Лавка древностей

Немного того, что в итоге стало текстом к фанфику, уже было здесь.

Клик сюда, если есть время, которое можно потратить на слова.

05/08/2015 или день, когда я понял, что вру на каждом шагу себе и другим

Или день, когда я понял, что от себя не убежишь. От тебя не убежишь. Даже от минутного, давно наплевавшую на меня и то, что происходит в моей жизни, тебя. Не убежишь. Как бы хорошо я не скрывал то, что на самом деле всегда во мне. Здесь, внутри, червяк, бывший бабочкой, потому что только обратное развитие. Съедает изнутри, не становясь больше, просто увеличивая пустоту. Горжусь тем, что получилось отключать эмоции, действительно, полностью выкидывать все мысли о человеке, изолироваться, видеть других, свет, мысль, слово, смысл, шум и цвет с запахом не тебя, но ненавижу себя за то, что случилось, когда ты появилась передо мной.
Хочу бить стену, хочу бежать просто по всей улице, неважно, ледяной или мокрой от дождя, от себя, от эмоций, от того, что хотелось не отпускать, но врезаться в твое плечо так, чтобы больно, прижаться щекой и целовать, целовать, целовать.
Мне не могло не хватать тебя так сильно, просто не могло. Но нет. Ошибаться, вечно ошибаться, но понимать, что уже всё.
Крикнул Ворон: «Никогда!»
Просто это был последний раз, там, где люди уходят под землю и возвращаются с другой стороны, поскальзываются на лестнице вверх и вниз, пробегая зло или весело смеясь. Никогда больше. Твои губы, только твои. Просто потому, что больше ничто и никогда не будет так подходить мне, как твоя переносица для моего лба, или твой левый висок для виска правого, а щека – к щеке. Больше ничего и больше никогда.
Я не вижу других людей. Я не откликаюсь на других людей, не могу, не хочу. Просто за два месяца перегорело что-то, а угли светятся только от того, что падают на такие же сгоревшие. Пожалуйста, пожалуйста, пусть это исчезнет совсем или останется навсегда в лице тебя, со мной, за руку, щека к щеке. И больше ничего. С тобой я мог всё, мне было плевать, я мог не замечать и понимать, принимать, поддерживать, забывать про себя. Только с тобой не было эгоизма, только, исключительно. Это самое большое «лучше» в моей жизни. Пожалуйста. Я просто прошу первый раз, первый, самый первый. Сделай это. Пожалуйста. Просто стань, будь, находись, приди, забери меня от меня. Нельзя показывать то, как можно, а потом исчезать. Нельзя открывать во мне то, что, казалось, не существовало в принципе. Я не мог так, я не думал так, зачем переворачивать всё. И, не возвращаясь с другой стороны, исчезать в месте, где люди уходят под землю.

Просто тишины и ничего.

24/03/2015
Then again, *****.
20:09

Когда ты – ничто. Когда беспомощен до тянущего чувства в диафрагме, мешающего делать вздох. Когда всё, что ты хочешь, во всех аспектах твоей жизни, тебе недоступно. Ничего и никто не твои, не для тебя, не сейчас и никогда. Когда понимаешь, что смысла нет в принципе, и кажется, что ты никогда не выберешься из этой глиняной сырой ямы, потому что сколько бы ты ни карабкался наверх, цепляясь длинными холодными пальцами за стены, ты будешь вырывать из них лишь комки грязи, и, со сжатыми грязными кулаками, лететь спиной вниз, травмируя ребра и отбивая легкие до потери дыхания.
Ничего и никогда.
Почему нельзя просто? Просто найти работу, просто заработать денег, просто получить то, чего даже не особо хочешь, а просто то, что тебе нужно. Или так же просто написать тебе и прижаться завтра щекой к щеке, просто д ержать самую теплую руку в мире и получать в аудиозаметках песни.
Ведь так просто! Только я не знаю, какое из этих предложений должно быть первым.

02.04.2015
11:58

Сначала ты достаточно долго не пишешь ничего внятного, всё сумбурно и абстрактно, а потом идешь делать кофе, размахимая кружкой «СтарВарсКафе», подцепленной указательным пальцем левой руки, нажимаешь на черную звонкую кнопку уже холодного чайника, оглядываясь на окно, из которого на кухню пробивается тусклый свет весеннего солнца (впрочем, весьма удачно, относительно комнаты), и вдруг, насыпав две ложки сахара и одну – растворимого кафе, бежишь к ноутбуку, чтобы обличить то, что является простым шумом в голове. А шум – лишь способ побега от проблем, от которых я действительно с постоянной оглядкой бегу или стараюсь делать вид, что их нет вовсе, с начала, разумеется, сентября. Но признать их и бороться? Нет, «оно само, все равно ничего нельзя сделать». Можно. Можно хотя бы изменить отношение к некоторым важно-неважным вещам.

