wrong choice

С утра просыпаюсь на диване, после очередной ломки, с похмельем, со вкусом твоей кожи на своих губах. Я медленно вспоминаю эту ночь, ночь с воскресенья на понедельник, отрывки из диафильма. Ломофотографии, такие, чтобы с градиентом по краям. Такие, чтобы передавали весь спектр чувств и эмоций.

Я просыпаюсь и снова мечтаю о нашей собственной квартире. Чтобы в этот момент, в 7:23 по московскому, в понедельник, меня не будили шаги родителей, чтобы в эту самую секунду, когда сон еще пьет с реальностью за упокой ощущений, я чувствовала тепло твоего тела под своими пальцами - и никакой ебаной конспирации, никакой игры в прятки. Петтинг, и да, любимый, мне правда нравится эта долбаная мысль о том, что родители в соседней комнате видят 7-ой сон в 3:26 - и не знают, что их дочь зубами стягивает с тебя нижнее белье, не знают, наивные идиоты, что их дочь выпила полбутылки отцовской шикарной настойки.

И твое смущение реакцией на мои пьяные домогательства. Как это мило. Знаешь, мне бы хотелось, чтобы ты испытывал тоже самое: головокружение от каждого прикосновения, тепло по артериям векторами от "А" до "В". Пункт назначения - легкие, в которых колибри-мерзавцы устроили альвеольную революцию.

Ты сказал, что ломать меня будет еще дней 10: бессонница, дрожь в теле, смена настроения, перепады температуры в организме. И мне плевать, если честно. Я брошу, обязательно брошу принимать эти проклятые наркотики. Брошу пить, словно сапожник.

Главное, чтобы ты был рядом.

Я не могу думать о будущем. Не знаю, что будет завтра. И не сожалею о прошлом. Много извиняюсь, да. И совсем не хочу думать о том, чем и когда закончатся наши отношения. Знаешь, этот вопрос: "как думаешь, мы все еще будем встречаться летом"? Этот вопрос заставляет чувствовать себя ущербной. Ненавижу это блядское будущее время, в котором каждая минута словно асфиксия вечности.

Зато, ты знаешь, я люблю мечтать. Люблю эти мечты об Амстердаме, о собственной квартире, о приватизации тебя. Послать весь мир нахуй. И быть просто с тобой.

И еще я люблю, когда ты смеешься. Этот твой смех помогает мне не опустится на дно пропасти, в которую падала в свои наркомановые/алкогольные дни до встречи с тобой.

Я каждый день, безотчетно, признаюсь тебе в любви, для тебя, самостоятельно, учу французский, потому что ты любишь звук этого языка. Знаешь, если когда-нибудь, в какой-нибудь из дней я забуду сказать тебе эти три слова, у тебя будет полное основание меня бросить.

Пора завязывать курить, наверно, ты прав. Потому что легкие не выдерживают режима твоей быстрой ходьбы.

пятница сменяет небо на капли дождя вперемешку со снегом.продеваю сквозь время ниточками воспоминания о тебе.улыбаюсь в тамбуре качающейся электрички.в синеватом дыму своих сигарет.зная, что еду, на час опережая время нашей встречи.зная, что замерзну.простывшие еще с сентября легкие.но думать получается только о тебе.

грею руки на казанском, у касс.боже, как я завидую тем людям, которые уезжают сейчас в другие города:домой/к любимым/в старые квартиры/в новую жизнь.

на первомайскую я приезжаю за 20 минут до нашей встречи.ты опаздываешь, - и я, чтобы хоть как-то согреться, катаюсь на метро.туда-обратно.от первомайской до семеновской.с семеновской-до измайловской.с измайловской-до партизанской.с партизанской-обратно на первомайскую.смотрю на лица людей в этих современных вагончиках на синей ветке.а лица совсем несовременны. уголки губ опущены, ни одного улыбающегося человека, ни одного смеющегося.ни одного.морщинки вокруг глаз от давно прошедших дней молодости.как мне хочется подойти к каждому и потрясти за плечи.ударить.разорвать одежду.вырезать кусочек плоти.я делаю звук в плеере громче.

