wrong choice

Если бы я любил, я бы любил весну и запах моря. Любил отрывать крылья бабочкам и сдувать со стола пылинки. Я любил бы новые знакомства, старых друзей. Любил бы проводить время в гостях у врагов и целовать на ночь любимую кошку. Я бы любил дождь и осенние листопады. А ещё я бы любил небо и людей.

Я бы любил тысячи вещей, но главное - тебя.

Но дело в том, что я не умею. Ну да, не умею любить.

Без разницы, какое время года. Я целуюсь/обнимаюсь/трахаюсь без чувства. Как марионетка. Ну или как бездушная тварь, что, вобщем-то, соответствует эклектике моего сознания.

Моим сознанием управляет не альтруизм, а гедонизм. Слава мне.

И если бы я любил, я бы любил себя - и никого другого.

Очередная игра в "рецензионщика".

Перед моим взором лежит обложка с прочитанной книгой "Погнали" Ричарда Хелла. Начать следует с биографии автора.

Ричард Хэлл (англ. Richard Hell, настоящее имя Ричард Майерс) — певец, автор песен и басист, одна из важнейших фигур на ранней нью-йоркской панк-сцене. Хэлл наиболее известен как лидер группы Richard Hell & The Voidoids. Спасибо Википедии за эти данные.

А теперь, опуская долбаные формальности, перенесемся на псевдоинтеллектуальную книженцию, которую нам в качестве убогого пособия по наркотикам, накропал мистер Хелл.

Книгу окрестили как один из самых громких нонконформистских произведений за историю прозы наркотов. А я? Я её даже не крестила, потому что бог не воспринял бы моих религиозных излияний. Предупреждаю сразу: это произведение. словно пропитанное парами героина и метадона, сразу вставит. Вставит куда угодно, где угодно и как угодно. Признаться честно, я перечитала много книг, где было ещё больше секса, наркотиков, алкоголя, красивых женщин, любви и отвязных главных героев. Но такие омерзительных снобов я встречаю впервые.

Речь идёт о Билли Маде, рок-певце, наркомане, повёрнутой на сексе и просто о пиздопроёбищной суке. Если вдруг вы решите купить данную книгу, особо не обольщайтесь, ибо в ней вы не найдёте захватывающего сюжета и романтики. Хотя…насчёт романтики вопрос спорный. Эта книга - своеобразная биография человека, давно ищущего своё "я", но не нашедшего его. И не найдущего никогда. Инфантильный парень-переросток 28-ми лет от роду вместе с хорошенькой парижанкой колесит по Америке с целью написать книгу "под заказ". Всё, к чему сводится странствие господина Мада - это загнать дозу героина, соблазнить малознакомую девушку, поебаться, напиться, поразмышлять на эфемерные темы о жизни/любви/музыке/наркотиках, черкануть в тетрадочке несколько строк о том, у кого лучше была пизда и залечь на дно героинового прихода. впечатляет? По-моему, нет.

Писать об этой книге много у меня нет сил, да и вдохновения. Напоследок могу сказать лишь одно: роман "Погнали" гонит нас совсем не туда, куда нужно, да и конец книги оставляет осадок грязного, неприемлемого дерьма, в которое вляпался, прочитав книгу до конца.

Цитаты, годные для того, чтобы быть запомненными:

• Гораздо проще любить человека на расстоянии, думаю я.
• Я схожу с ума, все схожу и схожу, но никак не могу тронуться окончательно.
• Ты не можешь понять, почему люди делают то, что делают, и мир вокруг — такой странный, а ты — всегда невпопад и мимо.

• Разбить все своими руками, самому все испортить — чтобы потом было, о чем горевать. По настоящему.

Сейчас 21:20 по московскому. Я у подруги. Уже успела втихаря выхлебать немного водки "Зелёная марка". Пошла неплохо. У нас в запасе ещё бутылка водяры и какой-то говёной настойки.

21:49. Я почти докончила бутылку водки, и мы всё ещё в квартире подруги. Мне хорошо, я чувствую руки/ноги/язык. Могу управлять своим телом и ориентироваться в пространстве. Время всё ещё как будто играет значение.

22:34. Сидим. Темно. Улица. Трезвею.

