Это просто Вьюи блог!

То, как он меня целовал, чувствовалось как клеймо. Как будто он татуировал себя под моей кожей. Тамара Веббер- Просто любовь

С упоением меломана я слушал тихое дыхание любимой, чувствовал, как ее длинные, бледные, но удивительно сильные пальцы пронзали холодом. Пришлось надеть перчатку. И далее: растянутый на три года эпизод, как мы летим, обнявшись, с восторженным ревом, в пропасть. Мимо проносятся чьи-то измененные скоростью падения лица, обрывки фраз и всплески совершающихся событий.

Любимой оказалось именно столько, сколько я, мудрый малыш, и заказывал высоковольтному серебру в детстве, — больше, чем я мог завоевать. И не заболел любимой, как загадывал, завязывая в скальном городе на одном из деревьев правый носок, я в ней умер. Теперь большая часть моих действий лишь отзвуки незначительных движений ее души. Часто хаотичных, противоречивых, бесцельных. Чудовищно неудобная конструкция.

Но жизнь без нее невозможна, и я жив только когда она рядом. Если посчитать, то, по человеческим меркам, сейчас мне десять лет и с любимой мы видимся регулярно только утром и вечером. Это мною открытый секрет возможного долголетия.

Я не люблю цветы. Их неудобно носить в руках. Но иногда я ей все же дарю «кровь на мраморе» — пять белых роз, две алые. Они так точно характеризуют происходящее в моем сердце, когда я заглядываю в ее глаза после стопки кальвадоса.

Она воплощенное отрицание всего, что нравится мне. Это очень помогает поддерживать форму. Плюс я ее отвлек детьми. Хотя при ее любовном безбрежии дети — минутная передышка. Дети — невольные спутники нашего брачного приключения. Они с любопытством наблюдают за нами из своего возрастного укрытия, стараясь запомнить для себя некоторые, особенно яркие реакции — сокрушительные разряды электричества, то и дело пересекающие жерло гигантского водоворота житейских противоречий.

Она истинность в своем окончательном значении. Ее изображения можно распространять среди примитивных народов как объект религиозного поклонения. И самое забавное в этом то, что, если перед ней поставить эту задачу, она найдет способ соответствовать ей. Только Христос милостью своей ограждает мир от проявления могущества ее веры.

Судя по всему, именно Он и доверил мне любимую для сдерживания в этой жизни и за пределами оной. Смерть приказа не отменяет.

Если придется, я изменю законы природы и найду новый способ владеть любимой. Я создам еще один мир и буду ласкать ей волосы лучами апрельского солнца, целовать ее холодные руки ледяными потоками лесного ручья, нашептывать ей оконными сквозняками перед сном волшебные сказки. Я разобью зеркало реальности, чтобы видеть в тысячах осколков линию ее профиля. Я заключу время в круг, чтобы тысячелетиями слушать ее смех.

Она владеет привилегией святых — ее все считают своей: итальянцы пылко клянутся, что именно так должны выглядеть настоящие итальянки, немцы разводят руками от очевидности ее германских кровей, евреи об этом даже ленятся спрашивать, но она не станет святой, потому что у нее есть я. По факту венчания на Страшном суде под наше дело выделят только один свиток.

Простыми словами: любимая — моя единственная надежда.

Но и это не главное. Главное — быть с ней.

Кто бы ни встретился на вашем жизненном пути, - поблагодарите его за участие в вашей судьбе… Было ли это — эпизодом… Или — на всю жизнь… Ни один Человек не приходит в жизнь другого — случайно. Спасибо вам всем! Одним за сказку… другим за встряску

Пушкин 2,5 года ждал ответа "да" от Натальи Гончаровой на предложение руки и сердца.

Гумилев каждый вечер выслушивал стихи на немецком (язык, который он терпеть не мог), чтобы проводить Анну Ахматову домой.

И я подожду :D

Взрослые – это нелюбознательные когда.
Переработанная руда.
Это не я глупа-молода-горда,
Это вы
не даете себе труда.

Назидательность легкая, ну, презрительная ленца.
Это не я напыщенная овца,
Это вас ломает дочитывать
до конца.

Потому что я реагент, вызываю жжение.
Напряжение,
Легкое кожное раздражение;
Я свидетельство вашего поражения,
вашей нарастающей пустоты.

Если она говорит – а кому-то плачется,
Легче сразу крикнуть, что плагиатчица,
Чем представить, что просто живей,
чем ты.

