уродую поверхности

Гордые оба - знаю.
Вместе - как на войне.
Только - усмешка злая -
Выбора просто нет:
С новыми - не забыться,
Новых - не полюбить.
Мне без тебя не сбыться.
Мне без тебя не быть.

— Я боюсь, что я от тебя залетела.

Ты застыл на мгновение, ты не ожидал. Я сама испугалась от того, что наконец сказала это. Страх приобрел физическую форму, он вышел из меня, как из шарика выходит воздух и ты его весь проглотил. Я даже больше не боюсь. У меня есть ты и ты оказался смелее и сильнее, чем я предполагала. Ты гладишь мои руки, прижимаешь к себе, что-то спрашиваешь. Я выдавливаю какие-то ответы, сжимаюсь в комочек, я готова к любой реакции. Мне хотелось бы заплакать, но я не умею плакать, когда необходимо. Я говорю, что у меня было столько планов…"Каких еще планов?", - и в этот момент я прямо чувствую как в тебе просыпается это. Ну, взрослое.То самое.Ты был бы хорошим отцом."Ты не будешь рожать ребёнка?", - Божемой! Я даже не знаю так ли это, это всего лишь страхи! О чем ты! "Нет, конечно! Наверно…Да нет…", - моя уверенность угасает с каждым словом. Ты ничего не отвечаешь. Мы молодые. Я хочу этого позже, ну через два года хотя бы. Через три. От тебя. Я…я…

Ты так близко к тому, чтобы стать частью меня.

К словам начинаешь относиться совсем по-другому, когда они - на вес золота. Когда происходит переоценка ценностей, перестаешь разбрасываться, что ли…Бережешь крупицы тепла, а каждое от сердца сказанное слово - маленькое откровение. Такое интимное, что хочется смущаться и краснеть. Если ты не видишь этого, я сладко щурюсь и улыбаюсь во весь рот, если же видишь - замолкаю и этот момент (еще один плюс дозируемой нежности) входит в нашу историю как нечто трогательное и понятное только нам обоим. Желать общих детей - это гораздо больше, чем любить. Я бы сказала, это несравнимо больше. "Когда ехал домой, очень хотелось, чтобы домом была твоя квартира, а ты меня там ждала" - это гораздо больше, чем "я люблю тебя". И гораздо ценнее. Я получаю тепло порциями, всегда неожиданно и от этого еще более радостно. И не потому, что "мы встречаемся", а потому, что это идет от сердца. Говорить, когда накипело, а не когда нужно. Не после секса, не вовремя прогулок и не перед сном, а где-нибудь часа в 4 утра, поедая лапшу и запивая ее пивом, под сонное бормотание телевизора, на моей кухне, сидя друг напротив друга. И тут нет никакой романтики в ее обыденном понимании - тут наше с тобой, интимное, и это намного важнее, чем наигранные ужины при свечах и свидания под луной. Хотеть провести совместный отпуск - это уже шаг. Взгляд в будущее. И пусть у нас нет эфемерных воздушных розовых влюбленных соплей - я хочу от тебя детей, а ты хочешь делить со мной дом. Это куда серьезнее.

Заполнять утром комнаты этим джазом,
не знать никаких вокругов.
На улице минус сорок, и плотность круга
Сокращена до ближайших, впаянных мне под кожу.

Я здесь пью какао, читаю, смеюсь, итожу
И царапаю ногтем изморозь на окне.

Остаются прозрачные траектории на стекле.

Это письма, конечно. Но ты же их не прочтешь.
У тебя там дела поважнее: город, пустынность, дождь.
И поэтому я почти тебя исключила
Из адресатов писем. В моей зиме
Искренность, снежность, солнце: не о тебе.

Прости, если огорчила.

мама, какой он наглый, до губ прокушенных невозможный,
до туго натянутой венки височной - сложный
как кислород под водой, истерично нужный,
огромный и неотложный

как мне вместить это все в мое тельце, мама,
оно больше меня. из оконной рамы
в его доме сегодня я видела панорамно
как сремительно перерастает любой масштаб
до сих пор нетроганная моя
крохотная душа.
потому что теперь ее самая тихая глубина
оживает и мечется, так, что нельзя дышать –
это глупо, но как мне легкими управлять,
когда он улыбается, мне согревая там все. до дна.

