ni désirer, ni refuser

/Комната Федора. У окна стол, за столом Федор, рядом, у стены, незастеленная кровать. Федор листает черновики и, перечитывая, рвет листы и выбрасывает в угол/

Федор (ухватываясь за виски) Я заебался. О нет, я не могу даже толково выразить, как же я заебался! Она, конечно, считает, что у меня мигрень и больная печень (скалится) А все почему? Почему у меня больная печень? Потому что пью вино - вот почему! (Встает, начинает ходить по комнате) А почему я, собственно, пью вино? Потому что заебался! О люди, о женщины, тысячелетиями вы приучены видеть лишь одну сторону вещей, одну сторону смыслов!

/На кровати появляется маленький черный козлик/

Маленький черный козлик. Здравствуй, Федор.

Федор. Здравствуй, маленький черный козлик.

Маленький черный козлик. Я знаю, Федор, что тебя гложет. Но все-таки нужно закусывать и делать перерывы.

Федор. Я знаю. Знаю.

Маленький черный козлик. Ты - детище постмодернизма.

Федор. Я знаю. Знаю.

Маленький черный козлик. Смирись, что ты будешь повторять вслед за великими и пользоваться теми же тридцатью тремя буквами алфавита.

/Федор заливается горькими слезами/

Козлик (продолжает) Но главное, Федор не это. Главное, тошнит тебя или сосет под ложечкой. Тебя тошнит?

Федор. Нет.

Маленький черный козлик. Это творческая дилемма. Если тебя не тошнит, значит, непременно сосет под ложечкой. А если не сосет под ложечкой, обязательно тошнит.

Федор. У меня никто не сосет. Я хочу спать, потому что я бездарен.

Маленький черный козлик. Ты ли, смертный, по маловерию своему будешь отрицать божественную аксиому? Ах, Федор, в своей жажде выебнуться ты дошел до того, что на всех закон творчества распространяется, а на тебя - нет! Ты хочешь сказать, что всех тошнит или сосет под ложечкой, а у тебя - нет? Послушай, Федор, поэзия духа - голод ненасытимый, поэзия искусства - окончательное пресыщение; утолить духовный голод искусственной составной творчества, распределив поровну - невозможно: не в этом гармония. И тем ценнее самоощущение себя как целостного элемента, способного преодолевать и первое, и второе; но шутка в том, что голод непреодолим. Избавившись от пресыщения, от искусственности - разомкнув кольцо змея, глотающего собственный хвост - и достигнув определенного уровня, когда утеряно чувство духовной высоты и, как бы высоко ни поднявшись, остается ощущение недостигнутости, незавершенности. Но это вовсе не надуманная проблема, порожденная идеализмом - спроси у Марфы, она теолог.

Федор. Индульгенцию продаешь! Значит, что бы я ни писал, сколько бы ни горбатился за столом - так и надо? Повторяться, писать теми же буквами - можно? Да?

Маленький черный козлик. Пиши, Федор, пиши, остальное - не твоя забота, а того, кто будет разбирать твои архивы.

/Федор задумчиво скребет затылок и медленно присаживается у стола. В его взгляде читается не до конца осознанная просветленность. Козлик исчезает так же неожиданно, как и появляется. За окном садится солнце/

Какая-то тонкая я стала в последнее время. Раньше и по гуро перлась, и гадости всякие красочно описывала, а теперь становится дурно даже от пения моржа. Правда, вчера меня разбирал такой дикий смех, приличный разве что к жертве лоботомии, собирающей фантики, я чо-то там себе растянула и остаток вечера изнывала от желания и невозможности засмеяться, а еще от дурноты. Кстати, раз уж зашла речь о юморе (вернее, о банальнейших и неприличнейших его проявлениях), я уяснила для себя одну вещь: главное в человеке так-таки не ум, а чувство юмора, потому что человек, умеющий смеяться, глупым быть не может, а по-настоящему умный быть скучным себе не позволит. Но это уже Веничкины слова. А взялось это из не очень продолжительного общения с одним очень серьезным человеком, так благоговейно относящимся к смерти, что я сразу поняла: ничего он о ней не знает, ни-че-го.