22:58. В клубе хуёвый бит сотрясает грудную клетку. Я слышала, что если колебания совпадут с частотой биения сердца, то человек может умереть. Так рушились мосты, колебание которых совпадало с частотой, допустим, отбойного молотка, работающего неподалёку. От слишком мощного баса иногда сотрясает зубы, которые, кажется, готовы выпасть от дуновения морского ветерка.

23:32. Я знаю, что в туалете нюхают метамфетамин. Я знаю, что рядом со мной - девушки, готовые отдаться за глоток водки. Кто-то красив. Кому-то похуй. Я знаю это. Лёгкие на подъём, тяжёлые на весну. Иногда эти люди заводят романы, иногда ебутся, иногда смотрят телевизоры, иногда едят. Но всегда что-то делается ради собственного удовольствия. Гедонисты от рождения. Десять пластмассовых стаканчиков чего-нибудь алкогольно-спиртного и весёлая музыка - и мы готовы на ВСЁ.

Подсесть. Подсесть на что-то или просто к кому-то. Рейверские тусовки, длинные ноги на каблуках, голубые трусики. Прекрасно? Да. Прекрасное рождается из очевидного, очевидное - из мерзкого. И знаешь что, парень, пойдем танцевать. Быть может, я подарю тебе пару улыбок и даже поделюсь своими сигаретами.

Мне нравится, а всё остальное - неважно.

В этом клубе, куда мы засели с друзьями, всё общее. Воздух, сигареты, танцпол, музыка, выпивка. Общие девочки и общие мальчики. Понимаете, о чём я? Это похоже на коммунистическую утопию. "Общевизм" - так бы мы назвали подобную организацию общества.

Сейчас около семи часов утра. Я дописываю эти строки, смутно вспоминая ночь. Я дома, но не у себя. Это чужая квартира с чужими запахами и чужими потребностями. Я смотрю за окно, и это небо как всегда не даёт мне надежды на будущее.

Мне нечего сказать этому миру.

А тебе?

За неимением возможности написать что-то дельное в 35-тиградусную жару, я проёбываю свои летние дни за книгами, изредка выбираясь на безмятежные встречи с друзьями.

Графоманские наклонности быстро сходят на нет, и изображать что-то качественно новое уже бессмысленно. Я жду осени/холода/дождей/пасмурного утра/сонных вечеров в электричках/голых деревьев/хмурого неба.

И поэтому я, вроде как литературный ценитель, начинаю вести мозгопроёбищную рубрику рецензий прочтённых мною книг. Не сердитесь за то, что мне, как и большинству, нечего сказать. Бывало и хуже.

Итак, на повестке дня книга с пафосным названием "Сигареты и пиво". Ворочать нос сразу совсем необязательно. Автор - некто Чарли Уильямс, неизвестный тип, дебютировавший в 2007 с произведением "Мертвецы". Но речь сейчас не об этом дерьме.

Передо мной - свежепрочитанные "Сигареты и пиво".

Главный герой - Ройстон Блейк, от которого меня тошнило на протяжении всей книги. Асоциальный мудак, алкоголик, начальник охраны пивнушки с непривычным русскому слуху названием "Хопперз" и просто - тряпка с претензией на ту самую "крутизну", которой несло от Клинта Иствуда. Хотите верьте, хотите нет, но этот антигерой не подвигнет вас спасти близкого друга, избавить 14-тилетнюю девушку от злостного нарушителя её вагины, перестать бухать и курить, и уж тем более - дать вечный обет целомудрия и переходить с жестких словечек на отдающие вонью дохлой крысы эвфемизмы.

Но если вы не боитесь запятнать свои грёбаную карму и любите "нуар" и фильмы Тарантино, то милости просим в преисподнюю маленького городка, в котором разворачивается действие книги.

Сюжет пересказывать бессмысленно, да и описать его парой слов решительно невозможно. Хотите острых ощущений, не выходя из дома? Хотите узнать новых матерных словечек? Хотите немного ебли, больше крови, и ещё больше - чёрного юмора с подоплёкой философии? Ну, вобщем, вы поняли.

Серия "Альтернатива", год издания: 2010 г, перевод: Гордеева Н.

— Мечта? Вы правда хотите знать о моей мечте, Алексей?

