С гордоподнятым факом

Скажи наркотикам "Мяу "

куда исчезли мои знакомые
друзья, я бы сказала даже
с которыми по ночам на пляже
куражили
пили портвейн чуть не до комы
где вы теперь и кем ведомы
носите конверсы старые
или купили новые
сколько тратите в барах
или вы теперь птицы важные
офис, костюмчик глаженый
я не против, просто где вы
грустно одной напевать припевы
наших песен.
сколько уже там карьерных лесенок,
деток в колясках,
фразочек "я в завязке",
кредитов да ипотек.
видимо, выше крыши?
помните, наша крутая фишка -
месяц пить так, чтобы не доползать
до спальни.
жаль, но
" наше" - больше не актуально.
куда исчезли мои знакомые
я не знаю, дома они
или не дома -
все равно дурацкое
" не в сети".

кажется, дальше придется одной
идти.

у мира истек срок годности, у любви перегрелся движок,
ребенку приказано "жди", но его и не думали забирать обратно.
так образуются вместо души пропасти, становится роднее людей порошок,
перекройся в ночи, вдумчиво прочти - "забери меня из этого ада".
я опоздал и не лег под проходящий состав, от самоубийц закрыли крыши.
кот прыгнул в окно и говорить теперь не с кем, врачи уже разводят руками,
мол, пройдись по всем любимым местам, пока еще тяжко, но дышишь.
сквозь слезы и зубы пою ночи любимые песни о том, как хорошо было вместе.
но, любовь моя, мы ходим кругами, нам их предрекали.
в наркотиках я нашел тебя и талант, но финал, как всегда, внезапен.
не успев привыкнуть, выронил из ладони, иллюзий нет больше в дыму.
синоптики передавали град, но вместо льдин дети падали со зданий,
обещали, что выживу, но уже прописывают опий.
давай покурим с тобой еще.
на двоих одну.

я не мразь, не подонок,
не ищи в прямой просьбе понять меня и уйти
подвох.
просто мягкий котёнок,
что уютно в моей сворачивался груди
подох.

71 год назад Альберт Хоффман случайно открыл ЛСД.

Ай да молодец.

кричит григорий дети дети
а дети выросли давно
сидят седые и бухие
в говно

те, кто питается нейролептиками и транками, не пробиваются ни стихом ни словом; попробуйте расскажите таблеточной наркоманке, как много в поэзии сделала полозкова;
в отличии от пафосных дур и медиков,
они не любят мэйнстримное "псих".
их не заботит конфликт культур, инсталляции модных педиков,
и новый "пронзительно-острый" стих.
вам очень мало о них известно - их болезнь
как правило заключается в скупом "не лезь".
как из реальности их кидает в бездну - об этом тоже мало кому известно.
они натянуты, словно лески - перерезать, и кончится всё. некоторым в этом плане везёт. решатся, и как-нибудь вечером передознутся,
пока на посту медсёстры треплют про ерунду.
чтоб никогда больше не проснуться,
в своём персональном аду.
они наизусть знают названия всех таблеток, все методы медитации и уколы; и с ужасом ожидают день, когда их ширнут
галоперидолом.
иногда они думают - может и правда нахуй, пусть слюна капает изо рта. а потом звонит мама, охает, ахает, "ну как ты там".
и злые слёзы бессилия текут из глаз, остекленевших и мутных. "мама, все хорошо, я покушал утром".
что тут сделать - завести любовь себе или кота? обрести смысл или найти выход? если бы Полозкова зашла в палату, удивилась бы как оглушительно тихо, и какая всепоглощающая пустота.
я не знаю, какой об этом возможен стих,
и можно ли тут вообще подобрать слова.

вот сидит она - пуста её голова,
и лежат на столе пилюли,
которые мозг её растащат на части.
и в отличии от вас - надеюсь, теперь вы оцените своё счастье,
ей все равно, что её
не любят.

— Я не знаю почему ей всё время нужны деньги, и в какую дыру она их спускает.
- Наркотики?
- Если бы… у нас было бы хоть что-то общее.