знаешь.я ведь знала, что так просто ничего не будет.так легко.вдоем.наедине.я знала, что никогда так просто ничего не бывает.

а ты знаешь, что я не могу переносить рядом с тобой еще кого-то.ты знаешь, и все равно делаешь мне больно.мой милый, славный, похуистичный эгоист.просто так проще, правда?проще переварить действительность втроем.особенно если рядом неунывающий оптимист, которым мне не всегда удается быть.да и тебе-тоже.

этот день, выбивающийся из разряда сгнивших будней.квартиры людей.пропахшие моим никотином балкончики.сотни бланков, граф, крестиков, имен, квадратных метров.злые и не очень, но всегда-жители дома 18/1 на челябинской.мое ненастное настроение, из которого я всеми силами пытаюсь вылепить доброжелательность и веселье.твой взгляд редко в мою сторону.и легкие так сладко сжимает ненависть и печаль.да, иногда мне хочется изнасиловать/убить/сделать больно любимому человеку.чтобы ты просил о пощаде.но ведь мораль, знаешь, блядская мораль.

меня выносит за рамки покоя, когда ты молчишь и делаешь такое лицо.раздраженное.отводишь взгляд.не разрешаешь даже прикоснуться.далеко за гранью стабильности.навязываюсь дойти до ярославского с тобой, чтобы побыть еще каких-нибудь десять минут рядом.что-то исправить/выяснить/извиниться.только за что - не ясно.но я ведь, в отличии от тебя, всегда готова унизиться ради общего блага.альтруизм, блять.соответствие.

я понимаю, что если сейчас, вот в эти самые 22:27 по московскому ничего не сделаю, то наступит коллапс.и поэтому я просто обнимаю тебя, заткнув свои глупые слова приступом нежности.

собственная электричка домой ждет меня на казанском.тепло.электрический свет сквозь ресницы/закрытые веки/стекла очков.я как всегда просплю свою станцию.буду ждать электричку обратно 20 минут, греясь о мысли про тебя.сяду на ту, которая последняя, в 00:00 по московскому.я достаю плеер и делаю музыку громче.уплывая сознанием к тебе.

Я не знаю, какое сегодня число, сколько сейчас времени, какая температура на улице и какой день недели на твоих тонких пальцах. Но я точно знаю, что сегодня октябрь, что сейчас день, скатывающийся к вечеру осенним листопадом, что на улице небо дышит 33.8 по Фаренгейту, а позавчера было завтра.

И я точно знаю, что жду тебя в студенческой столовой РГСУ, жду уже примерно второй час. Я точно знаю, что ты сидишь на паре Тарасова и пишешь лабораторную работу, и еще я точно знаю, что мне нужно читать Гомера, но долбанный гекзаметр не воспринимается сознанием, так мерно от меня уплывающим.

Не спать две ночи подряд - все равно что вкалывать в себя морфий порциями, эквивалентными первой энтелехии организма

Увидеть тебя после трехдневного расставания с антрактом из наркотиков/ревности\текилы\непонимания\сигарет\обиды\прощения - это как нейронный взрыв, выбивающий все понятия морали.

Когда я тебя вижу спускающимся со ступенек, начинаю бестолково улыбаться.. Да, иногда твои внезапные смены настроения причиняют мне боль. Блядский схизмогенез. Да, твои привычки вроде вытирания рук о штаны или потребления нездоровой пищи меня коробят. Сублимация этики. Но знаешь, я не хочу, чтобы ты менялся. Такой парадокс: за это я тебя и люблю.За это странное поведение, за твои принципиальные мысли, за цинизм, за милые привычки. Люблю всего тебя, даже когда твои слова - ножом по моим нервам, когда поступки - стигматизацией по позвоночнику, до самого мозга. Без этого ты не был бы собой.

