море волнуется

прошу тебя, не выплюни меня на берег

я так долго плыла к тебе по течениям безымянных рек,
я так долго тонула в бездонных седых болотах
и плескалась в водоворотах, боясь упасть за неведомый горизонт

моё море,
прошу тебя, не отдавай меня браконьерам

они ловят белых китов и пугают стаи неоновых рыб
они нанижут мои плавники на острия корабельных мачт, если поймают
они вырвут язык, прежде чем я успею хоть что-то спеть

моё море,
прошу тебя, спрячь меня далеко в глубинах

в тихих и тёмных, куда не нырял ни один человек,
в забытых пещерах спрячь, как в колыбели,
подальше от небесных раскатистых бурь и кричащих ветров,
подальше от острых скал и незнакомых людских портов

моё море,
прошу тебя, залечи мои раны
морской травой, солью или песком

моё море,
прошу тебя, не давай мне отравы
и никогда не выходи из своих берегов

я всё смогу пережить, пока жива моя интуиция: это маленький внутренний чёрный учёный кот, пойдёт налево - сказку споёт, пойдёт направо - быль расскажет; его послушаешь - знаешь, куда лететь, а куда и ступать не надо. но сейчас интуиция отравлена тишиной, и у меня начинается паника

ой, девушки, кажется, я до того дошутилась, что шутка про замуж оказалась, видимо, не шуткой

негодования пост

есть умные парни, а есть парни-умники.

вот эти последние, видимо, искренне полагают, что их мозги - центр мира, не иначе, и всё вокруг крутится-вертится не по законам природы, а потому что они, парни-умники, эти законы выдумали.

умный парень обычно не кичится своими знаниями, у него просто спросишь, когда надо, - он ответит. но парень-умник, надо или нет, обязательно вставит свой совет и тыкнет тебя носом в свои мозги, а потом так снисходительно намекнёт, что вот у него-то они есть, а у тебя их нет, так что пользуйся моими, я тебе разрешаю, так и быть.

оттого у них и чсв развито до предела, ведь они искренне полагают, что другим без их знаний никак не прожить.

почему-то для себя я считаю унизительным к ним обращаться за советом или помощью - они же потом не отлипнут, как мухи навозные в жару.

иногда я думаю, как поставить их на место, и поскольку у меня стольких мозгов нет, то иногда просто хочется залезть к ним в штаны, пощупать, а потом снисходительно так промурлыкать:"ты, наверное, таким умненьким себя считаешь, что даже в гугле не искал, как размер увеличить, да?"

а вообще, я это к чему? да просто парень один на тамблере на меня подписался и выбешивает своей крутизной. да, чувак, ты умный, но я скоро тебя в чс закину, наверное.

степень взросления, видимо, определяется не в сумме, которую ты зарабатываешь, и не в должности, которую занимаешь, а в количестве имён в телефонной книжке и в том, удаляешь ли ты в итоге все приложения: вк, whatsapp, телеграм - со всех гаджетов, просто чтобы больше не тратить время

From too much love of living,
From hope and fear set tree,
We thank, with brief thanksgiving,
Whatever Gods may be,
That no life lives for ever,
That dead men rise up never,
That even the weariest river
Winds somewhere safe to sea.

Освободившись от любви к жизни,
Освободившись от надежды и страха,
Мы воздаём краткое благодарение
Богам – какие бы они ни были —
За то, что ничья жизнь не длится вечно,
За то, что мёртвые никогда не выходят из могил,
За то, что даже самая усталая река
В конце концов достигает моря.

– « The weariest river… » – часто повторяла она, – самая усталая река… Как хорошо сказано! Это я, Дикки, самая усталая река… И я тихонько направляюсь к морю.