Мой психолог соединяет кончики пальцев перед своим длинным носом:

— Да, я бы с удовольствием послушал.

— Это как-то поможет мне в лечении?

— Время покажет.

Я встаю с мягкого кожаного дивана, подхожу к окну, за которым - далеко не моя мечта.

Мечта… Я погружаюсь в темноту своих мыслей. Моя? Как сладко звучат эти два слова: "Моя мечта". Тепло. Звуки прибоя, крики морских птиц, алый закат. Я не хочу будущего, я не хочу жить прошлым, не хочу работать в пыльных офисах, не хочу терзаться в суетливом мегаполисе. Берег океана, одноэтажный домик, в котором - минимализм. Кровать на двоих, санузел, маленькая кухня. Справа - он, я не могу разглядеть лица, но точно знаю, что у него глаза цвета тёмного шоколада и стройное тело. Мы сидим на крохотном диване-качелях и провожаем солнце. Это наше любимое занятие. Я и мой любимый. Мы. Справа - доски для серфинга, слева - пёс по кличке Том, впереди - океан с белыми барашками волн, над нами - бесконечное небо. Деньги, которые мы зарабатываем, изредка публикую свои антиутопические рассказы, мы тратим только на дешёвые сигареты и ром. На еду мы не тратим ни пенни: за нашим крохотным домом небольшой сад, обеспечивающий нас овощами и фруктами круглый год. Недалеко от нас живут наши друзья, с которыми мы частенько устраиваем читальные вечеринки. Мы живём сегодняшним днём, этой самой секундой и не думаем о будущем, не вспоминаем прошлого. Мы счастливы. Я улыбаюсь в этом чудном видении, которое мне так часто снится. И кажется, будто я умею летать.

Открываю глаза. Алексей, посмотрев на меня, говорит:

— Глупо. Абсурдная мечта. Не стремиться к материальному благополучию, не продвигаться по социальной лестнице, вести почти аскетичное существование, довольствоваться ничтожным. Разве это мечта? Разве для этого твои родители вкладывали в тебя столько сил и денег?

— Алексей, гедонизм или аскетизм? А кто сказал вам, что жизнь, которую вы проживаете, цель, к которой вы стремитесь - правильная? Деньги? Положение в обществе? Квартира с элитным интерьером? Одежда от Кельвина Кляйна и Веры Вонг? "Мы - рабы своих вещей". Вы, наверно, не знаете это легендарное изречение конца 20-ого века, Алексей? Я прихожу на следующей неделе?

Мой психолог встает и, вздохнув, говорит:

— Если будем продолжать в том же духе, твоё лечение может затянуться… Да-да, приходи.

Я выхожу на улицу и с новой улыбкой встречаю свою мечту.

Она была, наверно, одной из самых удивительных девушек в мире. Знаете, есть такой тип людей, с которыми даже как-то дышится легче. Она до беспамятства любила читать, бездельничать и думать о людях, которые ненавидели, убивали, презирали. Вобщем, ее тянуло к неудачникам и душевным инвалидам. А я любил смотреть на её тонкие запястья и острые коленки. Наверно, я был одним из тех бесконечных неудачников, которым хоть изредка, да улыбается счастье.

В повседневности мы редко думаем о том, что наши друзья могут погибнуть. Вобщем-то, мы, наверно, даже верим в то, что будем жить вечно. Хотя призрак смерти всегда поджижает нас за следующим поворотом. Случилось так, что она умерла в 19 лет. В апреле. Как сейчас помню, что она ненавидела апрель.

Я тогда не сразу осознал, что потерял что-то очень дорогое, бесценное. В конце концов нас объединяли лишь две вещи: любовь к книгам и ромашковому чаю. Иногда, конечно, в сознании мелькала мысль, что она замечательная, красивая, умная и всё прочее, но я сразу пресекал эти мысли, говоря себя:"Нет, друг, ты её недостоин"

Мы часто устраивали посиделки в кафешках или у неё дома. Мы любили тонкие запястья и предплечья в синих, крупных венах. И иногда вместе ходили на типичные молодёжные вечеринки, от которых, если честно. и меня, и ее немного подташнивало.

