настроение — как зимний рассвет: медленное, неуверенное, будто само не уверено, стоит ли ему появляться. снаружи все кажется нормальным, даже почти привычным, но внутри — ледяные проталины, откуда сочится непонятное чувство тревоги. оно не кричит, не требует внимания, просто присутствует, заполняя пространство, как вода просачивается через тонкие щели. и ты ходишь по этой зыбкой поверхности, стараясь не провалиться, потому что точно знаешь: утонуть не утонешь, но долго придется добираться обратно.

бывают дни, когда кажется, что вселенная — это не бесконечный космос возможностей, а неуклюжий ребёнок, который спотыкается о собственные иллюзии и роняет тебе на голову сюрпризы сомнительного толка. ты стоишь посреди этого скопища оных, в одной руке — обрывки неоправданных притязаний, в другой — мешочек с «ну зато теперь ты стал мудрее». и вроде бы неплохой улов, но хотелось бы чего-то менее философского и более практичного.

типа ты живешь в черновике, а не в финальной версии. перечитываешь себя, ставишь запятые в местах, где раньше были точки, удаляешь фразы, которые уже не имеют смысла. но лист всегда остается помятым, а между строк — неразглаженные складки мыслей. потом сидишь, гадаешь: это ты так аккуратно редактируешь свою жизнь, или кто-то сверху продолжает писать этот текст за тебя?

…и вот ты уже не рефлексируешь о бренности бытия, а просто идёшь дальше, чуть более лёгкий, чуть менее наивный и с подозрительным ощущением, что, возможно, вселенная всё-таки не ошиблась адресом, когда отправляла тебе все эти «неожиданные повороты».

и кто знает, может, всё это не хаос, а просто не самый очевидный порядок вещей. может, даже самый правильный.

С прошлым годом я распрощалась без аплодисментов. Он ушел, не хлопнув дверью, но оставил запах гари. Знаете этот запах, когда что-то горит, но ты не можешь понять что именно?

…я горела весь год. Билась над собой, над своим делом и чувствами, как маньяк над очередной жертвой. Меня передёргивало от всего: от людей, от их фальшивой заботы, от собственных иллюзий; но больше всего – от себя прежней. Стало понятно: чтобы выжить, нужно не меняться, а мутировать. Мой мозг периодически выкидывал экзистенциальные кульбиты: от «я всё могу» до «ничего не хочу». Потом снова вверх, и снова вниз. Эмоции будто решили, что мы на американских горках, но забыли пристегнуться. Они кричали на меня, швыряли из стороны в сторону, разрезали ночи на лоскуты бессонницы. И всё это не про боль, а, скорее, про рост. Год выучил меня не плакать, а смотреть в глаза проблемам. Не держать за руку, а отпускать. Не просить у мира лёгкости, а просто принимать его жестокость. Ну сколько ещё нужно молчания, чтобы окончательно перестать надеяться?

И вот я тут. Всё ещё я. Всё ещё стою. Всё ещё верю, что боль – это глина, из которой лепится что-то новое. Могу ли я подвести итоги? Могу, но зачем? Итоги – это для годовых отчётов, а у меня тут суть жизни.

Я устала. Устала носить свой энтузиазм, как клоун носит свои большие туфли: эффектно, но бестолково. Поняла, что жизнь — это не всегда про признание. Иногда она про то, чтобы уметь признать себя самому. Не ждать чего-то, кого-то, а просто тихо сказать себе: «Ты молодец. Ты сделал всё, что мог». Потому что это не про доказательства. Это про обмен. Про энергию, которую ты отдаёшь и получаешь обратно. И если меня нет рядом, то можете не искать. Я уже ушла, оставив свой энтузиазм на чай.

Я не буду благодарить тебя, 2024й. Но скажу: ты был необходим, как ампутация того, что больше не работает.

Вместо итогов года.

• Расхотелось показывать себя и свою жизнь, прям как в старые добрые доинстаграмные времена. Профессия, конечно, обязывает, но совсем чуть-чуть. А показать есть что.

• Расхотелось разговаривать, убеждать, вступать в беседу с 60% людей. Нет, желание обмена мнениями не прошло, только круг людей, чье мнение мне реально очень важно, неимоверно сузился.

Иногда мне кажется, что прежде чем мы с тобой встретили друг друга, каждый из нас уже пережил свой дикий многолетний шторм, в котором всё самое ужасное уже успело произойти. Все эти странные люди, больные отношения, токсичные чувства, то и дело не выдерживали проверок временем и элементарным воспитанием, и жизнь безжалостно крушила их с такой силой, что разбросанные по планете ошмётки от бывших, старые айфоны с фотками, забытые телефонные номера, пропитывались мертвым молчанием и не могли собраться обратно даже в ненавязчивую н**уй никому ненужную дружбу.

И вот мы с тобой лежим вдвоём, как на берегу после кораблекрушения, на одной длинной голубой подушке, запыхавшись, оглушённые и голые, как рыбы на суше, живые и свежие, как рыбы для суши. Только самая чистая нежность может породить такую порочность и страсть, только самая глубинная мудрость может осознать такую любовь. Я впитываю и запоминаю наизусть все твои добрые слова, ты — все мои поступки, движения, и, конечно же, ощущение защищенности и спокойствия рядом со мной. Моя девочка, знаешь, я не уверен, есть ли вообще на свете какой-либо Бог, но точно знаю о существовании ада, так как я жил именно в нём, пока, однажды, не встретил тебя.

…но, что самое смешное (сколько мне говорят о том, что я хороший, классный, социальный, приятный человек; звонят, пишут такииие вещи), – мне редко помогают, никогда не защищают, не ставят в приоритет. «Влюблённые» не ухаживают. Не дарят цветов. Не кормят. Не хотят со мной детей. Возможно, каждый вокруг думает, что всё это делает «кто-то другой». И я полностью выгоревшая, уставшая, обнимаю сама себя и еле держу слёзы. Одна.