трёхбуквенный мой тотем

Я не могу найти его на фотографиях. Промежуточное и одно из самых важных состоянии. Он скрыт и думает, что сможет поступить со мной точно так же.

[aggressively thinks about having sex with you while keeping a straight face]

Come on Balthazar
I refuse to let you die

Воды мертвых

прямая дорога, все влюбленные станут созвездиями, дальше дороги нет.

Всю ночь я простирал над ним свои руки

над реками крови

над темными рощами

пел всем телом, и кожей, и костью.

Убереги его, пусть голова его покоится у меня на груди,

и мы станем моряками, обломками на волнах.

Пусть возведут собор из наших тел,
губы его коснутся моей шеи, и будут уста его небесной сферой,
и поцелуи его падут на меня, как звезды.

Жаркие имена

и имена света

имена столкновений во тьме

за автобусной остановкой, в древесной коре, в чернильных каракулях на джинсах, и на ладонях

и на спичечных коробках, утерянных навсегда.

Имена словно крики боли

имена как могильные плиты

имена забытые

придуманные снова, имена запрещенные или изношенные до дыр.
Имя твое - любимая моя песня

и имя твое - шкатулка, где я храню любовь

имя твое - гнездо на ветке любви, имя твое - лодка на волнах любви

и вот нас объяло море любви

(1) (2)

Still be up by fall
I'll be still to hear the call either way

история в очередной раз
(который?)
очень проста –
два парня дожидаются
отца
около
бензозаправочной станции
вторые сутки.
у них пустые желудки,
обветренные
южные лица.
вот брезжат
третьи сутки,
они
принимаются молиться,
и молится
главным образом тот,
что помладше,
потемнее лицом и глазами,
руками быстрее,
но головой –
не чище.
(есть предположение,
что через пару лет он станет
старшего
на пару же футов выше).
младший
обращается к богу:
он говорит:
где отец мой?
у него ничего не болит?
бешеный оборотень
не откусил ему голову
или ноги?
не сбился ли он
в своём долгом поиске
с дороги?
не нужна ли ему помощь?
бог не отвечает ему,
впрочем,
доподлинно известно,
что бог
не отвечает
почти что
никому –
ничего удивительного.
солнце печёт,
день начинает
потерь учёт;
оба они
перечисляют
имена друг друга
чёт – не чёт,
затем играют
в марко поло,
не учитывая
отсутствия расстояний,
всё вокруг них
голо, пусто и поло,
на дороге, неподалёку –
след раздавленного опоссума.
они играют в города,
останавливаются на
Алабаме,
младший через пару часов
засыпает на асфальте,
ему снится полный огня
сон о матери,
он во сне
бормочет,
пугая старшего до тоски,
до нервной дрожи,
заставляя его сжимать
будто от головной боли
виски,
заставляя его напевать
увещевающе:

oh, on the road we stand,
oh, we heard lions roar,
oh, you know,
we were buried here,
in the sand.

пока он негромко поёт,
младший просыпается
с именем его
в горле,
этим именем его зовёт.

так уже было.
из года в год..

u.w.n.t
джаффар

в субботу в Миннесоте будет гроза, которая впоследствии
приведёт к лесным пожарам.

Сэм никак не может перестать смеяться над ним. Или любить его

в этот момент сложнее всего поверить, что Сэм - не прежний.

Он клялся, а я необъяснимо раздражался.
Его глаза были влажными и суетливыми, взгляд цеплялся за каждую деталь на моей одежде, которая была для него словно бы спасительной тростинкой, доказательством моего неизменного присутствия, отдающее тенью за его чудовищно скрипящий деревянный пол.

держаться за воздух

за острые звезды

огромного неба коснуться рукой

мой зеркальный враг мне верен до конца

« Иногда мне кажется, что это вездесущая солнечная пыль
въелась в твою кожу, притворяясь веснушками.»

You are scum, you are scum and I hope that you know

I want to fucking tear you apart