Никому не отдавайте того, с кем счастливы.
— Сергей Есенин
ещё немножечко про культурные коды, последнее что делала — компилировала, если уж быть точнее, как раз небольшую солянку буквально по всему, что бы потом в квест пересобрать, и взяла вот эти стишки — которые просто состоят из цифр. и играли мы как раз с двумя девочками маленькими, ну класс первый-второй от силы, там ещё не начитанности, ничего, стандартный набор современного ребёнка, который элементарную загадку не отгадает. и они определили, где пушкин, где есенин, где маяк)) не сходу, но каждый этап был классным, когда просто набор цифр превращается в ритм, и ты это чувствуешь, можешь пропеть, отбить, продекламировать. и это вообще была самая лучщая часть моей работы, когда ты видишь, как человек обрабатывает новую инфу, и такой типа нифига))
господи, ничего не понимаю в новом вьюи как и все люди, которые остались у меня в ленте.
поэтому черт с тем, что я хотела только что написать. все равно это в слова в итоге не сложилось. ни в какие! ни в английские, ни в немецкие, ни в русские. такие ситуации случаются с завидной частотой, хотя я и лингвист, и учу языки! ого! чтобы на них молчать, видимо. или расписывать свое нытье простынями текста я разучилась, поэтому сегодня попробуем просто рассказать, что происходит.
я изо всех сил последние месяца два пытаюсь работать над собой. расписала себе все эти привычки, которые даже соблюдаю, бегаю, кушаю витаминки, тяну спинку, потихоньку пытаюсь довести до ума немецкий, отвечаю людям на сообщения вовремя, пытаюсь медитировать и промывать себе мозги от всего негатива, накопившегося там. последнюю неделю со всем этим туго ввиду того, что про эмоциональную составляющую я забыла и went off the rails. но я восстановлюсь. это ничего страшного. мне было это нужно. как и нужно сейчас писать сюда, а не курсач по аллюзиям в университетском романе на примере текста Донны Тартт — self-care.
я встречаюсь уже 1,5 года с человеком, который во многом лучше меня, во многом образованнее и умнее, но совершенно не умеет говорить. а мне, человеку привыкшему говорить по душам и на глубокие темы, это все непривычно до сих пор, и мы ругаемся. а потом я чувствую себя ужасной. и виню себя. и это, видимо, все-таки дало свои плоды (ну там плюсом стоит добавить папин рак, нервную учебу и отсутствие денег как таковых) и здоровье у меня потратилось. в декабре 2018 мононуклеоз вынес мне иммунитет, в январе 2019 я месяц лежала с пневмонией и читала достоевского. тогда я не заботилась о себе, бегала с учебой как сумасшедшая и плохо кушала, а потом еще мой одногруппник убил себя и со мной случилась жуткая апатия. помню, как одна фраза спасала от кринжовых мыслей о самоубийстве и проч. "the truth lies". она, на самом деле, абсолютно гениальная. тогда мне казалось, что мне открылась истина, что жизнь правда не имеет смысла и я не справлюсь с ней. так что, повторяя как мантру, что истина мне лжет, и не может быть так все, это состояние получилось-таки преодолеть. потом оказаться в больнице. там чистить себе мозги. пересмотреть свое отношение ко всему. впервые съездить заграницу, в Сербию. побывать на могиле Есенина и Брюсовском переулке. а сейчас вот сидеть здесь в тупике. и резко потерять желание писать.
что ж. думаю, еще вернусь и выдам текст. надеюсь, связнее, чем этот. просто чтобы потом самой было интересно читать!
А ещё меня сегодня спросили, как у меня на личном и я крепко задумалась, что же со мной стало не так — максимум, что я испытываю к людям противоположного пола, так это либо бесполый интерес к человеку, как к личности, либо банальное и весьма низменное сексуальное влечение. И вроде бы хорошо, когда есть с кем поговорить и с кем удовлетворить некоторые из потребностей, но в душе при этом довольно пусто.
И грустно порой осознавать, что весна — пора любви и романтики, а у меня глаза горят и мурашки по коже только от новых интересных проектов, а не от чьих-то взглядов или объятий. Не верю, что это взросление, это всё хуйня полная, просто есть ощущение, что так сильно выгорела и до сих пор не реабилитируюсь.
После любви всей моей жизни много всякого было и я чувствовала все, что угодно, но каждый раз чего-то не хватало и почти все, что двигалось к "долго и счастливо" я заканчивала сама попросту теряя интерес к этому мероприятию.
Очень надеюсь, что это временно и я ещё смогу влюбиться и хочется верить, что Есенин со своим "и ничто души не потревожит, и ничто её не бросит в дрожь — кто любил, уж тот любить не сможет, кто сгорел, того не подожжешь" — сильно ошибался.