Это случилось одним пасмурным вечером, спустя неделю после её смерти. Я дочитал книгу Ричарда Аппиньянези "Доклад Юкио Мисимы императору", и сразу же почувствовал острую необходимость обсудить её с кем-то. Нет, я не забыл, что она умерла, но всё равно взял телефон в руки и набрал её номер - и тут же сбросил. Я вспомнил о своих многочисленных "друзьях", но тут же отбросил и эту мысль. Нет, они не поймут меня. Не поймут этой книги. Они вообще никогда ничего не понимали. Я ещё минуты две держал в руках телефон, то прислонял его к уху, то перебирал кнопочки, складывавшиеся в ее номер. Наверно, именно в этот момент я понял, что люблю её, что потерял не просто любимого человека, но - 99% своей жизни, души, сердца. 99% всего, что было у меня в этом мире.

С той поры я завязал с лёгкими наркотиками, бросил курить, перестал ругаться, пить алкоголь. Другими словами, я начал жить праведной жизнью ради одной-единственной цели: попасть в рай. Я был одержим этой мыслью. Почему - я и сам не знаю, но в моём сознании укоренилась мысль, что она попала в обитель праведников. И, хотя мы оба были атеистами, мне всё равно казалось, что я могу встретить ее только там.

Я начал каждую субботу ходить на ее могилу. Я помню, как в первый раз захлёбывался от слёз, дождя и холода, но всё равно стоял перед ее памятником два с половиной часа, перебирая все те слова, что так ей и не сказал.

Я жил в ожидании смерти. Я знал, что свести счёты со своей никчёмной жизнью было бы неправильно, ведь самоубийц обычно отправляют прямиком в ад. Каждое утро я просыпался и думал о смерти, как о величайшем подарке, и каждый вечер я ложился спать, словно разочарованный ребёнок, которому на день рождения подарили дурацкую настольную игру вместо ожидаемого пневматического ружья.

С того дня, когда она умерла, прошло 60 лет, а я по-прежнему жду-не дождусь своей смерти. Мне 79. И всё, ради чего я жил, скоро канет в то небытие, которым пугают детей. И когда я увижу её, я скажу ей только три слова. которые вертятся на моём языке вот уже больше полувека.

Сегодня ты встретил человека, которого любишь. Нет, конечно, не случайно. Ты предложил прогуляться, одним словом - навязался. Зачем? Это ведь так просто: тебе плохо, ты болен, сигареты закончились, а вчера была пьянка. Единственный человек, который может тебе помочь, это… Ну, ты знаешь.

Обнимал его так, словно он был твоей собственно жизнью. Не хотел разнимать тёплых объятий, но правила этикета всегда рядом, не позволяют нашей морали оступиться.

Первые минут 10 разговор не ладится, но затем: робкие шутки, милые улыбки, взгляды, брошенные нежно-скользяще. Твои первые настояще-безумные мысли, от которых хочется бежать, от которых краснеют уши и сердце бьётся чаще. И говоришь, говоришь, говоришь до последней секунды. Говоришь какую-то бесподобную чепуху, которую даже слушать не обязательно. Говоришь даже тогда, когда переходишь дорогу, когда спотыкаешься на ровном месте. когда ешь мороженое. Говоришь во что бы то ни стало, потому что боишьсмя молчания. Почему - ты и сам не знаешь.

Даже когда прощаешься, ты всё ещё говоришь, как всегда - милые глупости. И, сказав напоследок что-то неопределённо-смешное, абсурдно-невнятное, ты, засмеявшись, уходишь.

Но это ещё не конец.

Ведь так?

Твой любимый момент, знаешь, как в том кино, когда шепчешь одновременно с героями их слова. Сейчас именно такой момент, когда ты наперёд знаешь предугаданное будущее, ведь ты видел его так часто.

Ноги тяжелеют, в области лодыжек чувствуется ужасная боль, тебе кажется, что следующий шаг - последний. От усталости еле волочишь ноги. Но ты идёшь и улыбаешься, вспоминаешь день, проведенный наедине со счастьем. Ты смеёшься над каждой забавной ситуацией, ты знаешь, что люди не привыкли видеть бестолково улыбающегося человечка, хромающего на обе ноги, иногда останавливающегося, чтобы передохнуть от убийственной боли в ногах. Ты едешь в маршрутке, и тут на память приходит что-то настолько нелепое и смешное, что-то по-настоящему зовущееся счастьем, что ты начинаешь тихонько похихикивать на предпоследнем сиденье у окошка.