Тот момент, когда мы стояли между двух проезжающих мимо времени электричек, когда падали редкие капли прозрачного дождя, я так хотела, чтобы хотя бы раз в жизни ты взял ситуацию в свои хрупкие пальцы. Сделал хоть что-нибудь. Понимаешь? Перцепция, инициативность, мать её. мне просто хотелось почувствовать тебя рядом.

Мне нравится ходить с тобой по той дороге под оранжевыми фонарями, когда по обе стороны - лес, а на небе появляются звезды. редкие машины\редкие люди\твои редкие мысли и чувства. Вопросы, оставленные без ответов с бижутерией из отговорок. Когда-нибудь ты доведешь меня до очередного маниакально-депрессивного психоза.

В автобусе, по пути к Яузской улице, ты называешь меня "болтливой женщиной" и просишь заткнуться. Я - тишинофоб, словофил, журналист, понимаешь? Мне трудно молчать, и еще труднее - не получать ответов.

Мы стоим на автобусной остановке, и ты говоришь, что мне надо домой\в метро\ерунду, которую я и так слышу от слишком навязчивого количества людей вокруг. Краем глаза я вижу, как улыбается стоящая рядом женщина. Я кидаюсь словами вроде "софистика", "семантика", "аллитерация". Называю имена древнегреческих ораторов: Лисий, Горгий, Исократ. А ты давишь на меня своим интеллектом и психологическими терминами.

Мы сидим в "Макдоналдсе", где меня откровенно выворачивает от запаха и вида людей, поглощающих пищу. Ты ставишь мне ультиматум, с которым мне трудно мириться: "Я буду потреблять столько же наркотиков и выпивать столько же алкоголя, сколько и ты". А ведь я просто спросила, надо ли мне завязывать с дурью.

Ты так не любишь слова, считаешь их пустыми. Но любишь спорить.Знаешь, эта софистика уже надоела, спор ради спора, без понятий истины.

Когда мы выходим из РГСУ, на моих губах все еще замороженная улыбка. И желание прожить остаток подмерзшего вечера так, чтобы не сожалеть.

Надеюсь, получится.

Тонкая кожа на запястьях. Ребра, белеющие на загорелой спине. Истончившиеся волосы.

Выпить. До дна. Расклеить стикерами по холодильнику с надписями "помой посуду", "выбрось окурки", "спрячь валиум", "ненавижу/люблю".

***

Холодная земля, осенне солнце. Ты. Бритвенно отрезаешь от моих чувств, кусочками с острым соусом, ненавязчиво. Так пусто. Внутри/вокруг. Как ты любишь? Кафе для разбитых сердец, кажется? Заснуть в обнимку, поцеловать тот самый 7-ой позвонок, выпирающий больше остальных. Петтинг в моей пропахшей воспоминаниями комнате, когда за стеной - родители, смотрят глупый телевизор. Под пальцами рождаются ласточки нежности и срываются на крик в осенне небо. Мятые простыни. Твои искусанные губы.

[присвоить каждый миллиметр твоей кожи]

***

Стоим на пятачке заасфальтированной, пустынной Москвы, продуваемой со всех сторон колким ветром. Ты/я.

Обнимать тебя, вдыхать запах твоих волос, говорить беспардонные милые извращения, дышать в позвонки, греть руки в твоих карманах, чувствовать грудной клеткой тепло твоих легких, твои острые лопатки, сжать твои такие хрупкие плечи, мечтать о собственной квартире. И больше не надо моделировать ситуационную любовь. [Мой]

***

губами по твоей хрупкой спине.руками по выпирающим веточками ребрам.в тонкие волосы.

и в спинном мозге иголочками, раскаленными до предела, закипает нежность.

темно.смотреть в твои глаза до тех пор, пока в ушах не начнет звенеть осенняя тишина.пока, наконец, не наступит атомный взрыв в желудке, не доберется до кончиков пальцев, не пройдется вдоль позвоночника.

