Дьявол в деталях

— Согласна?
- Согласна, - отвечаю я, и теперь я полностью твоя.

Моя спина у твоей груди. Отлично. Твое колено между разведенных моих, ноги широко расставлены, руки отведены в сторону. Сильно. Ты дышишь мне в шею, и моя сигарета тлеет гораздо быстрее, чем должно было бы быть. Не спеши.

Глаза смеются, ты удивительно хорош. Мы делаем два шага вперед, и твоя грудь касается моей. Обжигает.

Твои губы сбрасывают улыбку, и ты смотришь на меня, как на жертву и уже тяжело дышишь мне в губы. Рано радуешься, я могу себя контролировать. Годы репетиций, месяцы сексуальной голодовки, отвергнутое «идешь домой?», принятое «доброе утро», потерянное «у тебя красивые глаза», внезапное «будь я смелее, ты бы тут не стоял…».

Ты хватаешь меня за плечи, пальцы делают мне больно, и я с криком бью тебя по рукам, отрывая тебя от своей надежды. Ты должен злиться, но ты снова улыбаешься. Дьявол, что же ты со мной делаешь?! Незапланировано…

Я беру твои руки и, забросив их тебе за спину, медленно провожу языком по твоей шее. За своей спиной ты сжимаешь пальцами мои, и это видят все.
Не спеша, тише, тише…

Я играла с тобой, мой желанный.
Я не любила тебя, это ты придумал.
Не мне целовать твои смуглые руки. Не мне ловить твои слезы после того, как ты рухнешь с самой высокой горы. Не мне обмакивать пальцы в твою кровь.
Замедляя… Я все еще рядом.

Постоянно… Я знаю.
Но твое сильное тело долго еще будет содрогаться в моих руках.

Я всегда была городским ребенком, и красота ночных улочек, беспорядочно струящихся среди разнообразных строений, была мне ближе, чем всяческие красоты природы.

Мой город, в хаотичном лабиринте неоновых огней, никогда не спал, и я дикой кошкой, каждую ночь срывалась с места. Ветер подхватывал меня и нес к адским огням ночного мегаполиса. Я с удовольствием блуждала по ночным улицам, шагала по неровной мостовой, лавируя между машинами, наавстречу неизвестности, и мне казалось, что умирать не страшно.

Меня всегда восхищали подлецы, разбойники, плохие парни. Мне не нравятся гладко выбритые мальчики при галстуке и приличной работе. Я люблю людей отчаянных, с шальной головой и сломанной жизнью. Они полны тайн, взрывчатки и адреналина. Меня больше интересуют развратники, чем святые. Я не люблю законы, правила, мораль и я не позволю обществу перекраивать меня по-своему.

Если ссора не закончилась бурным сексом, то женщина будет учинять скандал вновь и вновь, пока мужчина не поймет в чем смысл жизни.

***

— А ты и правда милый, Фишер… – тихо сообщил он мне. – Не думал, что чувства играют для тебя такую большую роль, - его улыбка показалась мне почти жуткой. Я даже зажмурился, чтобы отогнать наваждение.

А в следующий миг Морган уже невесомо коснулся губами моего виска.

- Сюда… - на полувздохе произнес он, - я всадил бы пулю прямо сейчас, - он легонько прикусил то место, куда только что поцеловал. Я вздрогнул, неосознанно весь напрягся, а Кристан продолжил: - Это именно то чувство, которое я к тебе питаю, Малыш.
Я хочу убить тебя, - его пальцы немного разжались, но только лишь затем, чтобы пробежаться ногтями по коже моих запястий.
И вот в этот момент я испугался. Морган был до жути опасен. Его слова смахивали на скрытую угрозу. Играть по таким правилам я определенно был не готов.

— Прекрати! – помимо воли голос сорвался, и получилось немного визгливо. Кристан наслаждался моей паникой. Он потерся носом о мою щеку, протиснул свои ноги между моих и немного приподнял колено, чтобы оно уперлось в мой пах.