Я-то что, я себе взрослею да перелиниваю.
Заполняю пустую головку глиняную,
И все гну свою линию,
гну свою линию,
металлическую дугу.

Я же вовсе не про хотеться да обжиматься,
Абсолютно не про кокетство, не про жеманство,
Не про самоедство, не про шаманство –
Даже видеть этого не могу.

Я занимаюсь рифмованным джиу-джитсу.
Я ношу мужские парфюмы, мужские майки, мужские джинсы,
И похоже, что никому со мной не ужиться,
Мне и так-то много себя самой.

Потому что врагам простые ребята скальды
На любом расстоянии от кости отделяют скальпы,
Так что ты себя там не распускал бы,
Чтобы мне тут сниться, хороший мой.

Приезжай, пожалуйста, приезжай, ключ к свободе – четыре часа пути. Ты одна умеешь меня держать, часовой механизм запускать в груди. Говорить с тобой, проникать в слова, начинать дышать под твоей рукой. Приезжай смеяться и целовать, приезжай стремительно и легко. Не сестра, не мать, не жена, не боль – ни одна из тех, кто не спит в ночи. Приезжай, мой голубоглазый бог, это сердце не так без тебя стучит. Я иду по городу – август тих, звезды льются в ладони фонарных чаш. Ждать рассвета, переплетать пути. И встречать.

И он уехал…

Мне до тебя

В вагоне плацкартном.
Тусклый свет.
Мне до тебя.
В памяти
Разбить все по кадрам.
На склонах покатых
Траву
Обнимает теплый ветер.
Мне до тебя 975 километров.
Мне до тебя 18 часов 50 минут.
Мне до тебя утонуть
И не проснуться.
Мне до тебя звезды.
Россыпью.
На небе.
И в лужах.
Мне до тебя слезы.
Мне снова дышать
Кто-то право дал.
Так лучше.
Нежели пустота.
Мне до тебя.
Голос
Нежный.
По проводам.

Что бы.
Вместе за руки.
Опять и опять.
Чтобы губы.
Чтобы объятия.
Чтобы не страшно падать
И снова вставать.
Что бы по городу.
Вниз.
Мимо трамваев.
И витрин.
Считать облака в обнимку.
И ночью
В окно смотреть пристально.
Чтобы.
Летом.
Бриз.
И вместе.
Я весь твой.
До последней клеточки.
Так легче.
Пускай.
Ты только птиц не отпускай на юг.
И обними покрепче.
Что бы я не выпорхнул.
И я останусь.
Навсегда.
В городе с дорогами из брусчатки.
В твоем сердце.
Ты только обними крепче.
Я не говорю прощай.
Я не говорю прощай…
Я говорю до скорой встречи…

В вагоне плацкартном.
Тусклый свет.
Мне до тебя.
В памяти
Разбить все по кадрам.
На склонах покатых
Траву
Обнимает теплый ветер.
Мне до тебя 18 часов 50 минут.
Мне до тебя 975 километров.
Мне до тебя…
Мне до тебя…

Я, как русский в 1945, походу, буду брать Берлин

А наши жизни и вправду изменилась…

У тебя: страшно тупые девки виснут на шее и алкоголь течет рекой.

А у меня: "Ключи внизу, я в любое время тебя жду."

Видишь, каждый получает то, чeго хочет.

Иногда у живых людей не выходит жить;

под журчаньем глаголов волнуется море лжи;

в прежде родной ладони скрывается нож;

неуклонно идёшь, не зная, зачем идёшь.

Иногда вожделенные многими спят одни,

и всего лишь дурак за обложками умных книг;

в безупречных костюмах, платьях одна труха;

переполнены шумом праздники, боль - тиха.

но Иногда отсутствие жизни еще не смерть

;обладатель холодной кожи может внутри гореть;

путь величайший там, где единственный шаг;

за невзрачностью черт ослепительная душа.

Иногда драгоценнее нет полевых цветов;

тишина отзывается мудростью громче слов;

и в тебе пустота, не твердящая, что одинок,

потому что однажды в ней поселяется Бог.

Я не знаю, как ему это удается, но каждый раз он разрезает меня стихами. Я бесконечно растеряна, слышишь?

Есть люди, которые в меня верят. И знаешь, я не могу подвести их.

Женщины лучше мужчин. Они переживают по пустякам, из-за затяжек на чулках, тяжелых чемоданов, пьяных ирландцев в общественном транспорте, они боятся пауков и мышей, но когда дело касается чего-то по-настоящему страшного, они действуют решительно и хладнокровно.

Тибор Фишер "Идиотам просьба не беспокоиться"