первый курсы филологи традиционно переживают в обнимку с библией, древнегреческими философами и, конечно, с гипербатоном (потом к нему ещё добавляется антономазия, но это уже вещь неактуальная, поскольку на весь филфак не то что Антонов найти сложно, а просто представителей мужского пола)

второй курс пышен встречей первогодок, пугающими историями про экзамены у тех или иных "жёстких" преподов, а ещё европейским средневековьем, карнавализацией и Бахтиным

третий курс - это уже что-то посерьёзнее, предметы по выбору, на первогодок становится плевать, филологи спят в обнимку со словарями какого-нибудь славянского языка, потому что русского, древнерусского и старославянского языка им становится мало

четвёртый курс запоминается педагогической практикой, на первашей смотрят не то чтобы свысока, но как-то снисходительно, сочувственно и в то же время с завистью: "как вы ещё молоды, как вы ещё наивны - о, бегите, глупцы!" - возобновляют страшилки про преподов и курсовые работы, почти не ходят на пары и предаются тягостным размышлениям о смысле жизни и своём будущем, почитывая Сартра, Камю и лихих постмодернистов

Иногда я думаю: как же моя мать опустилась.
Вертела людьми, как захочет, была сильной мира сего, оставляла за собой толпы отвергнутых поклонников и могла бы пойти по их головам, если бы захотела. Разбиралась с местной мафией на раз-два и запросто заходила в кабинеты крупных директоров. А теперь моя царица Тамара возлежит на диване, почти не следит за собой и по целым дням смотрит дешёвые русские сериалы, критикует молодёжь и обвиняет меня в безденежье и неправильно проживаемой жизни.

А потом я жалею её и думаю, что, наверное, не виновата ни она, ни я.
Просто мама, наверное, постарела.

Просто я никогда не думала, что это может случиться.
Что 62 - это не только число.
Что дело не в советском воспитании, не в консерватизме и узости взглядов, а просто в том, что она тоже устала жить.

честно я не знаю как разобраться во всём этом

когда парень просто спал с тобой а ты влюбляешься, и вот он всё знает и говорит что не нужно и он не готов к серьёзному
когда ты понимаешь что он наверное лжёт потому что ещё недавно скучал за девушкой которая отвергла его а ты по факту просто подвернулась под руку и вы оказались в постели вдвоём, причём ты - ради любопытства впервые в жизни

кто знал, чем всё это обернётся и почему так надолго останется камнем в сердце

друг сказал что так бегать за парнем низко и не имеет смысла ведь мне же отказали и всё уже ясно и вообще друг считает что он мудак и не надо мне лезть в это дерьмо просто блять найди нормального сказал друг

а если не заслужила думаю я
а если всегда вот так бегала за парнями и знала что сознательно убиваю гордость и падаю в глазах окружающих но жалеть себя было проще

просто все тебе говорят: будь искренна и не молчи не скрывай не таи
ты искренна когда говоришь что тебе не нравится это или то
ты искренна когда говоришь что не хочешь общаться с тем или иным
и ты искренна когда набираешься смелости и говоришь о том как сильно тебе нужен кто-то

а потом тебе говорят что не стоило ничего говорить

не стоило.
ничего.
говорить.

Впервые за несколько лет купила печатные книги, несмотря на то, что читаю каждый день.

Зарекалась брать, потому что сейчас не могу избавиться от второсортных книжек и комиксов, которые читала в подростковом возрасте, но сейчас вынудил предстоящий экзамен по зарубежной литературе (хотя проект и сдан на "отлично", экзамен не закончился на нём).

В детстве помню огромную домашнюю библиотеку, она даже занимала отдельную комнату. Мама копила книги со времён СССР, стояла ночами в очередях в Москве, приезжая в столицу чуть ли не специально для этого. Мама любила читать, а ещё это было принято - иметь дома хорошую библиотеку наравне с коллекцией фарфора. Было принято, если ты считаешь себя кем-то вроде интеллигенции.

