Age of Jazz

«Я посмотрел в её глаза, лишенные всякой надежды и обезумевшие от боли и отчаяния. Быть красивой, умной и успешной казалось ей самой малостью:
- Кто есть человек, если его мечты не исполняются? – Прошептала она.

- Вспомни, как много ты сделала за этот год всего, что казалось тебе невозможным. Ты переехала в страну, в которой хотела жить. Устроилась на работу, на которой мечтала работать… - мужчина улыбнулся - Ты даже смогла поступить в «Королевскую академию театрального искусства» и тебя приглашают сниматься в кино. Разве этого мало?

Она, как маленький ребенок, закрыла свое милое и чистое личико руками и заплакала. Бесшумно и безутешно»
Всё время, на протяжении которого всё это происходило в её голове, она стояла перед зеркалом в прихожей и говорила за двоих. За себя. И за мужчину. Нет, она вовсе не была одинокой или сумасшедшей, чтобы говорить самой с собой. Просто так ей становилось легче. Убрав с лица свои белые руки, она хотела было посмотреть на себя, но в зеркале отразился мужчина из её выдуманного мимолетного диалога:
- Люди постоянно говорят, что что-то невозможно. Они никогда не доводят дело до конца, потому что в какой-то момент говорят: "Всё. Хватит. Это нереально". Они бросают свои мечты и пытаются убедить остальных в нереальности исполнения своих самых сокровенных желаний. Но если у кого-то не получилось, не значит, что у тебя не получится. Иди вперед.
Когда, увидев себя в отражении, она улыбнулась, с её души упал камень. Тяжелый и не всем посильный груз. Сделав себе арамотный кофе, она включила джаз и села на балконе. Легкий ветер играл с её волосами, солнце приветливо грело ледяную кожу, а большой город мечты, улыбаясь, смотрел в прекрасные голубые глаза девушки, в которых отражалось высокое безоблачное небо.
Ваша William London.

В детстве, когда мама, прочитав очередную сказку, выключала ночной светильник и выходила из комнаты, я бежала к окну и смотрела в небо. Мне нравилось наблюдать за небесными огоньками, которые так заманчиво мелькают над головой.
- Там исполняются мечты… - шептала я своей любимой игрушке и, целовав её в макушку, ложилась под одеяло, всеми силами старавшись заснуть. В моём ничем не испорченным воображении мелькало звездное небо.
С каждым годом, по мере взросления, мечты приобретали свою форму, слова находили новый смысл, а сомнений становилось всё больше.
Сколько бы старшие дети ни говорили, что младшим везет больше – это не так. На мне отпечаталось вечное клеймо «малыша», который умеет говорить только чепуху и не более. Моё мнение особо не учитывается, мои мечты не кажутся всем серьезными. И всё, на что я могу претендовать – это молчание и смирение.
Кроме того, все мои привычки и мечты считаются странными, а я – не от мира сего.
В детстве, когда все ложились спать, я подходила к окну со своей любимой игрушкой и смотрела на звёздное небо:
- Там исполняются мечты… - шептала я игрушке - Когда-нибудь и мои мечты сбудутся, да?
Время шло, а привычка подбегать к окну и разговаривать с тем, что тебе не ответит, осталась.
Чем старше я становлюсь, тем больше скептицизма во мне растет. Кажется, он немного младше меня, но сильнее и надоедливее.
Когда я выключаю свет и подхожу к окну, я вижу над своей головой звездное небо. Наблюдая за мерцающими бриллиантами на темном полотне, представляю, как на моих плечах отдыхает весь мир . Мне становится легче.
William London

Так по-детски изложен мо й сон, что с лица не сходит нежная улыбка:

" Я сидела на летней цветочной террасе маленькой пекарни, наслаждаясь солнечным и свежим деньком. Медленно распивая клубнично-мятный чай, я наблюдала за переходящей перекресток влюбленной парой. Увидев меня, парень махнул мне рукой:
- Эй!
«Она так похожа на меня, не так ли, Джеймс? Темные прямые волосы, голубые глаза. Но разве ты смог меня заменить? Нет. Можешь не отвечать. Я ведь знаю ответ. Ты до сих пор пишешь мне, порываясь порвать с ней любые отношения…»
Они, дойдя до меня, присели за столик:
- Давно мы с тобой не виделись, – он не отрывался от моей небрежной улыбки – скучала?
- Что ты! Мне некогда скучать… - взглянув в его карие глаза, я поняла, что до сих пор чувствую к нему что-то… Но это уже не любовь.
Он познакомил меня с ней. Черты её лица так сильно напоминали мои, что мне показалось, что я вижу себя, но она – не я. Джеймс словно прощаясь, разглядывал меня. Зачем? Зачем же ты так, Джеймс?
Мое белоснежное платье поддавалось игривому, как его глаза, ветерку. Я посмотрела на приближающуюся к нам фигуру. Твой брат. Брат-близнец. Но он – не ты. И вы не похожи. Черты лица его более мужественные, а глаза добрее в сотню раз.
Все отвлекаются на него. «Привет», «Как неожиданно», «Что ты тут делаешь». Никто не знал, что он тут делает. Ты, Джеймс, даже не подумал, что я ждала его.
Недолго посидев, я встала, прощально улыбнулась "влюбленной" паре, что-то пролепетала и ушла. Забежав в бежевый скверик, я радостно прыгала по дорожке, как маленькое и неугомонное дитя. Не знаю для чего. Но мне надо было так сделать. Кто-то остановил меня:
- И почему ты так резко ушла?
Ты так похож на него, но ты другой. Ты – не он. Вы разные люди.
- У тебя такие добрые глаза… - задумчиво сказала я - Мы с тобой как в цепях. Навечно скованны.
Взяв меня под руку, парень рассмеялся. Искренне. Ведь он – не ты, Джеймс. И в нём я вижу его, а не тебя… "
Как чудесен сон в летнюю ночь !
Ваша William London