Совсем не о том хотела написать, но как же я люблю стихи Жоржа, черт возьми!

Просто мне грустно. Очень грустно. И перед тобой неудобно. Я лишь требую от тебя и ничего не даю взамен. Говорю что в голову взбредет, вызываю, таскаю за собой. Но ты — единственный, с кем я могу себе такое позволить.

Харуки Мураками

Тут неожиданно и вступила в беседу Рената, хотя мне казалось, что она совсем не слушала слов Морица, занятая просто рассматриванием водных струй, - и сказала:
- Обо всём таком могут говорить только люди, которые никогда и не понимали, что значит верить. Кто хотя один раз лично испытал, с каким счастием погружается душа в Бога, - не подумает никогда, что надо ковать пики или точить серпы. Все эти Давиды, идущие на Велиаров, Лютеры, Цвингли и Иоанны - слуги Дьявола и его помощники. Сколько говорим мы о преступлениях других, а что если бы обратили мы взор на себя, как в зеркало, и увидели бы свои грехи и свой позор? Ведь всем нам, каждому, надо было бы ужаснуться и, как оленю от охотника, бежать в монастырскую келью. Не церковь нам нужно реформировать, а душу свою, которая не способна больше молиться Всемогущему и верить в его слово, а всё хочет рассуждать и доказывать.

Валерий Брюсов, "Огненный ангел"

— *Любознательно* А что ты делаешь?

— Жду Музу.

— Приятно познакомиться, это я.

— *Радостно падает со стула* Какого черта, вы же не она.

— Чего ты мне "выкаешь"?

— Извините, я с незнакомыми всегда на вы. Особенно если меня старше. А что случилось с Эмилией?

— А она кончилась.

— *Ищет силы сделать большие глаза*

— Просила привет передать.

— *Делает большие глаза*

— *Утвердительно* Так будем работать.

— Почему блондинка?

— Что?

— Почему ты блондинка?

— Это имеет определяющее значение?

— Имеет!

— *Меняет тон* Потому что Москва - порт семи морей!

— Так ты футуристка?

— Хуеристка.

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Да!

— А что да?

— *Голос слева* Хуета!

— *Обе* Да в чем же дело?!

— *Голос слева* Марго, просто заткнись и работай, у тебя это лучше выходит.

— *Обе* Я не буду с ней работать!

— *Голос слева, равнодушно* Как будто вас кто-то спрашивает.

— *Задушенно* Егор, я тебя зарежу этой ночью.

*Слышен глухой стук о поверхность письменного стола, ироничный смешок слева и треск разрываемой бумаги*

Сегодня Егор проснулся раньше меня.

Вернее, не проснулся, а встал в прямом смысле - пытался записать историю из сна, но забыл и успел зафиксировать одну строчку:

Возможно, вы и счастливы, но мне вас жаль.

И лег обратно. С будильником проснулась и я. Перечитала кривые каракули с наклоном в противоположную сторону (у меня косой вправо, у него - влево), хмыкнула. Получалась мистика. Это что значит? - спросила я. Этот отшметок мысли - упрек хреновой памяти, - раздраженно ответил Егор. Если бы я помнил, записал бы текст полностью.

Вечером он сложил автоэпитафию, которую теперь жаждет видеть высеченной на моем надгробии. Меня же угнетает халтурная рифма во всей первой строфе.

Я праздным декадентом был.

По темным улицам шатался.

На крыльях сладких грез парил,

В канаве утром просыпался.

Всегда взъерошенный, как пес,

Выискивающий дорогу…

Особой пользы не принес,

Но, в общем, прожил жизнь неплохо.