[владеть тобой]

***

ты говоришь, что тебе немного больно.плевать.мне плевать, что твоя изнасилованная шея будет некоторое время восстанавливаться капилляр за капилляром/клеточка за клеточкой.мне нравится обращаться с тобой немного грубо и жестоко.потребительски.мне нравится осознавать свое физическое превосходство.нравится заявлять тебе, что ты - мой.твое тело - моя собственность.

[ бездарно проведенные часы без тебя ]

Бессонница. И, Боже, как хочется выпить текилы. Или вынюхать дорожку кокаина. Или просто побыть с тобой. Это взаимозаменяемые вещи.

[Мой хрупкий наркотик.]

Твои пальцы - лучшее средство пыток. А я так люблю боль.

Вся жизнь под песни Синатры. Под музыку отчаяния.

Наш графоманский упадок возродился из пепла. Напиши меня, парцеллируй мои вены по словам, по буквам. Разбери на семантические составляющие.

Мы боимся чувств/эмоций/обреченности. И да, я знаю заведомо ложный ответ, что это будет продолжаться вечно.

Из-за тебя мне снова хочется напиваться. До судорог, до беспамятства. Мне снова хочется обдалбываться в хлам. Чтобы видеть Будду. Эверест. Тигров. Чтобы забыть. Чтобы не чувствовать.

Мне хочется наивных мальчиков на один вечер. Одноразовые отношения. Просто секс - и ничего личного. Мне хочется убивать в себе добро, медленно, верно, расточительно.

Неизбежно.

Уберись в моей квартире и помой за собой посуду. Мне пора принимать лекарство от времени.

Старый сентябрь медленно опадает листьями венозной крови. Ощущение опустошенности наполняет внутренности брюшины: желудок, кишечник, поджелудочную железу, печень, почки. Легкие давно заполнились под завязку сигаретным дымом. Уши - грустными песнями о любви. Мозг - мыслями об одиночестве. Сердце - дождями.

"Мне плевать, кто кого трахал"

Я бездушно запрограммирована на несущественные мелочи жизни. Я так хочу разрезать свое тело, обработать внутренности этиловым спиртом.

Обновиться.

Перезагрузить систему, чтобы поменьше лагала.

Тепло

Хотя бы внутри.

Пожалуйста, кто-нибудь, затолкните в меня фен, включите в сеть, нажмите на тумблер, - пусть хоть он согреет душу.

Катаклизм.

И да, я хочу любви. Хочу любить. Хочу быть любимой - и похуй на предвзятость. Похуй на мораль. Похуй на все. Мне нужна доза нежности, белой, как кокаин. Мне нужны глупые причины для ссор, мне нужны уклончивые извинения. Мне нужно чувствовать под своими пальцами чью-нибудь теплую кожу, позвоночник, выпирающие крыльями кости. Мне нужно целовать солоноватые губы, тонкую шею, каждый ебанный позвонок. Блядь, мне нужна анатомическая любовь. Любовь без обязательств. Без правил.

Пойми ты, мне похер на общество, похер на косые взгляды, на непонимание. Мне даже плевать на твои протесты и твое негодование, на твой здравый смысл и прагматизм.

[нужен]

и все.

Я не хочу думать о будущем. Не хочу знать тех, кто был до. Я хочу [здесь.сейчас.немедленно]

Я хочу думать о тебе каждую блядскую секунду. Я хочу, чтобы в моей голове не было никого, кроме тебя. Я, блядь, хочу, чтобы ты был моим - и только моим.

Я хочу рвать на голове волосы от злости, когда ты скажешь, чтобы я не приезжала.

Я хочу низко тебя домогаться.

Беспардонно разворачивать тебя и, не спросив разрешения, орально насиловать.