Беги. Беги от себя. Беги и не оглядывайся назад. Беги от фальши, что окружает тебя каждый день. Беги от своих желаний! Беги… пока твои ноги не сотрутся в кровь. Беги! Что тебя держит? Что тебя держит в прошлом? Беги. Разве это то, что тебе нужно? Этот город, эти люди, этот сырой запах земли… прогнившей от смерти, голода и слез? Неужели тебе нужны эти каменные твердыни? Беги….
Через два дня мне надо сдать две статьи. Желательно три, а еще лучше четыре. Но у меня нет сил. Всё, что у меня было, я потратила на мысли о том, что хочу быть любимой. Такое простое желание! Такое простое! И такое земное. Никаких полетов в космос. Просто любовь. Чтобы вы поняли всю трагичность ситуации, скажу, что у меня не готова ни одна статья. Наброски есть. Статей нет. Может, вам это ничего не скажет, но это, по правде говоря, не очень хорошо. И с моей стороны это показатель полной безалаберности, безответственности.
Я повторяю себе: «Беги. Вперед. Не оглядывайся. Не останавливайся. Беги от себя…»
WILLIAM wanna fly away from here to LONDON

Спасаюсь джазом, проводя отравленные, как корона, ночи с Фицджеральдом. Пытаюсь забыться в работе, иначе сойду с ума в тусклом одиночестве и разъедающей пустоте.
" Он любил свою профессию настолько сильно, что можно было подумать, что она заменила ему жену. Хотя так оно и было. Окружение женщин ему порой безумно надоедало и, единственным спасением от скуки, как ни странно, была работа. Он возвращался к ней, как нагулявшийся на стороне муж, понимая, что лучше женщины ему не найти…"
Благо я люблю своё дело и готова посвятить ему жизнь, растворившись в газетных полосах и заумных статьях.
W.L.

Испивая каждый божий день тоску бытия, я устала. И мне больше нечего сказать.
Человек строит свою жизнь сам, но порой, хочет он того или нет, ему приходится принимать на себя огромный груз боли. Не обязательно своей. Его глаза тускнеют, кожа бледнеет, а сам вид такого существа напоминает умирающего от жажды крови вампира.
«Сколько можно обманывать себя? Сколько можно обводить самого себя вокруг пальца? Сколько можно блуждать в собственной лжи? Хватит.
Он взял утреннюю газету и тупо уставился на титульный лист. В его глазах, уставших от всего, что его окружало, не отражалось даже название ежедневной "The Times".
В такие моменты он старался утонуть в работе, редактируя главы своих романов, которые он писал ночами, «запивая» крепким коньяком.
- «Пиши пьяным, редактируй трезвым». Кажется, так говорил Эрнест Хемингуэй? – пробормотал Томас себе под нос, тотчас забыв о том, что он вообще что-то говорил.
Разлетающаяся по его квартире музыка Кола Портера, ранее задевавшая глубины его трепетно бьющегося сердца, теперь никак не затрагивала его очерствевшее существо…»
Will. I.Am London

"- Ты не представляешь, Джек… - Томас сделал паузу, вальяжно взяв бокал виски - Ты не представляешь себе, Джек, насколько важно быть собой и гордиться тем, что у тебя есть. Как важно видеть в зеркале себя и не мечтать, чтобы какой-то по твоему мнению изъян исчез. Как важно видеть в себе прекрасное. Как это важно, Джек. Ты только подумай.
- Я всегда был красив. Подобные мысли меня не тревожат, Том.
- Знаешь, когда она улыбается, она пытается прикрыть кривой зуб ладонью. И как только её тонкие пальчики касаются губ, в глазах её появляется невыносимая грусть. Она не хочет принять себя такой, какая она есть. Она даже и думать не смеет, что она прекрасна. Что этот самый кривой зуб придает ей невероятную обаятельность. Я её люблю такую. Мне не нужна голливудская улыбка, потому что её улыбка дороже всех на свете. .. "
Когда весь мир пестрит идеалами красоты, мы теряем себя в шаблонах модных журналов, забывая, что мы чудесны такими, какими созданы.
Будьте собой.
Ваша отвратительно прекрасная William London

«Он замолчал, скорбно сжав губы. По окну били небесные слёзы, пытаясь пробиться внутрь обедневшей от боли квартиры. Они осуждали его. Они ненавидели его, как ненавидел себя сам Томас. Томас? Ему казалось, что он не имеет права носить с собой своё имя. Ему было до тошноты противно видеть в отражении зеркал себя…»

Волнение. Едкое и гадкое. Пробравшись внутрь меня, оно жестоко сжало сердце в своих холодных и дряблых руках.
Дождь, напевая грустную мелодию, стучится в моё одинокое окно. А я? А я не могу выговорить ни слова. Включив музыку Jozef van Wissem’а, я обреченно лежу под теплым одеялом и пытаюсь заснуть.
William L.O.N.D.O.N.