Чем взрослее, тем чаще возвращаюсь к воспоминаниям.
Раньше они просто были во мне и если вспоминались, то безэмоционально, ситуативно, от случая к случаю.
Теперь, бывает, я их ищу сознательно, чтобы потом ставить на повтор до изнеможения.
Вот я, маленькая совсем, годика три-четыре, сижу на полу на кухне и пытаюсь открыть бутылку с газированной водой. С трудом открываю, но вода пенится и заливает весь ковёр. Прибегает мама, кричит и меня шлёпает. Наверное, самый первый запомнившийся негатив.
Вот я засыпаю лунной ночью у дедушки в дальней комнате. Кровать высокая, к ней подставлены стулья, чтобы я не упала. Тяжёлые одеяла и подушки на птичьем пуху. Я ворочаюсь: то повернусь к настенному ковру, долго разглядываю и мне начинает казаться, что в ворсинках шевелятся какие-то серебристые жучки; то поворачиваюсь к стульям, приподнимаюсь и вижу из дверного проёма дедушку.
Дедушка сидит в зале у окна, смотрит на улицу, а там пятно снега, освещённое фонарём, и луна, и густые низкие тучи, как будто тёмная гуашь, смешанная с молоком. От этих источников света в комнате всё сине-голубое, ясное и чёткое. Дедушка поднёс ладонь ко рту и что-то себе под нос ворчит. Каждую ночь так ворчит: про Сталина, про Хрущёва, про дрова на зиму, про суп…
Следующим утром я просыпаюсь, потому что по дому шлёпают дедушкины тапки и пахнет супом. Суп дедушка поставил на печь, чтобы не остыл. В супе обязательно плавает лавровый лист, а на корку белого хлеба дедушка намажет горчицу.
Я уже почти не помню, какой он был на вкус, этот дедушкин суп, но точно знаю, что он был самый вкусный. Как и компот, и варенье, и картошка в мундире.
Вот я в начальной школе, списываю с доски, сижу на третьей парте, и мне плохо видно. Я стесняюсь об этом сказать. Парты очень старые, покрашены в коричневый и бледно-голубой. Стол наклонён так, чтобы было удобно писать. У верхнего края выемки, чтобы класть в них ручки и карандаши. У нижнего - откидные дощечки, под которые можно положить учебники. В классе пахнет духами учительницы: едва уловимый нежный аромат.
Пару раз я слышала его в разных местах и меня пронзало острое чувство тоски по безвозвратно ушедшему.
Перечитываю книги в домашней библиотеке: Тургенев, Татьяничева, Линдгрен, Есенин… До безумия нравятся стихи Есенина про природу. Позже, по мере взросления, стихи о Руси и России, философские темы, "Чёрный человек". До слёз хочу быть линдгренской Роньей и жить в лесах и пещерах с разбойниками. От Тургенева возникает странное чувство ностальгии и боли утраты, как будто я - дворянка, и мне никогда не вернуть благородной царской России.
Я в старшей школе: молодая учительница истории не умеет создать тишину в классе, мы сидим с подругой на первой парте и хихикаем, потому что она похожа на Фродо. Мальчики на соседнем ряду играют в карты. Я взахлёб читаю много произведений для ЕГЭ по литературе и русскому, чтобы после экзамена забыть авторов и названия текстов. Мои старшие классы - это книги, Интернет, долгие беспробудные спячки и красивая темноволосая соседка по парте.
Университетские годы вспоминаются не так часто, наверное, потому что они были недавно и я по ним ещё не скучаю.
Удивительно понимать, как за какое-то десятилетие менялась моя жизнь: от худшего к лучшему и наоборот. И тем не менее, когда вечерами мы смотрим фильмы про космос и я слышу, что звезда N находится от нас в N тысяч световых лет, то понимаешь, что человеческие 5, 10, 15 и 20 лет - это какая-то неуловимая секунда в масштабах Вселенной.
Я почти как герой Есенина: не жалею, не зову, не плачу. Но душа совсем отказывается понимать, что всё прошло и проходит, и тогда очень хочется спать, провалиться в крепкую спячку, чтобы вот там вместо снега была весна, и цветущие яблони, и ручьи с корабликами, и тетради, и знакомый дедушкин суп.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.
ㅤㅤㅤСергей #Есенин
Жизнь - обман с чарующей тоскою,
Оттого так и сильна она,
Что своею грубою рукою
Роковые пишет письмена.
Я всегда, когда глаза закрою,
Говорю: "Лишь сердце потревожь,
Жизнь - обман, но и она порою
Украшает радостями ложь.