В итоге у нас были прекрасные собрания сочинений, академические издания произведений с разными редакциями, комментариями и вступительными статьями известных литературоведов. Но мы часто переезжали, и некоторые книги терялись во время переездов. А потом моей матери и вовсе надоело возить с собой тяжёлые тома, и она отдала всё моему отцу, а отец, скорее всего, их пропил. Вместе с дешёвыми детективами и порнороманами, которые у нас, как ни странно, тоже были, она отдала ему наиболее ценные издания.

И оставила то, чем, по её мнению, я должна была зачитываться, когда подрасту, - фантастику и приключенческие романы: Купера, В. Скотта и прочих (ни одного так и не прочла, потому что скучно). То есть то, что в большинстве своём принимают за хорошую беллетристику, но никак не за "высокую" литературу. Когда сейчас я спрашиваю, почему она не оставила хотя бы "школьных" авторов: Лермонтова, Достоевского, Льва Толстого, да хотя бы моего нелюбимого Пушкина, на худой конец, - она теряется. Либо говорит, что ей не нравятся они. И что она же не знала, что буду "учителкой" (читай: филологом).

А я не знаю, куда деть все эти тома, потому что для коллекционеров они ценности не представляют, отдавать бесплатно не хочу (всё-таки формат изданий хороший), при этом будет новый переезд, скорее всего, и таскать их туда-сюда не хочется. При этом к Киплингу и М. Риду прибавилось изрядное количество всяких Емцов, Риорданов и прочих фантастов, которых сегодня тоже никто не читает, хотя их-то я готова отдать за бесценок.

В общем, когда попала на филфак, уже тогда решила больше не брать печатные книги. Но за последний месяц, ожидая по почте вынужденно заказанные романы Исигуро и Макьюэна и так же против воли читая в библиотеке журнал "Иностранная литература" (потому что там есть то, чего не найти в сети), я подумала: а почему бы снова не собирать домашнюю библиотеку? Но собирать не огромными собраниями сочинений, из которых я половину наверняка никогда не дочитаю, а изданиями отдельных произведений. Собирать самое любимое, потому что любимых произведений не так уж и много. К сожалению, качественное академическое издание влетит в копеечку (скажем, роман "Улисс" обойдётся в 1,6к), и не всегда его можно найти. Хорошо, если это признанный классик. Хорошо, если его произведения выпускают не собранием, а отдельно. А если это современный автор, то вероятность найти академическое издание, а не pocket book крайне мала.

Меня же на филфаке приучили ценить хорошие издания, в которых можно найти черновики, редакции, комментарии и проч. При таком раскладе совершенно не важны запах бумаги и чернил или красота обложки (камень в огород тех, кто любит "понюхать" книги, ага!).

Ещё я загорелась идеей собрать некоторые выпуски журнала "ИЛ" за ХХ век. И вообще подписаться на этот журнал, потому что он считается одним из самых авторитетных и публикует действительно стоящие вещи. Не могу сказать, что у меня хорошо получается фильтровать массовое и элитарное искусство, это вообще делать очень сложно, потому что границы зачастую оказываются размыты. Но "Иностранка" фильтрует, конечно, намного лучше меня, ещё зелёной студентки.

Не то чтобы я против массовой литературы (видимо, её уже просто всласть начиталась подростком) или хочу отнести себя к интеллигенции. Вряд ли в современном мире вообще можно говорить об интеллигенции. Моя семья тоже не была интеллигентной, хотя мама искренне верит в обратное и воспитывала меня в таком же ключе: мы выше, мы образованнее, мы лучше. Но проучилась я четыре года на филфаке и поняла, что читать много книг - это хорошо, конечно, но в них надо ещё разбираться, ну и вообще разбираться не только в книгах, а в искусстве и науке вообще. И ещё много чего знать, уметь и думать. И вовсе не обязательно иметь дома библиотеку. Можно вообще жить в доме без книг и быть потрясающе умным и благородным.

Но так могут единицы.
К счастью.