Я хочу утром нежно разбудить тебя и принести завтрак в постель. И смотреть, как ты ешь, пока будет хватать терпения. А когда последние килобайты будут на исходе, вырвать поднос с недоеденными тостами и недопитым кофе, и…

Блядь, я просто хочу любить - и все. И точка. И не надо говорить "нет", "не знаю", "не уверен". Потому что это заставит меня просто взять тебя силой. Так что будь по сговорчивей. Мне плевать на ошибки.

И понимай, как хочешь.

Мне похуй, что ты там понимаешь, если честно.

• ты
• мне
• нужен
• больше
• воздуха
• сигарет
• сна

Я представляю тебя, наряженного в рождественский свитер и потертые спадающие джинсы. Сидящего у камина и пьющего свое любимое какао.

Ковалентные связи, мои/твои, этот проклятый кофе с горячим шоколадом и ванильным мороженым, сигареты, выкуренные при тебе, сохраненные тобой файлы на моем компьютере, наши сюрреалистические мечты, - все напоминает о тебе. Система начисления баллов. Моя странная система дает критические сбои в орбитальном пространстве развития наших серьезных/несерьезных отношений.

Присвой меня и используй по назначению, только при необходимости, как написано в аннотации к моим странным чувствам и словам. И давай я и правда буду принадлежать только тебе, как вещь, купленная на блошином рынке мертвых душ. Будь моим смыслом или моим идеальным кусочком деструктивного мира. Твоя собственность.

Запускай в меня пальцы, делай [больно.нежно.страстно.безразлично] . Только помни, что люди - рабы своих вещей. И позволь мне хоть изредка тихо шептать "мой", шептать, осознавая твои собственнические потребности.

https://<приобрести>.com

https://<использовать>.com

https://<выбросить>.com

А после, выбивая ссылки на моих запястьях, нажми Enter. Перейди на широкополосный интернет. Позволь выпить текилы и выкурить сигарету до фильтра, чтобы обожгла пальцы до костей.

Наше все: улицы/капли дождя/ветер/станции метро/вокзалы-электрички-люди. 9 /10 меня, 0,01% - тебя. Не надо. Не растрачивайся на ответы и слова, размажь меня по ломтику французского багета и, не доев, оставь в кафешке на Тверской. Искусственные ростки бережности и андрогинных взглядов на мир и себя. Искусство - да ну его к черту, к черту мораль, к черту истину и правду - девиантно выведи меня из строя и построй по шкале Рихтера. Расскажи о всех книгах, которые успел прочитать за свои 19 лет. Я буду слушать тихо и покорно, как магнитофон, поставленный в режим записи.

[Rec.] - на красном. Вперед.

Помести меня в стерильный аквариум и вытаскивай внутренности моих возможностей по прихоти и без.

Истерика - какой маргинальный лингвистический штамп - уж лучше я, отвернувшись, чтобы не запятнать твоего сознания, тихо выругаюсь нецензурностью в беспечный мир твоих эвфемизмов. Семантика, выжженная на твоих пальцах временем, про которое мне рассказали птицы в небе. Наши хронотопы/хромосомы выражены часами в прошедшем времени.

Давай же, достань до меня/меня рукой в синих венах. Давай поможем друг другу отдохнуть от вечных имплицитных терзаний.

Скоро нам придется зимовать на очертаниях твоего/моего/не нашего города и во что-то верить, полагаясь на проявление безвременных улыбок. А я больше не могу выносить погрустневших звуков мира вокруг. Мне нужно слышать [твой] голос, слушать [твои] мысли.

Выйди в пространственно-относительный космос, стань хоть чьим-нибудь спутником.

За минуту до вечности, проклятье, воспринимаю когерентные мысли недавно умерших богов. Отмерь мне дозу белого.

procedure Start (var T:longint);

begin

T:=запястьямипомиругдетодалеко;

end;

procedure Stop (остановитьвремя);

begin

T:=SystemTimer-приниматьвкачествеобезболивающего;

end;

Иногд а я буду давать сбои. Просто перезагрузи систему.

