка! Мамочка… Скоро поеду домой. Нет, не пью. Боюсь, что бабушка помрёт на даче, что я буду делать? Нужно съездить, посмотреть дом. Я поеду с тобой вместо бабушки, я не учусь. Хорошо? Хорошо.

Я не знаю, где буду спать завтра. Спать в своей постели стало делом непривычным. Время по-прежнему не идёт, встало и не шевелится. Роман Андреевич просит остаться у него, завтра мы собираемся идти в загс(Л говорит: "не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня"), обижается и печалится, когда закрываю за собой дверь. Боже, свобода. Я буду дома сегодня ночью. Спасибо, боже.

Время окончательно заморозилось в метро. Океан Эльзы, Рождественский, я почти плачу крокодиловыми слезами от обиды, что не посмотрю фильм про Бродского(ждала целую неделю!). Сколько мне лет? Сколько я живу? Сколько ещё впереди? Когда время пойдёт снова? Я ничего не понимаю. Ничего не понимаю. Решительно не понимаю! Ответьте на мои вопросы. Отче, ты здесь? Отче, я пылинка, но увидь меня, иначе я чокнусь. Отче, я верю, правда.

От меня пахнет им, насквозь пропахла его одеколоном. Ненавижу его толстовку. Мы были под Живописным мостом, я сдерживала рыдания, потому что он хочет дружить, чтобы понять - суждено нам быть или нет. Я дружить не хочу, просто потому, что больно. Больно видеть лицо человека, которого любишь, каждый день и притворяться, будто всё в порядке. Я выскочила из машины, хлопнула дверью и побежала, чтобы через двести метров сломаться напополам и зарыдать. Я голодаю вторые сутки, вторые сутки пью.

Вчера я, заходя одна к Птице домой, думала, какие есть в квартире таблетки, какой эффект они могут дать. Была готова проглотить всё, лишь бы кончилась эта боль. Боль не от его слов, боль не от чувств, а от осознания, что со мной можно только дружить, что я не построю семью в будущем, что я - убогая и ужасная. Пусть всё это кончится, пожалуйста.