знаешь, ведь от него у кого-то родится сын –
это будет самый красивый на свете мальчик, клянусь.
только если об этом подумать, мама, то я свихнусь
потому что во мне очень громко идут часы
отмеряя фатальное: десять, девять. мам, я боюсь
мам, мне страшно, я снова маленькая такая:
мне четыре, ты плачешь. зачем? я не понимаю.
мне пятнадцать, и я не верю, что разберусь.
или даже тринадцать – я некрасивая и стесняюсь.
и уже с девяти ненавижу, когда мне врут.
я настолько маленькая, что рыдаю
прямо на эскалаторе, в шумном и темном метро.
он не видит, наверное, как мне обжег нутро
и не чувствует, как я за час без него замерзаю.

если в двух словах: посмотри, он в меня врастает.
а я корчусь от боли, отчетливо представляя,
как потом его вырвут и заберут.
а еще я знаю.
что таких, как я, в это долгое плавание не берут.

Ты выходишь на балкон своей большой квартиры. Я уже почти докурил. Ты обнимаешь меня сзади.
- Знаешь, а мне так хорошо с тобой. – говоришь ты, и укладываешь голову мне на спину еще сильнее прижимаясь к прохладной коже.
- Я знаю. – улыбнувшись, не поворачивая голову, ласково, похлопав обратную сторону ладони, говорю я.
Мне необычайно просто не обращать внимания на твои чувства, мне также просто говорить тебе я тебя люблю. И неумолимо тревожно за тебя без меня.
Вот я уже докурил, застегивая рубашку, я на мгновение застыл, заострив свое внимание на маленькой черной точке на персиковой стене твоей комнаты.

Через несколько минут я уйду. Уйду и больше не вернусь. Через час, ты поймешь, что больше не будет наших встреч и поцелуев. Через сутки, я позвоню такой же как ты, и скажу ей то, что не говорил тебе никогда, и никогда не скажу: «Привет. Ждала? Ты мне больше не нужна. Прощай». Через неделю ты снова будешь принимать внимание других мужчин. Через месяц я о тебе уже не вспомню.
Ты хотела знать, почему так произошло? Я не скажу тебе. Ты сама должна догадаться. Ты сама для себя должна решить, что это было для тебя. Для меня это было прекрасное время препровождение, не больше и не меньше.
Помнишь, ты сказала мне: «Меня никто до тебя не любил»? Помнишь, я не ответил тебе? И вот сейчас я говорю тебе: «А я тебя никогда и не любил»! Ты была прекрасной точкой в моей жизни. Той самой маленькой незаметной точкой на стене.
Иду, спешу, курю, думаю. Думаю. Думаю. Но тебя нет в моих мыслях. Ты ничем не отличаешься от сотен других женщин. Ты ничем не отличаешься от тех, кому я ничего не обещал и исчезал, как и появлялся тогда, когда мне хотелось.
Я говорил тебе массу приятных слов. Я дарил тебе цветы и ласкал твою кожу самыми изысканными ласками. Я целовал тебя и показывал тебе каждый день как сильно можно тебя любить. Показывал, доказывал, но не любил.
Мне не страшно говорить об этом. Мне все равно, что ты ответишь. Мне все равно, о чем ты сейчас подумаешь. Не я решил исход этой битвы, но я ее начал, и мне суждено ее закончить. Странно, но до сих пор ты не можешь понять, как это произошло. Ты не верила в меня, а я не старался любить тебя. Все взаимно. Помнишь?
Я тебе врал. Моя ложь была настолько изысканна и прекрасна, что ты сама заставила верить себя в ее истинность и чистоту. Ты не ошиблась. Моя ложь была абсолютно чиста, в ней не проскакивали нотки чувств и тоскливость одиночества. Я воспитал в себе абсолютную ложь. И она делала тебя счастливой.

Сейчас ты мне скажешь: «Созвонимся», а я только улыбнусь тебе в ответ и поцелую нежно-нежно. Я никогда не целовал тебя так. Я не целовал тебя, так как хотел целовать женщину, которую люблю. Так сложилось, ты не та женщина, которую я люблю. Я не прошу меня простить и не стараюсь заботиться о тебе, мне все равно, что с тобой происходит и абсолютно непонятно почему ты снова возникаешь в моих воспоминаниях.
Я изумляюсь, насколько просто я заставил тебя почувствовать себя богиней. Я наслаждаюсь тем, что ты смогла почувствовать желание дарить всю себя, чтобы не получить ничего взамен. А может быть, ты и не хочешь знать то, что ничего не было. Ничего не торкало, ничего не страдало и ничего не возбуждалось от твоих слов любви. Быть может, мы встретимся однажды. А может, я позвоню тебе. Может быть, тебя не окажется дома. А может, я повешу трубку услышав твой голос. В любом случае я не растрачивал свою любовь на тебя. Я словно вампир питался твоими чувствами, и каждый день набирался сил для нового взлета в поднебесье чужих эмоций.