А когда приходишь домой и, не раздеваясь, падаешь на кровать, обессиленный, ты засыпаешь с улыбкой, которая появляется каждый раз. когда ты видишь…. Ну, ты понял.

Сегодня кто-то с утра названивал мне, часов в 12 или около того. Я не брала телефон, потому что пришла после очередной попойки в 6 часов утра, не спала 25 часов, ко всему прочему, дебош на этой долбаной вечеринке меня утомил, и я смертным сном дрыхла как суслик в январе.

Итак, этот урод, который названивал мне в 12, дозвонился до моей мамы в час дня. К этому времени я благополучно проснулась. Вобщем, к нам дозванивались из святая святых мгу. Сообщили, что меня зачислили на факультет журналистики.

Чёрт побери, у меня болит всё тело. В моём организме жёсткая интоксикация. Но я это сделала.

Сосите мыло, ублюдки! Я поступила)

Вот я и приехала к тебе, мой будущий-настоящий-бывший. Молчишь? Ты ведь специально включил музыку погромче, чтобы молчание не было таким угнетающим…точнее, угнетённым тобой и мной.

Ты убираешь комнату, а я смотрю на тебя и думаю, какой же ты красивый. Ты похудел.

Я думаю, что парни слишком быстро переходят из разряда "будущих" в разряд "бывших", минуя промежуток "нынешний". Минуя этот промежуток слишком быстро, что порою кажется, его и не существовало вовсе.

Ну, любимый, ты закончил убираться? Теперь нам надо поговорить. Ты меня бросаешь. Да? Почему? А. Ну ясно. Потому что ты нашёл другую/потому что я тебе надоела/потому что мы не виделись бог знает сколько. Понятно.

Знаешь, мне, конечно, больно, но я улыбаюсь. Ты ведь предложил остаться друзьями? И я улыбаюсь что есть сил, чтобы не показать, что ты, ублюдок, мне дорог.

Тебе пора идти? Хорошо, я тоже. пожалуй, пойду.

Уходя я наигранно прыгаю с порога твоего грёбаного шикарного дома и размахиваю клатчем. Вечером я уже валяюсь пьяная. Утром следующего дня я навсегда решаю о тебе забыть.

Прощай, урод. Было круто.

6:34 по московскому.

Болит голова, ноги трясутся, но первым делом, я, порабощенный потребитель, включаю комп и с головой погружаюсь в глобальную систему умерщвления человеческого мозга.

В колонке "сообщения" написана циферка 2. Открываю. Первое - от подруги. Второе - от парня, с которым не виделась 3 недели.

Я улыбнулась, предвкушая милое сообщение о том, как он скучает, как любит меня. Чёрт, ёбаная наивность.

Я читаю первые строчки: "привет Маш. Я долго думал над этим и решил. вообщем, нам нужно расстаться".

Я куда-то лечу, вниз, вниз. В преисподнюю печали.

Я читаю дальше, но нихренищи не понимаю. В голове только одно: "нам нужно расстаться".

Я, проглатываю сердце, стучащее аритмично последние 3 минуты, чтобы возвратить его на место.

Я успокаиваюсь. Тихо. Без паники.

Ты ведь его не любила, так?

Ты же встречалась с ним только для галочки?

Так чего ты сейчас закрыла лицо ладонями и кусаешь запястья?

Чего у тебя коленки трясутся?

Почему в уголках глаз предательские солёные капельки?

Чёрт возьми, да почему внутри словно кусок вырвали?!

Почему снова так хочется барбитуратов?

Чтобы на несколько дней забыть обо всём на свете.

Пьянь.

Очередной день наступил со звуков поебушек сверху. Опять у соседей утренний секс. А я встаю и наливаю из отцовского бара тёплого вискаря. На улице - 35 по Цельсию. В голове - 25 по Фаренгейту. В организме - жёсткая интоксикация.

Курю. Медленно. Как надо. Наливаю ещё. Через три часа у меня очередная фотосессия, а репутацию портить нельзя.