- Ты же сам настаивал, Малыш… - одними губами проговорил он мне в губы. – И не кричи так громко, иначе сорвешь голос, а я хочу слышать, как ты стонешь … - шепот Моргана был сладким и в тоже время страшным.

Обещающим и предупреждающим.

Мой личный Ад (с)

— Подчёркивая свою независимость, женщина просто даёт понять,
что пока не встретила того, к кому хотела бы попасть в зависимость…

— Вы столько лет вместе и у неё такой капризный характер. Неужели, у тебя никогда не возникала мысль расстаться с ней?

— Убить - да. Расстаться - никогда.

Где-то там, вдалеке, проплывают облака, серебряной цепью событий. Я здесь, на самом краю, отчаянно ищущий выход.

Тишиною во мне. Дорожка. Дорожка.

Кристаллики острыми краями, проникают внутрь, вглубь.
Дыши. Дыши.

- Улыбнись мне!
- Да пошел ты!

Кривым оскалом. Да, сука… Будь со мной таким.
Грубый, жесткий поцелуй:
- Я соскучился по тебе.
- Неправда.
- Заткнись!..

Я смотрю тебе в глаза. Наглая ухмылка.
- Сколько они там пробудут?
- Без понятия, - я действительно не знаю, сколько нам еще ждать, но…
находиться рядом нам нельзя. потому что…

- Бляяять… не смотри на меня! - ты отворачиваешься и прикуриваешь. - Погнали?
Я выжимаю сотню по проспекту: нам сегодня можно всё! И даже немного больше:
- Разливай.
- Ты е6нутый, ты знаешь об этом, да? - он с улыбкой размешивает в пластиковом стаканчике. - Нам ****ец?
- Определенно ****ец, - мне нравится, когда он улыбается. Мы одновременно опустошаем. Он наклоняется ко мне. Поцелуй. Зубами по нижней губе…
- Я не вижу из-за тебя, - прорычу я.
- По второй?
Я согласен, твою мать. Согласен со всем, что ты мне предложишь. Кроме одного:
- Пристегнись.

Я - лицемерная сука. И ты тоже. Да, улыбнись.
Пока они решают жизненно важные вопросы уже четвертый час подряд, ты разравниваешь своей серебристой пластиковой карточкой на моем глянцевом черном телефоне идеально ровные полосы.
Убийственно красиво.

Я - лживая похотливая мразь.
И ты тоже.

- Что он скажет? - осторожно спрашиваешь ты.
- Что любит меня…
Смейся, смейся… Твои глаза становятся прозрачными. Волна прихода - миллисекунды до кайфа: успей задать вопрос!

- А кого любишь ты?
А мне любить нельзя.

Болевой порог (с)

***

А меня тошнит от «my darling, милая, родная».
Не проще сказать:
«мне нравится трахать тебя, детка»?
Нет, нужно клясться в вечной любви! Ха! Стираю
Твои дешевые нежные письма. Бред - то,
Ведь на самом деле – ставить улыбчивый смайл
и звонить перед сном – желать всего самого светлого.
Честней будет признать – неприлично говорить «дай мне сегодня без вопросов», лучше мед в уши и кокетливо
Прошептать:
«я хочу твою душу»

Утончённые шпили-вили на белом шёлке - чтоб горел ночник, чтоб кожа оттенка "персик и немножечко ванили", смущенный шёпот: "не могли бы мы остаться в миссионерской?" или жарко, необузданно, плотоядно извратиться в ванне, полной сырого мяса?

Запах крови, ярость плоти, животность взгляда, морда к морде чтобы ртами лизать и мазать, чтоб подмахивать на нежное "мой подонок" и кричать в ответ, раздавленным под кусками.

Это преданность, готовность сейчас подохнуть, чтобы чуять как он трахает и ласкает - обнажённо, обескоженно, вязко, липко и бесстыдно, сладко-солоно… Дикий варвар жадно бьёт и каждый вдох прерывает всхлипом между пальцами, запачканными кровавым.

Марк Вербер (с)