10/05/2015
12:42

Я - мусор, я - запутавшийся никто в этом океане живых, весенних, стремящихся, бегущих куда-то, радующихся тому, что они есть, у них есть, у них будет. Не будет. У меня. Переживание творческого кризиса затянулось на больше, чем полгода. Ком внутри из грязи, ревности, сомнений и всего чужого, несвойственного, но насильно данного разрастается с каждым днем, занимая собою все оставшееся пространство света. Не хочу, не мое, не мне. Только свобода и выбор не рациональный, а чувственный.

25/12/2014
2:33

К аждый человек осознает, что он счастлив, по-разному и при разных обстоятельствах. Кто-то берет в руки скрипку, кто-то – новорожденного ребенка, кто-то видит родные глаза после долгой разлуки, а кто-то прикладывается к очередной бутылке. Но я мог полностью осознать, что я, все-таки, счастлив, именно сидя в половину третьего ночи на пружинистой кровати в общежитии в очень Подмосковье, уплетая последний кусок уже позавчерашнего торта после бешеного дня, в основе которого лежал экзамен по радио. Плевать, что спать осталось чуть менее пяти часов, плевать, что самый неопределенный и сложный из-за этого экзамен через восемь, плевать, что в кармане почти пусто, плевать, что когда-то клявшийся в любви человек даже не думает о том, где ты и как ты, плевать, что твое будущее неопределеннее, чем вся философия вместе взятая, и чем больше появляется вопросов, тем меньше становится радиус круга возможных ответов на них, и плевать, конечно, что ты не можешь сделать счастливыми людей, которых так любишь и жалеешь…
Просто плевать. Именно в эту секунду, в этот кусок, с которого падает сметанная начинка с какой-то наполненной красителями крошкой, когда-то составлявшей елку, ты понимаешь, что ты счастлив, просто, совершенно просто и по-человечески счастлив. Да, у тебя нет абсолютно ничего, но вместе с этим у тебя есть всё.
Плевать. Целый мир у твоих ног, при том, что он ежедневно делает сальто, сбрасывая тебя с подножия пьедестала.
Плевать. Целуйте не меня, любите не меня, говорите не мне, смейтесь не со мной, заслоните спиной не меня, хватайте не мою руку и касайтесь не моей спины.
Плевать. Говорите, что нельзя и не получится, кричите, что не могу, умоляйте, чтобы не делал, надрывайтесь во всхлипах, что сложно. Плевать дважды. Это не я, если пойду за тем, что «так должно быть» и «это сложно». Нет, просто не я. Вставать и идти, пытаться, падать, делать, падать, изменять не меняя, падать, вставать и добиваться. Вот кто я. Да, то, что я вижу в зеркале сегодня – это не сиюминутный я, а тот человек, которым я должен быть в ближайшем будущем. Но я смотрю на него и меня себя сейчас, бью и ругаю себя сейчас.
Плевать. Просто знаю, что я могу, и даже если не получается, плевать, смогу и сделаю. Потому что у меня есть мое трехутреннее счастье, которое у меня не сможет отнять никто и никакие обстоятельства. Даже рассвет, который даже не обгонит меня. Потому что я проснусь раньше. Плевать на всё, что за бортом. Паруса уже давно готовы колыхаться от порывов восточного весеннего ветра. Плевать, что труба заржавела. Барабаны, флейта и виолончели стряхивают осеннюю пыль.

Сегодня.
Из заметок:

М ы обогнали солнце, но ветер знал, как сбить нас с пути. Высокие стекла небоскребов отражали наши воспоминания, рефлексируя упадками надежд. Голоса смешивались в один общий гул, не пропуская смысла - важного, неизменного. Таблоиды слишком навязчиво пытались предложить нам то, в чем мы запредельно не нуждались.
Потому что счастье в простоте. Но простые льдинки на стоячей воде неширокой реки не делали счастливее, а только заставляли помнить, что тает всё.
А человека не было видно за огнем, который в нем горел. Твой гений светил ярче, чем ты, продукты твоей деятельности стали значимее тебя. Без того, что ты можешь, нет того, что ты. И сколько бы снег ни падал и ни таял, тот факт, что ты должен стать не кем-то, а чем-то, не изменится.
Важно понять, что всё в этом мире создано людьми и ими же контролируется, а следовательно, изменить всё почти так же просто, как вручную сорвать самый высокий лист на замерзшем дубе.
Но поймут и запомнят не тебя, а сорванный лист.