Опять это желание напиться. Ригоризмы отступают на второй план, когда полихромия естества превышает положенные стандарты. Схоластика давно ушла в небытие, а я заглатываю очередную порцию ужасного "White Horse".

Стоны наверху прекратились.

За это надо выпить.

Форматирование моей памяти происходит по законам Ома.

За это надо выпить.

Я мечтаю о том, чтобы у меня проявилась идиосинкразия на алкоголь.

За это надо выпить?

Надо с грубого мата переходить на эвфемизмы. Будет трудно, но я справлюсь. И туева хуча проблем мне в этом не помешает.

За это определённо стоит выпить.

Я вспоминаю о фотосессии, до которой - полтора часа. Надеюсь, мои казуистические умения помогут мне держать "модельку" в тонусе. Попробовала затвор на ощупь, наладила вспышку, сменила объектив, проверила iso. Вроде, по моде. А там - хрен знает.

Итак, я погружаюсь в резиньяцию. Покорно отдаю себя в руки судьбы. Перестаю противиться вечности.

За это пить не надо, но я пью всё равно.

Я нуждаюсь в паллиативной помощи. Я остро нуждаюсь в заботе. Но этого никто никогда не понимал.

Последний глоток виски даётся с трудом. Я выхожу, закрываю дверь.

Встречай меня, мир.

От седьмого стакана виски с колой я медленно погружаюсь в зимнюю тёплую, слегка горьковатую ночь. За последние 2 недели я была дома 3 раза. Кто-то подсунул мне метамфетамин, кто-то, расщедрившись, толкает под нос бутылку "Ольмеги". Боже милостивый, я в раю.

Всю ночь напролёт мне снятся реальные люди, обнимающие меня, целующие, танцующие. Весь мир погружён в пассивное состояние созерцания. И я вместе с ним - созерцаю, залипая на движущиеся точки в маленьком инопланетном передатчике.

На моей шее по-прежнему висит двухкилограммовый фотоаппарат с дельной вспышкой и не хилым объективом. Я лениво подношу его к глазам и начинаю фотографировать вписочную пьянь. Фотографии как всегда дерьмо, но неискушённым нравятся, а мне большего и не надо.

6 утра. Голова болит, а тело ещё ни разу не ложилось спать за последние 32 часа, ни на минуту. Я встаю, завариваю кофе и, поцеловав напоследок прокуренного парня, с кружкой выхожу на улицу. До дома 45 минут 34 секунды.

Последнее время мне нравится утренний город. Когда на улицах ветер медленно переворачивает пакеты из "Макдональдса", а на сером асфальте высыхают мечты прошлого дня под восходящим солнцем. Ни единой души, если не считать рыжего кота на ступеньках, да стайки воробьев, клюющих горбушку хлеба. Ни одной машины. Этот утренний город напоминает мне утро в прибрежном порту, когда спозаранку идёшь купаться голышом, забывая о всех заботах, о всём, что тебя держит в этом заплесневелом мирке.

Мне до боли полюбились утренние электрички, в которых можно залезть пьяной на верхнюю полку и поспать ровно 6 остановок. Грустные электрички всегда меня любили.

Я дома. Меня встречают 4 3х-недельных котёнка, кошка и кот.

— Эй, - говорю заплетающимся голосом, - я приехала накормить вас, дураки вы мои пушистые. Скучали, да ведь?

Два маленьких котёнка уже карабкаются по моей ноге. Я грею котятам молоко и от души наливаю в блюдце. Смотрю, как двигаются их маленькие ушки, как поверхность молока колышется от прикосновений их усиков. Наевшись, котята заваливаются спать, но моя миссия ещё не окончена. С трудом поднявшись, я направляюсь к холодильнику за мясом, нарезаю его кубиками и фигурно выкладываю на большой поднос. Ставлю на пол - для двух взрослых кошек.

— Теперь ваша очередь.

Кошка и кот медленно, чинно и благородно едят мясо. Я выхожу на улицу и закуриваю.

Действие алкоголя/метамфетамина/ и ещё чего-то непонятного медленно сходят на нет.

В мире может подождать всё.

Кошки ждать не будут))

Камю как всегда не даёт спать.

Латентный романтик - звучит как приговор.