Мы пускали по запястьям звёзды, тихо шептавшись в пять утра, зарывшись с головами под одеяла и мягкие пуховые подушки. Молили время застыть хотя бы на недельку, смущенно-случайно касаясь друг друга и говоря "Прости". В свете горящих свечей, изгонявших надоевших призраков из наших сердец. Мы так надеялись, что это никогда не кончится.

Законсервировать время. Как думаешь, может, у нас когда-нибудь получится? И эти твои руки, спина, с которой я смывала звезду Давида. Хрупкие плечи, книги о взрослых, понявших свою никчёмность, синие васильки в кленовых листьях, твой смех. Мы так хотели, чтобы это длилось вечно.

Говорить тебя. Прорезать окно в небо в пахнущей расставаниями электричке. Почему мне последнее время так полюбились вокзалы? Наверно, потому что они связаны с тобой. Эти электрички в час ночи, полусонные воспоминания, будто сбывшиеся мечты, а внутри - ты знаешь - тот самый огромный зверь, вытеснивший собой все органы, щекочущий ребра и позвонки, ворочающийся от твоих вскользь брошенных, неосторожных слов, от которых сердце словно забывает биться на пару секунд. А после, волной крови к ушам, к лицу - снова бежит по железнодорожным путям.

Словно два дня - большой сон, который растаял, когда мы скомкано прощались. И в той рождественской открытке я хотела написать: "от наивного ребенка, жизнь которого ты перевернул и не поставил обратно".

Новые приступы статичной меланхолии отправляют меня в тихую гавань амфетаминных пародий. Я сижу на семинарах, делаю вид, что слушаю лекции, пытаюсь почерпнуть для себя что-то новое. А внутри - пустота. По вашим улицам, вашим воздухом, в ваших глазах - оболочка израсходаванного человечка с неосуществимыми мечтами.

Как-будто кто-то вырвал из меня способность думать. Способность думать о чем-то, кроме одного. И еще это чувство в желудке/легких/мозжечке - патологоанатом постарался на славу. Геометрическая прогрессия безумия, умноженная на бесконечность.

Мое сознание действует по законам релятивистской механики. Четырехмерное пространство моей жизни аксиомами впитывается в кожу, оставляя ожоги кислотных дождей. Ковариантная формулировка несуществующих мнений и идеалов. Бездействие мое и твое.

«Gott ist tot». А я все пытаюсь верить в нового бога этого мира, любимый Фридрих.

Не нахожу себе места, не знаю себе цены, не думаю о последствиях. Аберрация моих неуместных шуток. Софизм - любимое слово уже пару недель. Наверно, вы и в самом деле заблуждаетесь. Но дело в том, что заблуждаетесь, не ведая об этом. А я знаю, зачем, где и как я специально споткнулась, позабыв подняться и делая вид, что иду дальше, но на самом деле ползу.

Дешевые сигареты. Их мягкий запах. Считать время с дистанционного пульта, нажатием на красную кнопку "Вкл./Выкл."

Ждать объяснений. Авидья о самой себе и всем мире.

боль[но] хочется жить

"Мой Йозеф" - так приятно повторять эти два слова. Вслух/про себя.

Йозеф не верит в добро, не верит в зло, в людей, в счастье. Мой циничный эгоист, парцеллированный на бесконечное множество слов. Ты не веришь в то, что люди могут идти на любые жеортвы ради других. Ты не веришь в чудо и волшебство. А я так хочу, чтобы ты поверил. Поверил в то, что люди умеют любить. В то, что надо жить ради других, а не ради себя.

Ты со вкусом используешь окружающих, а я хочу быть использованной тобой с привкусом горьких апельсинов. Выпотроши мои внутренности, отрави цианидом, разбери меня на запчасти и собери в нового человека.

Ты злишься, а я не знаю, почему. Я хочу, чтобы под моими пальцами были твои хрупкие кости. Я бы сломала их, если бы ты не был таким. Таким высокомерным эгоистом.