Не надо говорить мне спасибо…

Моя скоба, сдоба, моя зазноба, мальчик, продирающий до озноба, я не докричусь до тебя до сноба, я же голос себе сорву. Я тут корчусь в запахе тьмы и прели, мой любимый мальчик рожден в апреле, он разулыбался, и все смотрели, как я падаю на траву.

Этот дробный смех, этот прищур блядский, он всегда затискан, всегда обласкан, так и тянет крепко вцепиться в лацкан и со зла прокусить губу. Он растравит, сам того не желая, как шальная женушка Менелая, я дурная, взорванная и злая, прямо вены кипят на лбу.

Низкий пояс джинсов, рубашки вырез, он мальчишка, он до конца не вырос, он внезапный, мощный, смертельный вирус, лихорадящая пыльца; он целует влажно, смеется южно, я шучу так плоско и так натужно, мне совсем, совсем ничего не нужно, кроме этого наглеца.

Как же тут не вешаться от тоски, ну, он же ведь не чувствует, как я стыну, как ищу у бара родную спину, он же здесь, у меня чутье; прикоснись к нему, и немеет кожа; но Господь, несбычи мои итожа, поджимает губы – и этот тоже. Тоже, девочка, не твое.

здорово, что тебя ебёт, кто меня ебёт.

мало ли кто приезжает к тебе в ночи, стаскивает через голову кожуру,
доверяет тебе костяные зёрнышки, сок и мякоть
мало ли кто прогрызает камни и кирпичи, ходит под броней сквозь стужу или жару,
чтоб с тобой подыхать от неловкости, выть и плакать
мало ли кто лежит у тебя на локте, у подлеца,
и не может вымолвить ничего, и разводит слякоть
посреди постели, по обе стороны от лица

мало ли кто глядит на тебя, как будто кругом стрельба,
и считает секунды, и запоминает в оба:
ямку в углу улыбки, морщинку в начале лба,
татуировку, неброскую, словно проба
мало ли кто прошит тобою насквозь,
в ком ты ось,
холодное острие
мало ли кто пропорот любовью весь,
чтобы не жилось, -
через лёгкое, горло, нёбо,
и два года не знает, как сняться теперь с неё

мало ли кто умеет метать и рвать, складывать в обоймы слова,
да играть какие-то там спектакли
но когда приходит, ложится в твою кровать, то становится жив едва,
и тебя подмывает сбежать, не так ли
дождь шумит, словно закипающий чайник, поднимаясь с пятого этажа на шестой этаж
посиди с бессонным мало ли кем, когда силы его иссякли
ему будет что вспомнить, когда ты его предашь.

можно из лягушки стать принцем, а можно из человека - пидарасом и, блядь, оба процесса необратимы

— отшлепать тебя по заднице!

— >:] бдсм> :D

— ПЖШБ! пожопешлепбля!

Если сравнить с кораблем шансы каждого студента с моего потока на сдачу сессии вовремя, то в ряду стройных красивых яхт я хуячу на резиновой лодке с веслами.

Наши любимые должны быть нас достойны.

Это вообще единственное, за что стоило бы пить и ставить свечи – пусть они окажутся достойными нас. И понятно это станет не сейчас и не потом, а именно тогда, когда мы с ними расстанемся – тогда станет все ясно.

Пусть наши юноши, с которыми, понятно, и в горе и в радости, и в болезни и в бедности, и лучшие годы, и на край света – просто разлюбят нас и тихо уйдут, а не переспят по пьяни с какой-нибудь малолетней шлюшкой, и нам расскажут об этом наши же добрые друзья. Пусть наши духовные наставницы просто найдут себе новых учеников – но не станут продавать нас за несколько сотен баксов, случись нам работать вместе, грубо, цинично –

возьмут в команду, досыта накормят перспективами и ты-лучше-всех, а потом уволят, не заплатив, и будут бросать сквозь зубы «Я не обязана тебе ничего объяснять», и брезгливо морщиться, встречая нас на улице. Пусть наши большие и сильные друзья, как-старшие-братья и вообще сэнсеи поссорятся с нами из-за того, что мы ни черта не смыслим в мужской психологии – но не станут грубо затаскивать нас в постель и унижать нас просто потому, что нас угораздило родиться с хорошей фигурой, а им не нашлось бабы на эту ночь.