06.11.14
20:28

В иноваты звезды? Нет, дорогой Брут, вина в нас.

Просто с каждым человеком рушится и часть тебя. Но растрачиваться не хочется. Страшно, бессмысленно.
Сравни серьезность и ветреность и пойми, что нужно всегда среднее.

10:36
Поезд.
**.10.14

Я должен думать о приезде, но все, о чем я думаю, это то, что мы поженимся. Правда. В итоге всё приведет к этому. Я буду искать, да, я, вероятно, расстанусь с А. раньше, чем того никогда не хотелось бы, но такова жизнь, да, будет кто-то еще, возможно, но, судя по всему, в конце концов останешься ты, а у тебя останусь я. Дело в том, что я действительно хочу делать с тобой что-то. Реализовывать идеи, создавать, вдохновлять тебя и помогать, делать многое самостоятельно, чтобы тебе это понравилось. Не понимаю, почему, но на работу и стремление к чему-то меня всегда вдохновляла только ты. И, удивительно, это до сих пор так.

— Скажите, у вас есть крем для рук?
- А, что?
- Крем, говорю, для рук. Есть?
- Ах, ты посмотри на эти руки: сухие и жесткие, какой крем, милый?

Оказывается, в плацкартных вагонах лучше не петь, даже если забываешь, что тут есть люди. Нет, правда, это настолько атмосферно, что жалко будет выходить из поезда. Во-первых, я один в отсеке, даже справа, у другого окна, нет никого. За окном настоящая зима (я уехал из осени, а приехал в зиму), на немного запотевших окнах уже есть небольшие узоры, за деревьями в данный момент виднеется белая церковь, и если бы ни черные купола, ее нельзя было бы различить в этой белизне из снега и утреннего неба. Зачем мы, такие маленькие и незначительные, ставим себя выше этой красоты? Все наши проблемы уходят и приходят, а эта береза, и вторая, и следующая, никогда не узнает про них, но будет так же стоять и наслаждаться видом солнца, неба любого времени года и проезжающими мимо поездами, наполненными большими проблемами маленьких люде й. Во-вторых, я пишу. В этом всем бесконечно простом, но прекрасном, есть место для меня и моего ноутбука, для чашки чая в железной РЖДшной подставке, для заряжающегося телефона. Я никто без связи и средств связи. Правда. Оставьте меня в лесу, поселите меня на необитаемом острове, продержите в поезде три дня без вай-фая, - и меня просто не станет. Не знаю, что делать с этой зависимостью: стук колес перекликается со стуком клавиш.

Л ампы слишком яркие, на улице слишком пасмурно, зеркало, рефлектирующее ключицу и на удивление худую руку из-под белой футболки, имеет свойство пачкаться, а на столе слишком мало места, чтобы уместить мою небольшую жизнь в Москве. И сейчас я понимаю, что слишком мало пишу, из-за чего забываются или игнорируются правила элементарнейшие, за которые А. казнила бы. Еще я вижу на столе соседа антибиотики, и тут желание выпить одну таблетку запредельно вырастает, ведь я знаю, что они спасут от возможности не успеть сдать проекты, но а) я не богу взять лекарство просто так, б) мне нельзя антибиотики. Но я глотаю, а горло болью отзывается: «Я здесь, тебе будет хреново».
Не хочу видеть соседей: с ними нужно разговаривать. Вообще никого не хочу видеть в ближайшие несколько часов. Мне нужен доступ в ванную, а потом десять минут на кухне до заварки чая, взятия какой-то еды из холодильника и разогрева молока в микроволновке. К черту всё. И стол слишком маленький.

