Дичь и блажь. Читай и плачь

события предыдущих дней научили меня тому, что можно продолжать любить человека, но больше не желать с ним разговаривать и встречаться никогда

Если бы вместо лицемерного "давай останемся друзьями" все произносили реальное "давай останемся бесчувственной тварью и несчастным пиздострадальцем, которые после пары неловких диалогов больше никогда не поздороваются", хорошее мнение друг о друге реально удалось бы сохранить.

Я не умею быть лёгким, и это единственное, что мне не сложно.

Очередной раз я сижу, смотрю в одну точку, и думаю о том, "как меня снова смогли наебать, перевернуть?". Но в этот раз я, кажется, нашла ответ… Я всегда верю в любовь, в правду, в искренность человека, но когда же я уже научусь не проебываться в этом деле так жестко, что аж искры из глаз летят; и сколько раз меня нужно вывернуть наизнанку чтобы я этого больше не повторяла? Я висновата во всем сама. Эта фраза сказана не ором, не капсом, а тихо, шепетом, потому что только так все принимается максимально глубоко в душу. Как людям легко говорить что человек дорог, что ты самый близкий из всех, кто у него есть, а потом так просто отпускать и виду не подав?! КАК БЛЯТЬ?! И я заметила такую закономерность: кто больше всего говорит о доверии, сам врет и предает, кто говорит об измене, сам заглядывает <налево>, кто говорит об отсутствии доброты, сам зол на жизнь и на людей, и как бы это выразить правильно, я получается моральный урод, в котором собран весь этот букет с перевесом, и я бы бал максимально рад иметь в себе противоположные черты. То есть научиться не верить никому, не любить, не даже влюбляться(!), и никому не позволять, потому что так рождается ответственность, а это все приводит к хоть каким-то мыслям о человеке, а оно нам не нужно больше.

Теперь осталось только выработать иммунитет к чувствам.

Я решила, что я буду с тем, кто скажет не "Береги себя", а "Я буду беречь тебя"

⠀ Вот смотрю на тебя и аж сердце замирает. Сумасшедшая ты моя, дикая. Что-то говоришь, но я ничего не слушаю с того момента, когда ты, проходя мимо, случайно, дотронулась до моей руки. Да, ты конечно виновато извинилась, а я сижу теперь, как гребанный Винни Пух, жениться не хочется, вроде как, но одна только мысль о "медовом" месяце сводит меня с ума. Как тебе еще сказать то, я в двух измерениях застрял, одновременно. Одно состоит из радости, которой нет предела, второе из страсти, которая вот-вот вырвется наружу. Но я пока держусь, мы же только увиделись. Два аборигена с разного рода Севера. Крутые мы с тобой конечно, играем на уровне, по-взрослому. Дразнимся. Соблюдаем рамки приличия из последних сил, реально последних, я клянусь тебе. Глаза хитрые хитрые. Это даже не охота, не химия, не симпатия, это что-то очень древнее генетическое первобытное. Не идёт тебе эта футболка, сижу и думаю, как бы её так снять с тебя? В этом то и прикол Космоса, как я когда-то писал поздним вечером, даже не редактируя, с ошибками, сразу знал, что ты это всё читаешь правильно, губу кусаешь и чувствуешь странные импульсы. А знаешь почему знал? Так ты просто посмотри на меня? Мы же до ужаса одинаковые, может похожие, а может и вообще одно целое. Да уж. Ты даже не представляешь, как сильно я сейчас рад тебе и тому, что всё только начинается. Жизнь моя даже пахнет теперь по-особенному, тобой пахнет, даже тут чувствую и, клянусь, страшно мне.

Передаю привет всем сраным эльфам, которые пытаются нам, Гринчам, навязать своё уёбищное новогоднее настроение. Привет и: идите нахуй. Вы радуетесь этому — мои поздравления, но нехуй пытаться заразить этой своей спидованной радостью тех, кто не разделяет ваших экстазов по сранному снегу, гирляндам, фильмам и ебучим мандаринам. Знаете ли, не все отсчитывают двенадцать и "купаются" в атмосфере радости и общего: обычно всё хуйня, мы друг друга ненавидим, но вот раз в году можно побыть немного меньшими мудаками. Какого хуя я не хожу, не тормошу всех подряд и не приглашаю поджечь ёлку в качестве протеста? Что за стремление навязать это: ой, смотри, снег! Ебать, ты живёшь в городе, где снег — естественное зимнее явление. Тебя сейчас нахуй этим снегом заметёт и ты словесным поносом изойдёшь, пока его разгребать будешь. Я, блять, пожизненный Гринч. И я вам эти гирлянды лучше в задницы позасовываю, чем буду тянуть лыбу и хороводы ебучие водить, лишь бы ваш альтруизм, впервые за весь год, ебало своё завалил и ещё на год его не раскрывал.