Ты говоришь утрированность, спящую на концах твоих фраз, превращающую меня в маниакально-депрессивного психа. Я хочу, Йозеф, просто хочу, - и всё тут, - чтобы ты верил, верил - и не боялся совершать ошибки. Верил в этот мир, который, такой же как ты, эгоистичный, отворачивающийся от всех, боящийся впустить других в свою жизнь, гедонист до мозга костей. Йозеф, я буду делать все - слышишь меня? - все, чтобы ты поверил.

Я надоем тебе, возможно, ты меня возненавидишь, но мне все равно. Знаешь, я ведь люблю прощания, на самом деле. Я люблю их лишь потому, что они дают надежду, простую надежду на следующую встречу: через день, неделю, месяц, год. Концентрированные мечты, возведенные в степень надежды.

Ты сказал, что для людей ты - некий перевалочный пункт. Я хочу. чтобы ты был моим вечным перевалочным пунктом. Я хочу, чтобы ты был моим дифференцированным интегралом нежности. Нежность не остается после, Йозеф, она превращается в тоску по человеку, к которому ты чувствуешь что-то особенное.

На два дня Воробьёвы Горы стали нашими. Наша набережная и наши желтые фонари, наши стеклянные мосты и неспешно прогуливающиеся люди, наш маленький собственный мир софизмов и безграничных, утерянных возможностей. Наше маленькое счастье, заключенное в пространство мыслей и слов.

Ты возмущался количеством выкуренных мной сигарет, советовал мне навсегда завязать с алкоголем и наркотиками. Но если так пойдет дальше, я начну курить еще больше, пить - чаще, употреблять - тяжелее.

Мир вокруг из статичного превращается в эйфорию красок и движения. Я наконец-то замечаю проносящиеся мимо машины, уходящие поезда, улетающие самолеты, уплывающие корабли.

А ты?

Ты скользишь и боишься упасть. Патологически боишься взлётов и падений. Ты сказал, что "скользишь" по жизни, не желая оставлять царапин на сознании других, боясь поставить себе синяк на поверхности души. Нет, Йозеф, так не пойдет, иначе вся жизнь - тоже. Тоже проскользит мимо тебя на низкопробные коньках фирмы "Адидас". Понимаешь, о чем я?

Ты больше не любишь осень, зиму, весну, лето. Твоя всегда готовая система отговорок - лишь хрупках пленка страхов перед самим собой.

Единственное, чего я хочу, Йозеф, - чтобы ты был счастлив и научился верить.

Я приехала за два часа до встречи с Ним - чтобы не опоздать, чтобы утихомирить вырывающееся из горла сердце, чтобы подобрать нужные слова, чтобы произвести хоть мало-мальски приятное впечатление.

Йозеф - мне так нравится произносить это имя вслух. Мне нравится, как первые буквы скрипят в сознании, как последние - слетают с немного обветренных губ. Я иду рядом с ним и непроизвольно кошусь в его сторону. На губах - глупая улыбка неунывающего идиота, которому только что улыбнулось счастье с засоренного облаками неба. Моя улыбка, которую, мне казалось, я потеряла в промежутках между сном и реальностью.

Его истории из жизни, его немного стеснительная улыбка, его тонкие запястья, словно взмахи бабочек на закате. Его длинные пальцы веточками вишни проскальзывают в сознание. Его немного мешковатая одежда, подчеркивающая почти болезненную худобу. И я до боли сжимаю кулаки, закрываю глаза, потому что не верю в свое счастье, не верю в это чудо.

Я снова повторяю "Йозеф", пока он моется в моей ванной, пока надевает мою одежду, которая ему велика.

Йозеф, Йозеф, Йозеф - тысячи раз, в каждом из которых смысл вселенной. 1:0 в твою пользу, Йозеф.

Я тихо перебираю в памяти моменты дня, пока Йозеф перебирает библиотеку дисков длинными пальцами, сидя на корточках, забавно поджав ноги - колени касаются его подбородка.