Она - женщина. И вся жизнь сводится к сбору метафизических благ.
- Ты чувствуешь? - теребит она меня, выходя из дома. В воздухе разносится удушливый запах гари. Жгут листья.
- Милочка, так ведь можно и в обморок шлепнуться. Тебе так нельзя, дышать нечем.
- Это запах осени! Это тление природы! Ты ничего не понимаешь, - а сама втягивает воздух, что аж ноздри раздуваются.
В этом некого винить. Просто она женщина.
Ей мало просто видеть и просто слышать. Ей непременно нужно докопаться до сути предмета и выдернуть его с корнем.
- Почему она поставила точку после приветствия?
- Она грамотная.
- Куда там грамотная, она "девчонку" через ё по сей день пишет! Нет-нет, она за что-то обиделась на меня.
Представления о красоте тверды, как алмаз и неуловимы, как таракан на кухне.
- Господи, кто это сочинил? Что это за рифма? Что это за оборот? Зачем ты мне подсунул это? За чтоооо?
- Это ранний Брюсов.
- Ааа… Ооо… Спасибо.
Чаще, чем суицидальный комплекс, посещают лишь мысли об адамовой ветви человечества. Она внимательно оглядывает мужскую рубашку как площадь, к которой можно приложиться. Как правило, дальше делу мешает "ну я же приличная".
Напоминания о слабости и своеобразной логике рождают шквал искреннего, хотя и необоснованного негодования.
- Как тебе эта строфа? Может, что-то исправить? Ты говори, мне же нужна конструктивная критика.
- Мне кажется, ты в ритм не укладываешься. Слог лишний. (вот этот слог в вот этом слове)
- Ну а что я могу сделать? Я пишу, как мне диктует муза! А если читать вслух, будет незаметно…
Определенно, всех, кто гонит женщину из литературы, аргументируя это ее неспособностью разобраться во всех тонкостях теории бытия, следует заставить разобрать понятие времени и понятие действительности вместе, по отдельности и с деталями вроде опозданий.
Она - женщина, и ничто человеческое ей не чуждо.
- Налей мне сухого. Все так скверно, я не могу больше. Я напьюсь. У меня творческий кризис и испорченные отношения с сестрой (подругой/молодым человеком/вставить необходимое). Еще и пить нельзя. Кошмар!
Если всего этого в пользу слабого пола мало, могу продолжить перечисление меткими выстрелами женских мыслей, внезапной мощью идей, энергичностью действий. А еще есть стройные женские ноги, в конце концов. Это исчерпывающая и оправдательная деталь.

Егор

Это проклятье номер раз: в какой бы цвет я ни красилась, все равно получается пегая морковь. Волосы осветлились всего на тон и пахнут какой-то блевотиной. Я забыла добавить блонд-активатор в окислитель, и теперь корни канареечно-желтые. Пмп, блять.

У меня есть скверная привычка говорить об одном и том же.

Дело не в том, что мне нечего сказать - хотя и в этом тоже, просто я никогда и ни в чем не достигаю логического завершения. Вот и приходится разжевывать по сотне раз что-то одно, пытаясь проглотить и покончить с этим, но - раз за разом - у меня не выходит.

Каждый день я прохожу одну и ту же улицу, и каждый день, пересекая один и тот же промежуток пути, думаю об одном. Эта мысль, какой бы она ни была, приносит мне ровно столько же пользы, сколько трижды выпитый и по-новой заваренный чай из школьной столовой. Моей жажды эта мысль не утоляет.

Мне всегда хотелось быть не homo vivus, a homo notaris, а сегодня я с ужасом обнаружила, что вся моя жизнь и чувственный опыт сводится к прагматичному протоколированию и перемалыванию одного и того же, раз за разом. Что-то уже изобрели до меня, все, о чем я говорю, уже было сказано кем-то другим. Эй, работники небесной канцелярии, зачем вам этот палимпсест, неужели и на небе дефицит бумаги? Даже сейчас я по памяти воспроизвожу отдельные фрагменты Sonus'а, что уж говорить о стихотворениях… да, о стихотворениях… о чем же теперь писать, если Гете прав, а мое жизнеописание ведется на помятых страничках чужих жизнеописаний столетней давности? Господи, что за чертовщину ты мне подкинул, почему я не могу быть просто оригинальной и легкомысленной вещей птичкой?