Обратись лицом к седому небу,
По луне гадая о судьбе,
Успокойся, смертный, и не требуй
Правды той, что не нужна тебе".
Хорошо в черемуховой вьюге
Думать так, что эта жизнь - стезя
Пусть обманут легкие подруги,
Пусть изменят легкие друзья.
Пусть меня ласкают нежным словом,
Пусть острее бритвы злой язык, -
Я живу давно на все готовым,
Ко всему безжалостно привык.
Холодят мне душу эти выси,
Нет тепла от звездного огня.
Те, кого любил я, отреклися,
Кем я жил - забыли про меня.
Но и все ж, теснимый и гонимый,
Я, смотря с улыбкой на зарю,
На земле, мне близкой и любимой,
Эту жизнь за все благодарю.
Сергей Есенин
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
ㅤㅤСергей #Есенин
С.Есенин
ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица,
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.
Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек,
Черный, черный…
«Слушай, слушай, —
Бормочет он мне, —
В книге много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Проживал в стране
Самых отвратительных
Громил и шарлатанов.
В декабре в той стране
Снег до дьявола чист,
И метели заводят
Веселые прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.
Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою».
«Счастье, — говорил он, —
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.
В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым —
Самое высшее в мире искусство».
«Черный человек!
Ты не смеешь этого!
Ты ведь не на службе
Живешь водолазовой.
Что мне до жизни
Скандального поэта.
Пожалуйста, другим
Читай и рассказывай».
Черный человек
Глядит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой.
Словно хочет сказать мне,
Что я жулик и вор,
Так бесстыдно и нагло
Обокравший кого-то.
…………………
…………………
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Ночь морозная…
Тих покой перекрестка.
Я один у окошка,
Ни гостя, ни друга не жду.
Вся равнина покрыта
Сыпучей и мягкой известкой,
И деревья, как всадники,
Съехались в нашем саду.
Где-то плачет
Ночная зловещая птица,
Деревянные всадники
Сеют копытливый стук.
Вот опять этот черный
На кресло мое садится,
Приподняв свой цилиндр
И откинув небрежно сюртук.
«Слушай, слушай! —
Хрипит он, смотря мне в лицо.
Сам все ближе
И ближе клонится. —
Я не видел, чтоб кто-нибудь
Из подлецов
Так ненужно и глупо
Страдал бессонницей.
Ах, положим, ошибся!
Ведь нынче луна.
Что же нужно еще
Напоенному дремой мирику?
Может, с толстыми ляжками
Тайно придет «она»,
И ты будешь читать
Свою дохлую томную лирику?
Ах, люблю я поэтов!
Забавный народ!
В них всегда нахожу я
Историю, сердцу знакомую,
Как прыщавой курсистке
Длинноволосый урод
Говорит о мирах,
Половой истекая истомою.
Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может, в Калуге,
А может, в Рязани,
Жил мальчик
В простой крестьянской семье,
Желтоволосый,
С голубыми глазами…
И вот стал он взрослым,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою».
«Черный человек!
Ты — прескверный гость!
Эта слава давно
Про тебя разносится».
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу…
…Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах, ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала!
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один…
И — разбитое зеркало…
Письмо к женщине
Вы помните,
Вы всё, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.
Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел -
Катиться дальше, вниз.
Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас рок событий.
Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь -
Корабль в плачевном состоянье.
Земля - корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.
Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.
Тогда и я,
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.
Тот трюм был -
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.
Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.
Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий…
Теперь года прошли.
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!
Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был,
И что со мною сталось!
Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.
Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.
Простите мне…
Я знаю: вы не та -
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.
Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин.
Я не знаю, что может быть лучше случайнейшей встречи с поэтом из Питера, который безумно красивым сиплым голосом зачитывает Есенина, Бродского, Гумилёва, дальнейшей пьянки с ним и поцелуями. «Нет страшнее женщин, что могут пить водку. Это какая же сила в них, что водка не ждёт гортань? Они пираты, и это самое опасное». Это очень странно ощущать, что человеку всего 23, а в душе все 50 и 15 одновременно. Я просто хочу запомнить это.
(с) С.Есенин
Долгое время я не употреблял алкоголь, т.к. сидел на антибиотиках и, наконец, я выпил. Не сказал бы, что мне этого безумно нехватало, просто с такой жизнью без какого-то вспомогательного средства, будь то алкоголь или что-то другое, мне тяжело. Сейчас я "чувствую и мыслю по-иному"(Есенин). Хочется что-то писать, что ли. Я понимаю Буковски, который писал свои книги с бокалом в руках.