Потому нет ничего на свете больнее и гаже этого. Потому что этим людям ты всегда веришь как себе, но оказывается, что они тебя недостойны.

Я готова всю жизнь ссориться с любимой подругой и слушать от нее несправедливости и упреки в собственной мягкотелости, лени и показушности – но я знала и знаю, что она имеет на это право. Мы убьем друг друга за идею, но никогда не станем банально как-нибудь и нелепо вцепляться друг другу в волосы из-за мужика или поднимать хай из-за дурацкого стобаксового долга. И если мы когда-нибудь все-таки поссоримся навсегда – это будет как раз тот случай, когда лучшие друзья перестанут быть друзьями, но останутся лучшими. И я буду думать о ней светло, и говорить гордо, едва зайдет речь – N? Да, мы когда-то были не разлей-вода – и всю жизнь расти и добиваться вершин, чтобы доказать ей, что я была ее достойна.

Либо совсем не прощаться, либо прощаться так, чтобы можно было через много лет написать книгу об этом человеке – а не прятать глаза: N? Нет-нет, не знаю такого – не рассказывать же, что вы с N дружили сто лет, а потом он прошипел, что все это время просто хотел тебя трахнуть – и теперь ненавидит, потому что спать с людьми, чтобы доказать им свою преданность, как-то не в твоих правилах. Так ведь не может быть, потому что не может быть никогда, какой-то гребаный бредовый сон, разбудите меня, скажите, что это неправда, что она меня не продавала, что он не читает всем подряд мои письма и асечную хистори – просто так, мол, вот как она за мной бегала, жуткое дело, не знал, куда деться, - что они все просто не дозвонились, чтобы извиниться за это, просто не дозвонились – если б они попросили прощения, это ведь значило бы, что они его достойны. И я бы все равно не общалась бы с ними, но хотя бы выдохнула эту мерзость, это рвотное ощущение грязи внутри, когда хочется перестирать всю одежду, в которой ты приехала от этого человека, когда кажется, что тебя обокрали, и вынесли, как назло, самые любимые, давние, талисманные вещи, и устроили в доме помойку – Господи, столько времени, столько слов, столько «мы» и «вместе», столько, столько – тогда хотя бы хотелось жить, я не знаю, а то ведь не хочется, и людям перестает вериться абсолютно, а только тошнит, тошнит, тошнит.

Сделай так, Господи, чтобы наши любимые оказались нас достойны. Чтобы мы, по крайней мере, никогда не узнали, что это не так.

как они говорят, мама, как они воздевают бровки,
бабочки-однодневки, такие, ангелы-полукровки,
кожа сладкие сливки,
вдоль каждой шеи татуировки,
пузырьки поднимаются по загривку, как в газировке,
отключают сознание при передозировке,
это при моей-то железной выправке, мама,
дьявольской тренировке

мама, как они смотрят поверх тебя, если им не друг ты,
мама, как они улыбаются леденяще, когда им враг ты;
диетические питательные продукты
натуральные человеческие экстракты
полые объекты, мама, скуластые злые фрукты,
бесполезные говорящие
артефакты

как они одеты, мама, как им все вещи великоваты
самые скелеты
у них тончайшей ручной работы
терракотовые солдаты, мама,
воинственные пустоты,
белокурые роботы, мама, голые мегаватты,
как заставишь себя любить настоящих, что ты,
когда рядом такие вкусные
суррогаты

где ты, где ты, аноним, говорящий такими стихами

….

Зачем мы в сети друг другу,
Когда от тебя- ни слова,
Когда от меня- ни фразы.
Когда мы немы, как рыбы?
Когда в сотый раз под статус
Терзаю свою подругу
" Не пишет. Он мне не пишет".
Но- есть. И на том спасибо.

Зачем мы друг другу в мире
Контактов, звонков и ников,
Когда между нами- тихо,
как бомбой разорвало?…
Когда я брожу в квартире,
Окошко- чужое- сникла,
Без вдоха не будет выдоха,
" Привет" бы меня спасло…
…