/Марфа сидит на лавочке в парке. Розовый капор шелковисто поблескивает на солнце, сверху на голой ветке березы щурятся воробьи. Марфа держит на коленях томик Цветаевой, рассеянно мусоля страницы/

Марфа (в пространство):

Кто такая Навсикая?

В старом капоре блукая,

То героев всех спасая

от земного бытия,

То Цветаеву читая,

Как предатель первомая.

Кто такая Навсикая?

Навсикая - это я.

/Досадливо морщится, вздыхает, поправляет чулок, встает и уходит по направлению к центральной площади/

(голос Марфы издали) Бляди, бляди, снова стрелка на чулке.

Станислава Доронченко
моему другу есенину посвящается

ты меня не любишь не жалеешь
разве я немного не красив?
огневыми кудрями не греешь,
алыми губами материшь!

молодая, с чувственным оскалом
я с тобой не нежен и не груб.
я с тобой как с ватным одеялом
поступает пьяный ледоруб.

знаю я - привычно символистам
холодить и ранить всем сердца.
напевая горько "ламца-дрица "
я бреду, ища себе конца.

да и ты идёшь своей дорогой
распылять безрадостные дни.
вот обрыв виднеется отлогий
ну давай скорее утони!

нету сил терпеть твои издёвки
я коснулся твоего огня
подарила мне вчера верёвку
и сказала: " не было ремня "

этот пыл не называй судьбою,
надоела вспыльчивая связь.
кинься ж наконец ты в шум прибоя
пусть с тобою панькается язь!

и ничто души не потревожит
и ничто её не бросит в дрожь.
будешь ты русалкам строить рожи -
их ты, как меня, не разобьёшь.

Федор. Марфа, ты когда-нибудь любила?

Марфа. Ах, Федор, давай хотя бы по вечерам не будем говорить о работе.

Я часто задумываюсь над тем, можно ли позволить себе быть счастливой, но никогда не нахожу ответа. Почитывая "Четвероевангелие" и прочую душеспасительную литературу, убеждена: человек рожден для счастья, счастье же - тот смысл, который он сам придает собственной жизни, так что нечего сидеть на месте и ныть. И тогда я бегу из постылого дома, хамлю незнакомым людям и завожу новые странные знакомства. Я красиво читаю собственные стихи, штудирую японскую литературу, готовлюсь к ЗНО по украинскому и мечтаю о самостоятельной поездке во Львов. А потом действие душеспасительных книг заканчивается и наступает состояние, близкое к похмелью - меня тошнит от собственной наивности: как я вообще могла надеяться на нормальную жизнь, дура. А что, если я, как истинная христианка, обречена на страдания, обязана до скончания реинкарнаций тащить свой крест, без которого я вроде как уже и не я? И тогда я в панике ищу тяжелую мертвую перекладину у себя на плечах, которую какое-то время перестала замечать, и успокаиваюсь только тогда, когда оказываюсь на грани удушения под этим крестом. И так меня болтает всю сознательную жизнь, но кем, кем я останусь, если меня перестанет болтать?

Я совсем забыла!

Эту писулечку вложили в мою работу:

"Встречается "бедная рифма": "вновь - любовь", "кровь - любовь". [К слову "любовь" существует всего 4 чистые рифмы, кроме указанных еще "бровь" и "морковь", но с ними как-то не сложилось] Виды рифм чередуются зачастую произвольно, а не по законам поэтики (например, в "Смерти поэта"), что приводит к нарушению ритмического рисунка вообще. [Беда, конечно. Особенно учитывая выбранное стихотворение, в котором рифма самая что ни на есть обыкновенная, перекрестная]

Смыслосодержательные компоненты в своей образности противоречивы. Например: "Я воспою и смерть, и боль, и страх". [Очень противоречиво, почти как "Я проглочу тарелку, кошку, ромб] Ритмические ударения + отсутствие аллитерации: "Обуглившийся край чужих дум теребя". [А вот это очень, очень серьезная проблема. С отсутствием аллитерации, равно как и синекдохи, метонимии, литоты и далее по литературоведческому словарю, на мне нужно ставить крест и запретить писать стихи]