М не сказали начать писать блог, после чего я вспомнил, что у меня уже есть один. И второй. И даже третий. Но мысли все равно не могут - нет, не уместиться - грамотно распределиться по всем платформам, которые отчаливают от моего сознания. Совершив огромные перевороты трудно привыкать к размеренной жизни. Хочется чего-то большего, но не знаешь, чего. Людей боишься, хотя подсознательно тянешься к ним. Сам прикрываешься непониманием, закрываешься от проблем за дверью из фальшивой наивности и беспомощности. Трудно признать, что ты просто не хочешь. Но ты подсознательно желаешь, чтобы было еще хуже. Это как спать на затекшей руке: знаешь, что будет более чем неприятно, но ощущение невозможности пошевелить пальцами и тянущая боль умудряются доставить удовольствие и хочется снова.
Я сижу на Арбате и смотрю на людей. Все спешат - куда-то, к кому-то и с кем-то. А я сижу один с двумя книгами для тебя, с ноутбуком в сумке, с телефоном, пытающимся подключиться к скайпу, чтобы пронести мне твой голос через сотни километров, с наушниками, в которых то, что меня успокаивает, с пачкой сигарет в сумке, которые остаются единственным способом, благодаря которому я могу почувствовать себя живим в последние недели. Меня окружают вещи, напоминающие людей, а не люди. В комнате висят фотографии тех, кто далеко, вещи на полках подарены теми, кто не рядом. Тобой, которая не рядом.
Я помню:
Когда-то я поднимался по лестнице, находящейся в длинном коридоре, ведущем из столовой, и состоящей всего из четырех ступеней. Впереди шла до боли знакомая спина, никогда не смотревшая мне в глаза, с чуть сутулыми худыми плечами, слегка закрывая пружинили не самые длинные каштановые волосы. Как я уже сказал, спина меня не замечала. А если бы заметила и поймала мой взгляд, только бы незаметно и слишком мило улыбнулась губами, но никогда не глазами. Видимо, я не заслуживал. Потому что я просто боялся. Не знал, как и что делать, считал бессмысленным. Она же не посмотрит на меня, она не заговорит с таким, как я, она вообще мало с кем говорит. Есть у нас компания интровертов, которая не видит дальше своих планшетов и смартфонов, на экранах которых либо лента твиттера, либо очередная книга, - и она, конечно, в этой компании. Они все милые, но странные. И я сам странный.
На самом деле, всё это было месяцы назад. А сегодня мы с ней старались не опоздать на троллейбус. Неосознанно, ругая себя мысленно, я схватил ее, теперь здоровающуюся, улыбающуюся глазами и чаще, чем бы я мог мечтать, разговаривающую со мной, за руку и больше не хотел отпускать. Так и сказал, честно: "Теперь точно не отпущу". Она стиснула руку сильнее. И я не отпустил. Никогда.
Я всё еще держу ее руку сегодня, но она испаряется, ее разрушают километры. Руку, тело, образ, мысли. Кажется, что они перестраиваются во что-то иное, уже далекое мне. Я не знаю, что делать, чтобы это остановить.
Мне сказали начать писать блог, после чего я вспомнил, что у меня уже есть один. И второй. И даже третий. Но мысли все равно не могут - нет, не уместиться - грамотно распределиться по всем платформам, которые отчаливают от моего сознания. Совершив огромные перевороты трудно привыкать к размеренной жизни.

Разгребаю завалы. Старо-новый я.

От 03.08.2013
20:27
Never stop running.

Изменяется, переворачивается и поворачивается, открывается и наоборот, дается и отнимается. Время. Навязчивая идея того, что все получится не так, как нужно, не дает начать развиваться. Кто и когда этим напугал – не знаю. Но боюсь. Уже столько обид и несбывшихся ожиданий за плечами, что ни капли больше не уверен, что может быть в этот раз не так, как выходило раньше. Сложно, когда одновременно считаешь себя и лучше, и хуже многих, когда ожидают, но при этом не требуют, а требуешь сам, но не ожидаешь. Сложно, когда клетка – это твое самое близкое, то, от чего не убежишь никак и что сломать не получится. Пока нет.
Есть огромная ветвь, за которую можно зацепиться, но еще больше прутьев, которые втыкаются в тебя, которые сломать на ходу нельзя, хоть и пытаешься спиливать по одному.

Есть человек – дом. Находишься рядом, сидишь и молчишь, и понимаешь – ты дома. Потому что здесь тебя поймут, тебя не посчитают странным, твои идеи не только поддержат, но некоторые и разделят, не договариваясь, не фальшивя. Тебе спокойной. Неспешно. Можешь говорить ни о чем, смотреть в никуда, не переживать о было и будет. Или же, напротив, делиться планами, не боясь, опять же, что тебя осудят. Здоровая критика и совет – всегда, тебя направят и исправят, если не прав. И ты можешь исправить. А самое прекрасное, что этот человек-дом – не пробегающий мимо по твоей дороге жизни, которого нужно постоянно находить снова, придерживать рядом, постоянно звоня и встречая, а человек, с которым, не видевшись месяца и не говоря неделями, не меняются отношения, вы ни в коем случае не становитесь дальше и вам всегда, всегда есть, что сказать друг другу. Возможно, это только потому, что мой «дом» - мой родственник, но, думаю, здесь что-то больше этого. Понимание. Доверие. Отсутствие боязни быть непонятым. Спокойствие. И когда падаешь, тебя подхватывают.