Вот только иногда я чувствую себя рядом с ним ребёнком. Маленьким, немного беззащитным, по-детски веселым. Он заставил преобразиться мою жизнь на пару суток до неузнаваемости. 1 см эквивалентен 15 секундам - это временной промежуток между его историями. Ровно 15 невыносимых секунд, которые я считала, когда Он замолкал. Я влюбилась в его голос ещё по телефону.

Мы сидели на набережной, на холодных камнях, и наши ноги чуть не касались воды. Мы смотрели на ночную Москву и говорили о маленьких пустяках, которые вливались в единую комплектацию характера Йозефа. Он словно вылеплял из меня что-то новое, а я постоянно извинялась, говорила "спасибо" и нервно курила, боясь ляпнуть что-нибудь глупое.

Я думаю о том, почему до сих пор Тебя, Йозеф, не возвели в ранг Бога. Я спрашиваю тебя об этом, и ты отвечаешь мне, словно маленькому ребёнку.

Мы вместе легли спать, а я долго лежала и никак не могла поверить в то, что знаю его всего один день. Йозеф рассказывал мне о "шапочных" знакомствах - знакомствах, которые приходили и быстро уходили, а я говорила Ему, что буду приезжать каждые выходные. Он не верил, глупый.

Утро нового дня, 9:22 по московскому, Йозеф спит на большой круглой кровати, а я сижу за столом и печатаю глупые предложения, глупые мысли лезут в голову. Всё-таки, Йозеф был прав, мы часто думаем о чём-нибудь глупом. Во мне поселилось что-то несравненно большое, припрятанное между прокуренными лёгкими и сердцем, магнитом притягивающее рецепторы моего мозга.

Я не знаю, что во мне поселилось за эти полтора дня, но одно я знаю точно: я нашла нового Бога этого мира, здесь, у нас, в данный момент.

Моя жизнь течет по строгим законам Ома. Разряд влево, толчок вправо - и мне хочется улыбаться миру яркими звездами. Институт - дом - снова одиночество, которое поселилось в моей постели. Родителей нет давно, и поэтому кухня/комната/стол завалены пищевыми отходами/ окурками/бутылками из-под "Baccardi", портвейна и виски. Повсюду разбросана одежда и исписанные листы бумаги, книги и использованные зажигалки.

Мое новоиспеченное безумие изживает себя в списках по литературе. "Иллиада" Гомера, "Теогония" Гесиода, "Эмбатерий" Тиртея. Зажатые в рамки эстетики чувства, невозможность быть тем, кем хочется быть. Общевистские потребности.

Но сегодня - другое. Сегодня - день, выбившийся из ряда [потёртых надежд]. Представьте: вы ждали чего-то полгода, даже больше, и, наконец получили то, о чем фактически мечтали.

Я судорожно перебираю страницы Ницше, Кафки, Сартра, Камю, Елинек - чтобы не показаться слишком глупой, ведь это важно.

P.S. я давно перестала графоманить. Нет желания, времени, места, возможности, вдохновения, а может я просто сгорела на промежутке от 16 до 18. В мои лучшие годы Великой Депрессии.

Не знаю, почему все так любят осень.

Осенью я всегда чувствую себя так, словно в лёгких уже прописались никотиновые цветочки. И ощущение безысходно потерянного лета. Знаешь, как-будто бы ты одинок, качаешься в метро, а прямо перед тобой стоит парочка самодовольно целующихся влюбленных. Может, они правда любят, может, просто делают вид. Но в любом случае, ты чувствуешь себя отвратительно.

Я не понимаю, почему все так любят эту дурацкую осень, и почему все её так ждут.

Эти красно-желто-оранжевые деревья, дожди, опавшие листья, лужи. И тебе хочется одного: поскорее приехать домой и посмотреть свое любимое кино и выпить чай с молоком. Заметьте, чай, а не этот блядский кофе, к которому все так приебались. И специально не смотреть в небо/не читать Мураками/не думать об овеществлении мечты/вообще забыть о мечтах.

Осень - это время софизмов.