Почему мне всегда видятся твои глаза? Почему я всегда представляю, как признаюсь тебе в этой безобразной, но всё-таки любви? Почему постоянно вижу, как нежно целую тебя в губы и держу за руку?

Больнее всего, когда одиночество предрасполагает к беспричинному аутизму. И аскетизму - тоже.

Я хочу говорить тебе красивые слова, готовить по утрам кофе, заботиться о тебе, хочу утреннего нежного секса в залитой лучами комнатке с одной кроватью, застеленной белыми простынями, хочу шептать твоё имя, хочу ночью не спать и любоваться тобой, сидя у стены напротив и записывать чувства в подаренный тобой блокнотик. Хочу стоять с тобой у окна и смотреть на закат или сидеть на крыше и курить, пить текилу и говорить о Маленьком принце, небе и звёздах.

И это чувство в груди и в животе. Словно там поселился большой пушистый зверь, щекочущий нервные окончания, задевающий белые ребра и позвоночник своей мягкой шерстью. Это чувство возникает каждый раз, когда я тебя вижу/слышу/касаюсь тебя/получаю твои сообщения.

Я хочу, чтобы эта любовь была самой красивой в мире.

А ты… А ты пишешь мне о том, что тебе нравится кто-то, называешь имя. Говоришь об этом человеке днями и ночами. И я бы послала тебя на хуй, если бы сама так сильно не любила.

3:27 по московскому. Штурмирую интернет уже в который раз. В тысячный, миллионный, трилиардный. По одним и тем же ссылкам, по одним и тем же сайтам.

А везде одно и то же:

1) Ванильные мальчики на фото. С большими глазами, безумно красивой укладкой, пухлыми губками, чистейшей кожей, длинными ресницами, в кедах "конверс", худи и узеньких джинсиках. Мне кажется, эти мальчики пахнут кокосовым печеньем и молоком. И как же хотелось бы держать одного из них у себя около камина, да я-то знаю, таких не бывает в жизни. Поэтому вы меня заебали, несбыточные мечты, заебало видеть вас в каждых альбомах малолетних девочек, в блогах начинающих хипстеров, в группах с блевотными названиями.

2) Анорексичные модели с лицом падших ангелов, от которых пахнет виски и текилой. И сигаретами "Marlboro". С запястьями-веточками, с нежными щербетовыми губами цвета созревшей малины, в леггинсах с рваными дырочками, с беспорядочными волосами, лёгкие девушки с идеальными лицами, с идеальными фигурами, с идеальным всем. Вы тоже везде, Эдди Сэджвик, прости, но когда я о тебе не знала, ты мне нравилась гораздо больше. И поэтому: вы тоже меня заебали, идеальные ноги, идеальные бёдра, ключицы, аккуратные носики, большие печально-весёлые глаза. ЗАЕБАЛИ, и да, прости, Эдди, но ты тоже.

3) Печальные статусы, со смыслом, о котором не помышлял даже Ницше. О чём вы думаете, когда ставите, девочки? Ес Соя, иди на хуй, тоже заебал. Слюньки, слёзки, "нежное небо цвета какао" - какое нахрен небо цвета какао!? У парней с явным отсутствием внимания противоположного пола и у девочек в возрасте от 12 до 25 (!) (да, ведь встречаются и такие) эти постоянно-одинаковые-где-то-спизженые-в-"модных"-группах-цитаты. Как же и вы меня заебали, до дрожи в коленках. П ожалуйста, когда в следующий раз вы захотите поменять статус, подумайте своей головой, а не коллективным стадным бессознательным чувством! Почитай, сраное малолетнее мудло, Сартра, Камю, Ницше и Кафку, если уж и в самом деле ты - ценитель красивого языка и умных изречений.

4) И ещё, и ещё, и ещё. Масштабное стандартизирование личности под одну хуеву гребёнку. И ты - туда же. И твои друзья. Бездарные фотографы, у которых замашки на искусство, да амбиций - полные штаны. Заебали.

Сейчас 5 утра по московскому, пора вылить очередное ведро накопившегося дерьма на всегда-один-и-тот-же-рассвет. Прости, солнце, ты тоже заебало тем, что на улице 37 по Цельсию.