слышишь?

и, в общем-то, ты понимаешь, что все не зря,
что опыт, бесспорно, ценен и все такое,
что будут еще романы, что вы - друзья
и это не мало, а дело-то рядовое,

у каждого человека таких по сто.
о них потом круто рассказывать будет в баре,
мол, был у меня один, но это было давно.
две родинки возле скулы и на гитаре

бренчал так отчаянно искренне иногда.
смешной, но заботливый, знаешь, такой, домашний.
такие если приходят, то навсегда,
задвинув твои сомненья в далекий ящик.

но как-то вот не случилось - и мы друзья.
на этом ты выдохнешь шумно, запьешь текилой,
и, в общем-то, ты понимаешь, что все не зря,
и жизнь вас давно раскинула, разносила,

как два натирающих задника у штиблет.
что он там другой бренчит на своей гитаре,
и что у любой наверное есть скелет
в укромненьком шкафчике, чтобы рассказывать в баре.

подумаешь родинки, свитер, коньячного цвета взгляд,
смешные привычки, печенья чуть теплые к чаю…
вот ты и подумала. две смски в ряд:
" как опыт, ты был бесценен",
" но я скучаю"

это так странно: еще ощущать тебя будто часть
тела… привычно хвататься за все предлоги,
чтоб написать тебе, чтоб рассказать, как сча -
стье остро зависит от твоего появления на пороге, -
и тут же спохватываться, и молчать.

это так странно ловить себя на ерунде:
этот вот магазинчик чайный - свожу сюда,
эта вот вывеска/книга/закладка - здесь
было бы так смешно/интересно… да,
было. что не означает есть.

это так странно, учить себя: ты чужой,
кожу от гладких касаний пошагово отучать,
руки изрезать в кровь (наточил?) ножом,
выучить все профайлы будто матчасть,
и хлебными крошками осени нежности расточать.

это так странно, остро и так болит -
там, где еще вчера пребывал весь смысл,
там пустота и холод. ctrl + delete
нет, ctrl + alt + delete - мой компьютер завис,
у него замыкание в клеммах или бронхит.

город остался тем же, но пуст и прост,
и все вокзалы в раз потеряли цвет -
ты мой ответ и мой основной вопрос,
ты мое да и самое злое нет,

----------------------------------------------
осенью нежность просто меняет цвет.
верить бы в это - можно бы жить всерьез.

я не умею нежно, умею грубо
не придираюсь к пьянству, не мну детали
знаешь, хороший, счастье бывает в губы
если тебя долго не целовали.

утро меня встречает, насупив брови
щелкает пультом пару моих каналов.
знаешь, хороший, стынет не только кофе
если тебя нету под одеялом.

к вечеру все напитки встократ крепчают
я не умею смехом, умею страхом.
помни, хороший, горько бывает в чае
если не ты мне насыпаешь сахар.

если не ты тратишь мои минуты
если не ты дерзишь изо всей силы
знаешь, хороший, было бы очень круто
если бы я ни с кем тебя не делила.

это важно – давать сигналы и быть на связи. жизненно необходимо, чтоб кто-то слышал, как ты движешься точкой на карте, и в каждой фразе пытаешься быть нужнее, а значит, ближе. говорится о чем угодно, исходит словом, колокольным звоном плачется, вдохом длится, чтобы только ждали, держали тебя живого, чтобы где-то в конце пути разрешили сбыться. на заправке кофе горчит, но дарует ясность, на обочинах люди столбов верстовых темнее. и все тише и тише становится с каждым часом, и к утру земля, наверное, онемеет. вот проехал реку - название канет в Лету, видишь белую лошадь, бредущую в поле влажном… а кругом уже разливается это лето. и в него отныне никто не заходит дважды.

ничего не жди, никого не бойся, успевай знакомиться и прощаться. человек – не помесь говна и бога, не черта от ужаса и до счастья, не момент погоды от шторма к штилю, не здоровый день и усталый вечер. человек – большой павильон Ленфильма, перспектива жизни от вещи к вещи.