К счастью, мне есть к чему стремиться благодаря им.

на минуточку, автор не равен рассказчику, даже если они оба кажутся почти одинаковыми. литература - это художественный вымысел. даже Золя и иже с ним не смогли превратить произведения в документ, лишь сухо и точно отражающий факты. при этом, конечно, автор не всегда скриптор и не умер, как утверждал Барт

милый мой лис, к сожалению, ты так и не стал моим - это собственническое чувство умрёт внутри вместе с другими, более нежными, более чистыми

милый лис, сколько раз мы оба говорили о том, как это плохо - впадать в зависимость от людей, и сколько раз обещали себе, что с нами такого больше не повторится, и всё же падали, как в пропасть, в неподконтрольные чувства: сначала ты, потом я, и оба - не друг в друга

милый лис, к сожалению, я влюблялась в тебя, а ты - в других, и я молча ждала, пока ты, в весенней горячке, набегаешься за ними, а потом вернёшься унывать ко мне, зализывать раны, и я молча наблюдала, как ты приходишь в себя и снова убегаешь куда захочешь

милый лис, ты оказался волком: чем не корми, а всё в лес смотришь

милый лис, было мило, когда ты был мил, и нежен, и даже заботлив: можно было утешаться этой толикой внимания и представлять, что, может, у меня получилось бы утащить тебя к себе в клетку. а надо было помнить: быть вежливым и милым - это нормально и ничего не значит; ничего не значит; ничего не значит то, что кто-то кому-то что-то отдаёт, я отдаю своевольно - мне никто не обязан давать что-либо взамен, ведь это не рынок, это хуже

милый лис, с моей детской верой в чудеса и фантастически упрямо живущей надеждой всё либо будет хорошо, либо никак, и я бы спросила совета у интуиции, но интуиция молчит, как молчала всё время я

милый лис, ты вообще не обязан делать выбор, и это было глупо с моей стороны что-то от тебя потребовать и поставить вот так, в одночасье, перед альтернативой: скучать или не скучать, а если скучать, то не прощаться, или если прощаться, то не скучать никогда и не вспоминать

ничего, милый лис, не вспоминать, было - будет, много ли ещё будет или мало, и пройдёт ли мимо, или затронет, или задушит,

или мы вдруг научимся контролировать неподконтрольное, станем роботами и никогда не умрём

"Я гуманитарий", - отличное оправдание на все случаи жизни.

Даже если ты технарь и чего-то не знаешь, а тебя застали врасплох, говори, что гуманитарий. Волшебное слово.

ведьме будет что рассказать, но не сейчас, потому что сейчас ведьма устала и зла: на себя, на сломанную метлу, на исчезнувшую луну, на холод сумерек, на растаявший снег, на других злых людей - на мир.

ведьма теперь отчётливо ощущает разницу между:
вернуться домой
и вернуться в дом,

в котором вещи давно знакомые, но чужие, и нет тишины, пыли на книгах, гранёных стаканов с цветной водой, бумаги, заляпанной акварелью, и нет мягких ковров, и скомканных одеял, и тлеющих угольков за треснувшей печной дверцей.

в доме умирают цветы и не живут коты: чёрные, белые, тем паче - рыжие, как она.

ведьма приходит в дом, чтобы упасть и ползком добраться до больного и жаркого сна и ускользающих слёзных снов, а потом тяжело подняться с рассветом, съесть кофейного порошка, выпить немного яду (как пьянице поутру на похмелье), одеться, выскользнуть из дверей

и самой улыбаться, и смешить других, и судить других свысока, и терпеливо молчать в присутствии того, кто даже не верит в ведьм.

и иногда ей кажется:
остричь волосы - это правда легко, она скоро это сделает
и перестанет быть ведьмой.

может, и никогда не была

если честно, солнце, зачем ты мне светишь?
всё ещё,
каждый день,
неумолимо,
слепяще,
до слёз.