Люблю, когда природа приветливо окутывает меня сладким запахом жасмина и летней прохладой воздуха. Я чувствую свободу в своем сердце. Чувствую её каждой частичкой тела и души.
Люблю порхать по главным улицам Петербурга, наблюдая за проезжающими мимо машинами, торопливыми ни на что не обращающими внимания людьми и любопытными туристами.
Люблю, слушая легкий джаз, сидеть на веранде попивая чай с бергамотом и читать Фицджеральда.
«Воздушной» походкой я проскользнула в зеленый скверик. Оказавшись в окружении огромных деревьев, я остановилась: жизнь начинает улыбаться тебе, когда ты улыбаешься ей. Мир становится прекраснее, когда ты в нём видишь прекрасное.
Ваша William London

Повторяюсь. Уж больно Майкл Фассбендер здесь хорош.
W.L.

Наши взгляды встретились. На пару секунд. Я посмотрела в его глаза с долей надежды смотревшие на меня. В какой-то момент время замерло, как и моё сердце.
Не подумайте, я не влюбилась. Но в такие моменты между мной и другим человеком возникают такие же, как и наша встреча, мимолетные чувства.
Бывает ли у вас такое?
Никакого джаза и блюза. Сегодня мой день окутала туманом музыка post-rock группы God Is An Astronaut , подарившая моему дню вкус горькой ностальгии и запах лесного дождя.
Трепетно перебирая в памяти страницы своего прошлого, я со светлой грустью смотрела в небо: "Неужели всё это было со мной?"
Ваша Will I Am London.

"Он всеми силами пытался запомнить каждую мелочь этого дня: мокрый запах асфальта и свежескошенной травы, огромные грозовые тучи над небом Лондона, раскаты грома, сливающиеся с шумом дорог и музыкой из уютных кафе. Всё в этом дне было прекрасно, даже едко зеленая трава газона не резала его взор своей пестротой. И если бы у Тома были силы, он наверняка спрятал бы эти чудные мгновенья в бутылку, как прятал от всех свои старые рассказы и романы"

Несмотря на то, что день мой не отличился ничем от других, он стал особенным. Прогуливаясь по Невскому проспекту, я старалась запомнить каждый штрих, который так ловко наносила природа на своё полотно. И всё её творенье было идеальным, как картины Уильяма Тернера.
Размытый контур горизонта утонул в легком тумане, пасмурный воздух ворвался в комнату через открытое окно. Как приятно засыпать с мыслью, что этот мир идеален таким, каков он есть…
Если бы у меня была такая возможность, я бы спрятала эти чудные мгновенья в бутылке…
С любовью от W.L.

На фотографии Howlin' Wo lf (Честер Артур Бёрнетт) - легендарный блюзмен из Уайт Стэйшн, Миссисипи.

Сегодня мне было жарко, как в сезон засухи Миссисипи. Голос Howlin' Wolf' а, лившийся из наушников, звучал на полную громкость. Солнце, уходящее за раскалённый до бела горизонт, слепило мой утомленный взор. В такие моменты мне хочется оказаться в баре 40-х годов, где с утра до ночи играют блюз, заказать виски «Black Velvet» и наслаждаться виртуозностью музыки.
Скоро Луна унесет «огненное дитя» отдыхать, а Петербург утонет в прохладе белых ночей. Как бы я хотела в этой прохладе найти вдохновение и продолжить:
« - О, Луи… Луи! Может, хватит жаловаться, Луи?! – с его уст срывались пафосные, наполненные дешевым артистизмом фразы. Представление о «высоком» театре у Джейсона было настолько скупым, что можно было подумать, что в детских спектаклях ему доставались роли деревьев и кустов, молчавших в глуби мрачной и пыльной сцены…»

Ваша William London

Лил ужасный дождь, и огромные толпы людей бесформенной тучей бежали в метро по своим делам. В этой туче была я. Мой день пропитался горьким настроением и терпким блюзом, как пропитан торт ликером или вином. Только он не такой вкусный, как десерт.
Специфическое послевкусие дня заставило меня раствориться в себе и своих мечтах:
" По вечерам Томас любил выпить виски со льдом, слушая Коула Портера. Жил он, скажу я вам, не бедно. Будучи талантливым писателем, он имел денег столько, что мог с легкостью себе позволить жить в самой дорогой квартире Лондона"
Может, как и Томас, когда-нибудь смогу увлекать людей своими "талантливыми" произведениями, ведь именно в него я вселила всё то, чем хочу обладать сама.
Спасибо всем, кто присоединился к моему блогу!
Искренне ваша William London