Вспоминая то, что мы делали когда любили, невозможно поверить тому, кем мы стали сейчас.

Порхай как бабочка, сдохни как тварь.

Хочется сказать всем что меня нет. Но я итак уже всем сказала.

Малыш, иди сюда. У меня есть музыка.

Мне правда жаль, что ты меня не услышишь. С нашей последней встречи я значительно выше. Пою все так же громко, говорю тише, Собираю слова в четверостишия. Мне правда жаль, что ты не прочитаешь ни одной из написанных мною строчек, Впрочем, родителей не выбирают, Но так получилось, что я твоя дочь. Мама, говорят, любила тебя без остатка, И если бы не ты, всё было бы у нас в порядке. Остался вопрос: почему она ради тебя подсела, а ты ради неё не бросил? Представляешь папа, как летят года? Мне сейчас примерно столько, сколько ей тогда, А тебя уже нет, ты никогда не услышишь, как я сложу эти слова в четверостишия.

Быть светлым немодно. В школе, в институте, в офисе мы устраиваем опрос. Поставьте галочку, гражданин Иванов, кто вы по жизни: светлый или темный? Если темный - туды галочку, если светлый - сюды. Семьдесят человек из ста заявят что они темные, но как раз три четверти истинных темных спрячутся среди тех тридцати, которые заявили, что они светлые. Из семидесяти же только десять действительно будут темными. Остальные же только хотят ими казаться. Из стадного ли чувства, из уверенности ли, что это сделает их круче, или просто для маскировки. Человек тридцать из этих семидесяти будут мягкие и пушистые или просто сильно неуверенные в себе люди. Эти последние боятся, что их секрет узнают, и берут напрокат ежиные колючки. Внешне это перстни-царапки и прочие закидоны. "Черный" человек никогда не будет орать всему миру что он "черный внутри", это только привлекает внимание. А оно ни к чему, он нормальный, в принципе, и не нуждается в ваших тыканиях пальцем или опасениях. Вот и получаются казусы, когда один дает бездомной собаке на остановке пирожок, а второй орет: "Эй, ты че делаешь, макака? Ты же абсолютное зло!"

Вы обжигались горячим чаем? Касаясь искусанными губами обжигающей кружки, морщась от боли. Но вновь и вновь касались ее, разочарованно вздыхая, когда кружка остывала и теряла свою привлекательность. Будто эта горячая кружка закаляет губы от последующих болевых опытах. Кусать губы сдерживая волнение. Кусать губы, когда тебе говорят правду или неправду. Наносить вред губам во время занятий любовью, сдерживая стоны. Будто губы это ворота, которые не дают нашим эмоциям прорваться наружу, не дают выдать себя и не захлебнуться в луже собственных ощущений. Не кусая губы, приходится ломать пальцы или отступать на один шаг, стыдливо опуская глаза. Вероятно, губы – самый приемлемый вариант маски. Исключена угроза перестать отличать маску от своего лица. Они лишь являются барьером между непоправимой ошибкой и известной пословицей «Молчание – золото». Мои губы без натяжки можно назвать полем боя. «Холодной войной» между двумя моими личностями. Личностями, которые, не отличаясь ни чем, тем не менее, умудряются впиваться друг другу в глотки, решая, кому главенствовать: мозгу или же эмоциям, которые прочно забетонированы в моей душе, под слоями льда и губ. Они скрещивают шпаги, не решаясь нанести смертельный удар и лишиться единственного развлечения: борьбы с собой. Тогда закончится все. И искусанные губы, и синяки на запястьях, и нелепые мысли в порыве самоистязания. Вероятно, исчезнет смысл всего бытия, сотрется также легко, как рисунок мелком на асфальте. Один сильный дождь или слишком зацикленные на себе прохожие и от рисунка останутся лишь разводы на асфальте.

Черт, я снова проснулся. Мертвым.