все неважно: стол, зажигалка «зингер», чемодан и шуба, пакетик сока. потому что это – часть реквизита, разнородный перечень для массовки. вот же страх животный: копить пожитки, обрастать материей, метить метки. Ничего звучнее и громче жизни, ничего объемней и шире смерти.

замирает слово, дрожат ладони, мысль растет стыдливо и виновато: я останусь здесь, задержусь подольше, потому что шмотки, кредит и хата, я расставлю сеть и закину невод, уцеплюсь руками, вгрызусь зубами:

но куда ни плачешь – повсюду небо охраняет каждого, прет сквозь камень, полыхает сердцем, гремит костями, обнимает зябнущих, греет птицу.

если смерть течет, то она настанет.
ничего ужаснее не случится.

таких, как я - не особо любят. таких, как ты - не выносят на дух. без словоблудия и прелюдий скажу: мне только тебя и надо. тебя за душеньку бы потрогать, но перед этим, конечно, вынуть из холодильника фляжку грога и выпить ровно наполовину, верстать заклятья в стихотвореньях, так, что тебе, блин, не отъямбаться, и ты приедешь на день варенья и стукнешь номером девятнадцать по обрусевшей башке, обнимешь и чтоб не выглядел нипричемным!

я под тебя подгоняю имидж - хожу в нетрадиционном черном, и мне в метро уступают место, все думают, будто лишилась близких, а у меня прогорают квесты и ухожу от всех по-английски, чтоб переписываться с тобою, чаи гонять и окурки множить, народ читает меня запоем, мой организм уже обезвожен, в тебе сокрыта вода живая, а я как выброшена на сушу, и я стихи по кускам сшиваю, они встают по ночам и душат тех, кто читал по диагонали, не различив цветовых оттенков…

мы же такие чаи гоняли, что все соседи стучали в стенку!
мы же такие видали дали, что Макаревич ни сном, ни духом!
летом я в стеганом одеяле сплю, утомленная групповухой все с сообщениями твоими, мол, "я сегодня в делах, родная", я и свое забываю имя, до запятой их запоминая.

ты приезжай, и стихи умолкнут. я буду простыни рвать резцами, пускай открытые настежь окна завидуют маленькими сердцами, как мы становимся океаном, салютом, вихрем, вулканом, танцем. я без тебя как второй Киану Ривз, что остался в день ренессанса на старомодной скамейке в парке сидеть упоротою лисицей. да, мы как овощи в мультиварке, но с жиру повода нет беситься.

что кот наплакал, то ветер вытер, а ты проронишь скупое Sheisse. таких, как мы - умоляли выйти из ада прочь и не возвращаться.

приходи ко мне, если пьян, если некуда больше идти,
приходи, если сжег все мосты, и забыл пути,
приходи ко мне ночью, покурим и помолчим.
приходи. и не нужно искать причин.

приходи, если просто устал, иссяк,
приходи, когда что ни день - косяк.
приходи, когда спит сладким сном наш город.
приходи ко мне. и не нужен особый повод.

приходи, пусть с тобой так угрюмо и дико мне.
но пока мы живем,
я прошу тебя,
приходи ко мне.

я смотрю на мир через кривую призму,
он в ответ одаряет меня сумой.
это не у меня проблемы с алкоголизмом,
это,
как сейчас говорят,
у него проблемы со мной.

это лихо пляшут шальные бесы,
те, что облюбовали место во мне.
чего я боюсь до крика? прибавки веса
и тех, кто гораздо,
гораздо меня умней.

я боюсь цирроза, СПИДа и рака,
поэтому пью нещадно и поглощаю дым.
еще я боюсь беременности и брака,
и верю в идею:
" смерть - свободным и молодым".

в собственных мыслях я возглавляю братство
имени безумного и извращенного гения.
мир через призму смотрит
с жалостью и злорадством
на моё
прогрессирующее падение